Не случится никогда? (СИ)

Извиваясь в тесном пространстве заднего сиденья, оба, смешивая дыхание и слюну, сплетаясь и расплетаясь губами и языками, стеная, терлись телами, избавляясь от одежды, больше мешая, чем помогая друг другу. Быстрее, ох, быстрее, прущий изнутри жар грозил испепелить.

Быстрее, воблять поганая!!! Арабика и медовые цветы наполняли до отказа, топили, кружили в бешеном водовороте.

Да быстрее же!

Напряженный член альфы шустро выпрыгнул из приспущенных боксеров прямо в ладонь — длинная толстая дубинища просто умоляла о ласке. Ваня тут же обхватил его не сошедшимся кольцом из пальцев, альфа, не медля, повторил его жест, пленяя в ответ некрупный, уже освобожденный, аккуратненький омежий.

Вверх-вниз, вверх-вниз, поступательно-возвратно, с причитаниями, с вскриками, губы терзали и пили губы, язык альфы бешено трахал стонущий рот омеги, но недолго — а смысл тратить время на дрочку, когда парнишка аж плавится, вот-вот зарыдает от желания получить по гланды и заливается смазкой?

— Приподнимись-ка, малыш, — приказ не дошел до затуманенных течкой Ваниных мозгов, ну, и ладно. Альфа толкнул омежку, послушно разводящего колени, на спину, на сколько позволило место, подтянул поближе и заерзал между его бедер, пристраивая налитую кровью, обнаженную от ушедшей вниз крайней плоти багровую головку к гостеприимной, мокрой ложбинке. Ему было неудобно, приходилось пригибаться, чтобы не стукнуться головой о крышу. Требовалось бы сменить неудачно выбранную позу.

Развернуть омегу спиной оказалось не просто — перевозбудившийся парнишка упорно отказывался понимать, чего от него хотят, цеплялся за предплечья, протестующе что-то лепетал. Пришлось применять силу и отдирать.

Зато, развернутый, чудочко сразу же прогнулся в пояснице, максимально раскрываясь положенными на ягодицы ладонями, подставляясь и приглашая. Вновь вел инстинкт.

Вид сзади у парнишки был замечательный, не хуже, чем спереди — ранее скрытые мешковатым свитером и джинсами, теперь обнаженные, в меру широкие, подкаченные плечи, не мощная, но сильная грудная клетка, изящно переходящая в тонкую талию, округлые, аппетитнейшие крепенькие орешки-полупопки манили погладить. И набитая над копчиком на идеальной, светлой, без загара, шелковой коже татушка — резвящийся дельфин. Прелесть.

— Ах! — шумно выдохнул восхищенный альфа. Не прогадал, подобрав течкующего в сортире. Такого следовало трахать, трахать и трахать. Натягивать, пока оба не упадут в полном изнеможении, а потом, передохнув, опять натягивать. Смачно, чтобы до визга, до хрипа, и хлюпало, и драло ноготками!

Член альфы, отнюдь не спящий, бодро рванулся к заветной, как раз выпустившей порцию пахнущей медом и цветами смазки цели, словно пчела за пищей. Челюсти свело от желания.

— Ну! — голос омеги заметно дрожал и вибрировал, влажный язычок провокационно-лихорадочно облизывал приоткрытые, хватающие воздух, распухшие после недавних сумасшедших поцелуев губы. — Давай уже! Умоляю, я умираю хочу!!!

Исполненный страсти и похоти призыв достиг сознания с трудом, но все же достиг.

— Сейчас, сейчас, — виновато забормотал чересчур залюбовавшийся альфа, — да-да. Сейчас, малыш…

Он прихватил продолжающего держать ягодицы разведенными и виляющего в нетерпении попкой Ваню ладонями вокруг талии и потянул на себя, медленно, но верно. Головка члена нашла вход, надавила, совершая первую, неуверенную попытку проникнуть за пока сжатое колечко мышц.

Ваня охнул, устремляясь навстречу, слишком страждущий, чтобы заметить отсутствие презерватива. Возможно, ему и было больно насаживаться, мордашки омеги, безусловно, очень миловидной и раскрасневшейся, из такого положения было не видно, но изданный парнишкой стон говорил, скорее, об обратном и побуждал к решительным действиям. Поощрял.

И альфа не стал медлить. Его плоть погружалась глубже и глубже в опускающуюся ниже и ниже аппетитную мокрую попку, пока не вошла полностью, до упора, сжатая узким, пульсирующим огнем.

Во время процесса введения Ваня лишь всхлипывал и дышал рвано и прерывисто, а когда оказался сидящим на бедрах любовника, глухо, неразборчиво выругался матом. Видимо, размер партнера таки доставил ему определенные неудобства — проведя пальцами по щеке парнишки, альфа почувствовал влагу.

Подождать полминуты без движения, в ожидании, чтобы омега привык, показалось обоим жутким испытанием — гон метал на части и крупицы, на клеточки, заставляя скрипеть зубами и обливаться потом.

Но вот Ваня шевельнулся, сам, без понуканий, приподнимаясь, шипя и мелко трусясь желанием. Ох, как же они хотели… ХОТЕЛИ!!! Взаимно жаждали скачки…

Альфа бодро поддал, уже не отдавая себе отчета в совершаемых действиях. Миг, елозящий на его члене Ваня немного изменил положение тела, пристраиваясь к фрикциям, и востроженно закричал, не сдерживаясь, запрокидывая вихрастую русую голову, получивший толчок в заветный бугорок наслаждения.

Крик парнишки слился с не менее восторженным и сладостным охом альфы. И понеслось — вверх-вниз, вверх-вниз, быстрее, быстрее, с воем и рычанием, и смачнейшими звучными столкновениями паха и ягодиц. Дубина альфы, похабно хлюпая, погружалась в обильно текущий анус омеги, чтобы на короткий миг вынырнуть почти до конца, и снова кануть, и снова вынырнуть, и опять, и опять…

— Ооо, сильнее, — лепетал позабывший себя в волнах кайфа Ваня. — Ооо, пожалуйста, сильнее…

Его любовник вторил, подкидывая парнишку так, что тот периодически долбался макушкой о крышу, но любящиеся не замечали досадной помехи, растворяясь. Какая, к чертям, разница, когда гон в разгаре?! Лишь бы поршень таранил дырку, заполоняя до предела, раз за разом задевая простату, неся к взрыву.

Захлебывающийся ароматом кофе и жаром соития Ваня гибко развернул торс, ища губами губы партнера, впился высасывающим душу поцелуем, опять сплетая дыхания и языки, крича прямо берущему его альфе в рот, тот бурно ответил, он тоже кричал, не воспринимая своего крика.

— Еще! — стонали и хрипели они друг другу, прерываясь только, чтобы вдохнуть. — Сильнее, глубже… Еще…

Голова омеги болталась, отказываясь держаться на шее, он, напряженный, взмыленный, весь трепетал, отзываясь на малейшее прикосновение к ставшей необыкновенно чувствительной коже. Альфа направлял, ускоряя темп, крутил поочередно в пальцах соски любовника, гладил его плоский, с кубиками, спортивный животик и бока, спину, куда мог дотянуться.

Немыслимая сладость, биение слившихся в одно тел и сердец. Немыслимое, натянутое звенящей струной желание, заставляющее обоих кусаться до крови. Жажда, терзающая горло и саднящая голосовые связки хоровым ором.

— Глубже!!! Сильнее!!!

Стук в окно утопшие в гоне и не заметили. А заметь, остановиться бы не сумели — мчали к оргазму.

Первым кончил Ваня, взвыл уже совсем нечеловечески, будто смертельно раненый зверь, и заколотился, брызгами перламутра извергаясь на спинку переднего сиденья и собственные бедра, сжимая вдалбливающегося в него альфу судорожными сокращениями внутренних мышц, утягивая следом в сверкающую ослепительную бездну.

Про узел и отсутствие резинки альфа, разумеется, напрочь запамятовал. Случается с дорвавшимися до халявной щедрой ебли молодыми, нашпигованными тестостероном парнями.

А в окно все долбились — смотритель-бета не желал уходить, махал руками, требуя внимания. Сволочь, урод, монстр! Четвертовать! Придушить! Отрубить бОшку нах, по помидоры, зачем мешает?

Нужно было машину отогнать в укромное местечко, куда-нибудь в лесок, или хоть в парк, и потом уже набрасываться на омегу, потерпеть малек. Стоянка торгового центра — неподходящее место для траха. И как теперь дальше, в сцепке не больно-то поводишь.

Попадамс, однака, и стыдобища. Мдяяя… И врагу не пожелаешь…

====== Часть 3 ======

Вздрагивающий от проносящихся по телу, бьющих изнутри, вызванных сцепкой микрооргазмов, постанывающий, с широко расставленными, фактически раскоряченными коленками Ваня расфокусированно пялился на разоряющегося в гневе смотрителя и ничегошеньки не врубался, чего тот хочет и верещит.