Лишних нет. По закону Джа (СИ)

Последнее слово - не исключительное право. На равных. Они на равных, сломав так многое, что оно скрипит под прикосновениями. И в царствии разметавшихся простыней и лучей-складок, темных пятен на белом, синеватых на сеточках кожи, им одинаково удобно в любой роли.

Юнги никогда так не уставал. От поцелуев, которыми нереально насытиться, которые Чон приправляет щепоткой остроты и давлением «как в последний раз». Юнги неспокойно за него, за них. Засыпая на боку, оцепленный объятиями, он целует его грудь и испытывает странное, очень странное чувство-пожелание. Родиться с ним где-нибудь в другом месте или на другой планете и прожить всё с самых первых дней, заново.

***

….Тэхён с опаской посмотрел на Чимина еще раз. Как на безумца, сбежавшего из-под стражи. Оставленный позади трах, растерянный Хосок и случившееся угнетают куда хлеще, чем минувшая ссора.

— Ты специально это провернул? — Тэхён хватает его за яйца, поджимая к углу душевой кабинки.

— А что, если и так? — лукаво щурится Чимин, натирая рукой Тэхёна свой член. — Считаешь это унижением?

— Мы были против этих отношений.

— Кто - мы? Возможно, Юнги был прав, когда называл нас ебанутыми извращенцами. Думаю, он попал не в бровь, а в глаз.

— И что дальше?

— Хочешь - ебись с ним, хочешь - со мной.

Похоже, он заигрывает, потому что голос хрипит и больше не контролируется разумными мотивами. Он не придает сказанному значения и тем самым невольно насмехается. Тэхёну непривычно чувствовать себя униженным.

— Хосок мне не нужен, — Тэхён обнимает Чимина и гладит его мокрую намыленную спину, пробасил ухо до самого мозга. — Мне нужен ты.

— Однако, он любит тебя.

— Ему придется пережить это.

— Я не издевался над ним, когда попросил вас поцеловаться, — Чим шепчет Тэхёну в губы, по его виску стекает вода. — Я издевался над нами всеми. Брал на слабо. Знаешь, что самое тошное? Что мне Хосок не казался лишним. Что если бы мы с ним трахнули тебя или вы меня, а потом мы его, всё было бы охуенно правильно. Мы не мешаем друг другу.

Вороша Чимину волосы и диковато улыбаясь, Тэхён чмокает его в лоб. Чокнуться можно.

— По-моему, Юнги хён всегда прав.

Решить, чем тешить себя дальше не так-то просто. Целуясь под бушующими струями в душе, Чимин переходит в наступление, пришвартовывая Тэхёна к стене и надрачивая, попутно обрисовывая словами предстающие в фантазии позы для их проклятой групповухи. И Тэ ведётся, постыдно выкрикивая два имени.

***

Шуга светится и напевает песенки. Светится и лучится солнцем, глаза блестят, кожа здоровая-матовая, движения лёгкие-парящие, он не выглядел так замечательно с тех пор, как однажды улетел и обещал вернуться Намджун. Чимин налюбоваться им не может и чувствует укол совести от того, что подкидывает тухленьких вестей. Но смолчать будет некрасиво, как минимум.

— В смысле, блядь…? — Юнги спрятал улыбку и нахмурился, навесив на кассу последние пачки с резинками. — То есть, вы опять втроём?

Чимин обвел блуждающим взглядом торговый зал. Юнги прикрыл лицо ладонью.

— Охуеть. И ты инициатор.

— Как ты узнал?

— Я много читаю, — бубнит Шуга. — К гадалке не ходи, ясно. Ну что ж, удачи вам, ребята. Не хочу и не буду встревать в ваш гаремный праздник.

— Вроде ты никогда не выступал за моногамию, — усмехнулся Чимин.

— И до сих пор не выступаю. К вашему пиздецу пора бы и привыкнуть, конечно.

Стопроцентно не скажешь, но, кажется, Чим ждёт каких-то указаний. Иными словами, помощи, к которой так привык.

— Это не моё дело и никогда им не было, — отмахнулся Юнги, сдавшись щенячьим глазкам. — Спросишь, что ж я раньше так пёкся о вас? Ну, любой родитель помогает чаду, пока оно не научится жить самостоятельно.

— То есть, никаких осуждений и подъёбов с твоей стороны я не услышу?

— Ты - нет. А твои сучечки… Не гарантирую, что смогу держать рот на замке.

Расхохотавшись, они уселись на время обеда за стол, как делали это в старые добрые времена и заели кофе аппетитными сэндвичами, приготовленными явно не рукой Юнги.

— Офигенно выглядишь, — не сдержался Чимин, его подмывает поговорить о переменах. — Просто потрясающе.

— Да? — Юнги подцепил пальцами воротник джемпера. — А я знал, что мой новый кондиционер для черных вещей будет действовать магически.

— О нет, фишка точно не в одежде. Сияешь изнутри.

— Избыток фосфора, наверное.

— Протеина, ты имел в виду?

Чимин заслужил неслабый подзатыльник.

— Команды не было пиздеть, — он чуть зарумянился, и Чимин подумал, какой же он иногда милашка. — В отличие от вашей, моя личная жизнь не подлежит огласке и обсуждению. Извини, дружище.

— Окей. Не буду приставать. Я чего пришёл-то…

— Ой, да ладно, мы добрались до сути! — Юнги всплеснул руками.

— Наконец-то, ага. Мы втроём собираемся на четыре дня сгонять к родителям Тэхёна, которые собрались в гости к родственникам. Короче, надо за домом присмотреть. Я с работы отпросился, Тэ с Хосоком с учёбы. Думаю, полезно будет развеяться.

Юнги подпер щёчки руками и часто заморгал.

— Ну давай, расскажи мне еще, что вы будете огородом заниматься и Гамлета по ролям читать.

— Вполне возможно. Под Моцарта.

Закатив глаза и молча поднявшись, Шуга с присвистом пробил три тюбика лубриканта и ленту презервативов, а также пирамидку анальных шариков и роскошный блядо-прикид, пакетик протянул опешившему Чимину.

— Отпразднуйте хорошенько своё воссоединение.

Добавить что-то, кроме благодарности, у Чимина не хватило духу. Где-то подсознательно он чует, что всё это дерьмо снова сводит их ко дну.

***

Младший не переезжает, придерживается старых порядков. Знает, что Юнги не любитель внезапных обжиманий (от этого уже цветет пару синяков), а также не ратует за совместный лад-быт. Уважает то, что есть у них по отдельности. Тем не менее, в какой-то момент Шуга разительно меняется, предпочитая оставлять Чонгука на ночь и часто спрашивая, что нового, прижимаясь к нему крепче и поддерживая регулярную связь по телефону.

Пару дней назад Юнги пришло сообщение, на которое он не мог не отреагировать. Адрес и чёткое условие: «Приходи или больше никогда не увидишь Чонгука»

В богом забытый бар без посетителей он пришёл почти спокойным, так как сразу же созвонился с младшим, который пребывал с отцом в мастерской. Пойти стало делом принципа. Юнги резало вдоль и поперек от осознания того, кому принадлежит авторство послания.

Отогнав бравых парней подальше, Намджун подошел к нему сам, вполне решительно коснулся щеки и погладил. Одержимость даже его челюстной косточкой всё еще присутствует. Юнги затих, но не дрогнул, глядя исподлобья и вонзив ногти в мякоть сжатых ладоней.

— Привет, Юнги.

— Хует, — огрызнулся он, отмахиваясь от чужой руки с видом полнейшей брезгливости. — Лучшего повода для встречи твоя гениальная башка не родила?

— К сожалению, извини, — Намджун указал за барную стойку. — Давай присядем и поговорим.

Подошедшему бармену он заказал кофе и закусок, к которым Юнги не намеревался и притрагиваться. Пристально вглядываясь в отрешенную фигуру в чёрном, Намджун сокрушенно вздохнул. Он потерял его. Трудно не заметить, как Шуга изменился. На иное Намджуну рассчитывать и не стоило. Достав из кармашка косяк и зажигалку, Юнги без спросу прикурил и, всколыхнув дым, велел говорить уже что-нибудь, потому что всю ночь он здесь просрать не намерен: незачем.

— Я не надеюсь на прощение. Но попросить его обязан. В том числе и за действия своего отца. Прости, — Намджун не нашел в лице напротив отзыва, заговорил тише. — Мне удалось отговорить его от дальнейшего преследования тебя и заверить, что я разберусь сам. Пришлось сказать, что ты взял деньги. Если что, ты получил на руки десять миллионов вон.

— Как я понимаю, ты положил их себе в карман, — усмехнулся Юнги, сбрасывая пепел на поцарапанную столешницу. — На что потратишь?

Он молча придвинул связку ключей с синим брелоком.