Джентльмены предпочитают универсальный код (СИ)

- Я тоже тебе признаюсь, – вдруг заговорил Шерлок. – Майкрофт мне не брат. Мы ведь даже не похожи с ним. Разве что цветом глаз.

- Но у вас одна фамилия, – насторожился Джим. – И он столько всего знает о твоём детстве и вообще, всё!

- Просто он был сыном нашего дворецкого, а когда тот умер, отец усыновил Майкрофта. Я был против, но мне было десять лет и меня никто не стал слушать. Он всё время за мной следил, а меня это бесило. И родители любили его больше! Он ведь сиротка! Майкрофт такой умный! Он такой вежливый и так хорошо учится! – передразнил он. – Думаешь, почему у меня такой скотский характер, и я увлёкся наркотиками?

- Потому что тебя мало пороли в детстве? – навскидку предположил Джим. Он судил исключительно по себе. Вот его в детстве вообще не пороли, он для этого поводов не давал. И что из него выросло в итоге? Безнравственный антиобщественный тип, с богатым криминальным прошлым и букетом невыявленных психических заболеваний, которые он ласково называл «эксцентричным поведением». Вот своих детей он порол бы, даже если бы они были паиньками и хорошо учились в школе. На всякий случай, во избежание конкуренции в будущем.

- Нет! Всему виной был Майкрофт, – Шерлок скорбно поджал губы. – Он всё время намекал, что я ничтожество и родители меня не любят, и что лучше бы мне уйти из дома и не огорчать их своими выходками. Именно поэтому он мой враг.

Шерлок драматически замолчал, уставившись в пространство перед собой. Он изо всех сил сдерживал смех – Майкрофт, безусловно, заклятый враг и тот ещё контрол-фрик со снобистскими замашками, но всё же его брат. И сейчас Шерлок не то что бы соврал Джиму – скорее, рассказал одну из своих невинных детских фантазий, в которой Майкрофт был сыном дворецкого, а потом, с помощью интриг и врождённого коварства, добился доверия и любви его родителей. Это была самая правдоподобная фантазия. В других версиях Майкрофта подкидывали цыгане, или он был злобным инопланетянином, что сумел обмануть всех, кроме Шерлока, и затесаться в его семью, чтобы потом пролезть во власть и править миром. Ещё он был злобным приёмышем из детского дома, наподобие девочки из фильма «Звонок», который неоднократно пытался убить маленького Шерлока, и тот выжил только благодаря своему гениальному мозгу.

Всё-таки детективу не удалось сдержаться, и он расплылся в широкой улыбке, выдав себя со всеми потрохами.

- Дубина! – треснул его по затылку Джим. – Я ему душу выворачиваю, а он тут паясничает!

- Ты первый начал! – улыбнулся Шерлок. – Моран тебе такой же дядя, как Майкрофт – сын дворецкого!

- А ты знаешь, - помолчав, сказал Джим, – что-то в нём есть от дворецкого. Такой же чопорный, так и ждёшь, что он сейчас скажет – «овсянка, сэр»!

- Да! – согласился Холмс, смеясь. – Я всегда говорил Майкрофту, что политика – это не его!

До обеда беглецы с горем пополам успели подготовиться к приезду Морана, а затем отправились на репетицию. Там все шушукались про вчерашний инцидент и играли из рук вон плохо. В основном шептались про Шерил и Эмму. Какие они были храбрые и как смогли выручить большую часть оркестра. Шерлок млел, вспоминая Джона с его восхищением способностями Холмса, – ощущения, конечно, не шли ни в какое сравнение, но его так давно никто не хвалил, что он наслаждался даже этим суррогатом.

Джим лишь усмехался, слушая этот щебет, он предпочитал похвалы в денежном эквиваленте. Он вообще был не избалован славословиями, от Морана ему чаще прилетали подзатыльники за его старания. Поэтому о своих планах, особенно, если они были рискованными, Джим старался не говорить полковнику. Он, собственно, и в тот раз не хотел говорить Себастьяну про план с крышей и инсценировкой самоубийства. Тот по глазам понял. Моран тогда сказал, что самый идиотский план будет лучше этого. Сказано – сделано. Вот он - самый идиотский план, что он придумал. Он честно выбрал самый нелепый из множества вполне приличных планов побега. Ведь были варианты и с мужским оркестром, и с экспедицией в Африку, и с конференцией раввинов в Израиле. Он даже примерял пейсы – ему невероятно шло. И Шерлоку наверняка бы пошло. Но, раз такое дело, пришлось остановиться на женском оркестре Розы Люксембург.

Мисс Кукумбер, эта извечная ложка дёгтя, она же в каждой бочке затычка, свирепствовала сегодня как никогда. Нападкам теперь подвергалась Эмма. Джим узнал, что раздвигает ноги как шлюха, что виолончель не клиент и необязательно так обжимать её коленками. И смычок он держит как обезьяна палку. Мориарти сардонически улыбался и мысленно раскладывал внутренности Мелисенты по банкам с формалином. Внутренностей было много, а воображаемых банок уже не хватало, поэтому Джим поставил себе мысленную галочку занять пару штук у воображаемой Молли. Воображаемая Молли сказала ему, что он подлый обманщик и гей, и она ничего ему не даст. Тогда Джим пошёл к воображаемому Шерлоку, но там его послал воображаемый Джон, пригрозив прострелить ему коленные чашечки, если он ещё хоть на шаг приблизится к Шерлоку. Кто ж виноват, что воображение Мориарти было исключительно за натурализм и суровую правду жизни?.. Правда правдой, а воображаемых банок не хватало, а у него были ещё глаза, селезёнка, целый моток кишок и поджелудочная железа. По примеру Холмса, глаза он запёк в воображаемой микроволновке… а всё остальное куда девать? Оно же портится, а воображаемый Моран за такое по головке не погладит… Воображение не спасало, даже там коварная мисс Кукумбер умудрялась портить настроение. Проблему нужно было решать в настоящем.

Когда дирижёрша объявила о десятиминутном перерыве, большинство девушек ломанулись в уборную и кафе – успеть «припудрить носик» или выпить хотя бы чашечку кофе. Джим, очаровательно улыбаясь, попросил мисс Кукумбер подойти к нему на пару слов – что-то ему было неясно в партитуре. Мелисента из интереса подошла и успела только ойкнуть, когда её беспардонно схватили за предплечья и швырнули об стену. Относительно невысокий Джим улыбался, живо напоминая акулу из фильма «Челюсти», только зловещей музыки не хватало. Кукумбер тревожно огляделась, но в репетиционном зале они остались вдвоём. Шерлока, который не отказался бы позлорадствовать над её незавидным положением, тоже не наблюдалось. Он экстренно унёсся в туалет и сейчас пропускал всё веселье. Всё-таки для мужского организма было затруднительно столько терпеть.

- Ну что, допрыгалась? – Джим хищно облизнул зубы.

- Чего тебе ещё от меня нужно, грязный извращенец?! – неприязненно зашипела Мелисента, отчаянно пытаясь прокопать в стене лопатками тоннель для побега.

- Я просто хотел сказать, что все самые большие глупости в этом мире делаются от банального незнания, – Мориарти тяжело смотрел на Кукумбер исподлобья, и глаза его кричали о боли, которая, несомненно, ждала впереди дирижёршу. – Ты ведь не всё знаешь в этом мире, да?

Мелисента продолжала молчать, поэтому Джим переспросил.

- ДА?! – рявкнул Джим так, что по залу раскатилось эхо.

- Да, – пискнула та.

- Во-от, – продолжил он вкрадчивым шёпотом. – Твоя главная проблема состоит в том, что ты не знаешь, кто я, и, сама того не сознавая, совершаешь самую большую глупость в своей короткой и бесполезной жизни. Ты улавливаешь, о чём я? Или мне повторить?

- Д-да! Да-да! – Мелисента нервно косилась в сторону выхода и молила всех богов, чтобы хоть кто-нибудь уже вернулся с перерыва.

- Какая ты понятливая, – Мориарти весьма правдоподобно играл офицера гестапо. – И заруби себе на носу – если ты ещё хоть раз распахнёшь свой гнилой рот в мою сторону или в сторону Шерил, я тебе в печень смычок воткну и проверну два раза, а если ты успеешь сказать слишком много, то все четыре. И сразу ты не сдохнешь… - Джим на секунду замолчал, решая, а не перегнул ли он палку и не грохнется ли дирижёрша сейчас в обморок от переизбытка чувств? Молчание затягивалось и выглядело уже настолько зловеще, что Кукумбер могла раз восемь упасть в обморок, если бы её не продолжали крепко держать за руки.