Улыбнитесь, мистер Поттер! (СИ)

Вечерело. Пруд покрылся молочной дымкой тумана, на траве выступила роса, небо окрасилось таким нежным розовым цветом, какого Гарри отродясь не видел. Он разглядывал палитру вечерних облаков через бокал и вспоминал бледно-рубиновый клерет, которым угощал его Северус. Кислятина, конечно, но так захотелось этой кислятины, слизнуть её с равнодушных губ Северуса, почувствовать, как они начинают дрожать, теплеть, оживать, то ли от розового вина, то ли от желания… «Пора возвращаться», — подумал Гарри, но не вспомнил сразу, куда именно. И вдруг спросил слабым голосом:

— Что-то вино вроде крепкое?

— Я же не знал, что она в коридоре, — солидно отвечал нетрезвый Драко. Уже в третий раз. — И завертелось… от недоверия к дружбе, нежности… Герми такая нежная, нам правда хорошо вместе… Очень. И свадьба скоро. Я так рад. А сейчас она там одна, наверное, учит чего-нибудь. — Он пригорюнился, подпёр щёку рукой, вздохнул и тоже слегка выпал из разговора:

— Ты что-то спросил, Гарри? А… Так я решил отметить наш дружеский визит в родные пинты… не, пенаты… разъебаты, пинетки… чтобы лучше выпиндритьс я… не-е-е, чтобы было легче распинаться… пи-пи-наты, надо пи-пи-… Молодец я! Вспомнил! — Малфой хихикнул и икнул. — Это моя Герми вспоминает, голубка. Давай-ка заночуем тут, Гарри, а? Я тебе расскажу, что мы после помолвки…

Он собирался ещё продолжить, но увидел, что его слушатель, уронив голову на грудь, мирно и, видимо, уже давно почивает.

— Мама предпу… переруждала, что мальвазия выдержанная трехсот… зимняя или осенняя, не, летняя, очень-очень, говорила, выдержанная, что-то, вот Потти и не выдержал, — Драко хотел похвалить свой каламбур, решил поаплодировать, но резко пошатнулся. — И была права! Мамочка… моя…

Он не стал будить Гарри, припомнив, что прошлой ночью тот не спал совсем. Сердобольно поцокав языком и сняв с Поттера очки, Драко призвал Акцио плед из своей спальни, с трудом стащив с друга туфли, устроил его ноги на придвинутый стул и оставил, заразительно посапывающего, в объятиях пряной и тихой летней ночи.

*

А ночью разразился ливень. Северный ветер налетел неожиданно, переполошив милую ночь шумом и треском, нараставшим с каждой минутой, гулом далёких тревожных голосов, испугав даже хозяйку мэнора. Нарцисса, проснувшись, поёжилась под одеялом, послушала тяжёлое, пока медленное биение дождя за окном и отправилась проверить, все ли окна закрыты в доме. Прикрывая ладонью пламя свечи, перепугано трепетавшее от сквозняка, она осторожно заглянула в комнату сына. Тот спал в неудобной позе, в одежде, но блаженно улыбался, а его гостя нигде не было видно. Миссис Малфой выглянула в сад и в свете вспышки молнии, ослепившей низкое небо, разглядела Поттера, с головой укутавшегося в плед на диванчике в беседке. Торчала только его мордочка и взъерошенная чёлка, очки валялись на земле; Гарри хмурился, сморщивая нос, будто что-то хотел вспомнить, а не получалось. Будить его, чтобы уложить в кровать, Нарцисса не стала, открыла окно и соорудила над беседкой магический непромокаемый купол, заодно наложила фоновое Заглушающее. А уходя на цыпочках и поцеловав сына в тёплый лоб, осторожно затворила за собой дверь и повесила над мэнором лёгкие как лебяжий пух сонные чары — пусть мальчики поспят в тишине и покое…

«Не пришёл. Не предупредил. Не увижу его. Не случилось ли что-нибудь? Не понимаю. Не пришёл. Не-не-не-не…» Сначала тяжёлые капли из тучи, ещё недавно цеплявшейся за синий горный шпиль над стремительно темнеющим Запретным лесом, застучали по мантии Северуса; уже потом он увидел, что каменные плиты школьного двора становятся мокрыми, а влагу на волосах почувствовал только тогда, когда в чёрных углах Хогвартса вспыхнули факелы. Дождь. Ветер. Северный, настоящий суровый норд. И это в середине мая. Северус прождал Гарри до темноты, узнал, что тот с Малфоем отсутствовали целый день; ночь профессор Снейп встретил возле школьных ворот, поджидая припозднившихся гуляк. Прогнал его в подземелье холодный ливень.

«Как глупо, — думал он, вытираясь насухо в спальне и готовясь ко сну. — Как это всё глупо. Гарри… Мог бы предупредить. Значит, не захотел. Слишком долго я ждал, тянул, откладывал? Слишком много надежд возложил на него? Переоценил? Его? Нет, себя, остолоп. Дурень, старый болван. Надо было не лекции парню читать, не учить непонятно чему, а завалить ещё в прошлый раз, с той коробкой, и всё было бы по-другому. Никуда бы потом не делся. Но… он же ученик, мой мальчик, ну, хорошо, взрослый, но почти подросток же. Я ведь только смотреть себе и позволял, разве смотреть на того, кого любишь — преступление? И разве можно так сразу?.. А теперь этот мальчик непонятно где, непонятно чем занимается!»

Непогода рвалась в замок, стоки и водосливы рычали, двор превратился в мелкое озерко, почти все магические факелы погасли, Хогвартс погрузился в темноту. Ветер уносил грозу на юг. Снейп тихо произнёс: «Нокс», закрыл глаза. «Спать!» — приказал он себе и послушался.

*

Проспал! Проспал! Мысли Гарри метались, как мыши в горящем стогу: «Северус! Проспал! Уже понедельник?!» Спина и шея затекли, горло саднило, будто он всю ночь спал не в майском саду, под тёплым пледом, а на высокогорном леднике и вдыхал его острую морозную пыль. Похмелья не было, но контрастные ощущения просто разрывали всё тело. Совершенно растерявшись, он выхватил из своей мантии, валявшейся на порожках, волшебную палочку, напрасно попробовал дизаппарировать. И только получив магическую отдачу в виде упругого толчка схлопнувшейся воздушной воронки, слегка пришёл в себя. Схватил со стола футлярчик с подарком и помчался в дом — искать Малфоя! С горем пополам найдя спальню Хорька, Гарри растолкал того, неаристократично валявшегося на постели в одежде и обуви.

— Ты же не отправишься в школу в таком виде? — Драко сразу, едва продрав свои бесстыжие, серые, как небо за окном, глаза, начал воспитывать руммейта(1). — Иди, мойся, ванная — там, я дам тебе свежую рубашку. Presto, presto, signore!(2) Завтрак, как я понимаю, нам не светит, — пожалел он сам себя.

*

«Заболел? — Я бы почувствовал. — С чего это, почувствовал? Глупости. — Наверняка бы почувствовал! — Не выдумывай!» — Снейп смотрел на заполненный учениками зал, на блестящие чайники и блюда, на симпатичных фигуристых девушек и плечистых юношей, на подростков, часто нескладных, неуклюже смотрящихся в мантиях на вырост, на шумных и проказливых детей, считающих себя магами, а видел только пустующее место за столом восьмикурсников. Два пустующих места. Так люциусов щенок тоже не явился? Они вместе? Где бы Поттер и Малфой не провели вчерашний день и ночь, к завтраку они не вернулись. Грейнджер невозмутимо пила кофе с творожным пудингом и одновременно пыталась читать под привычный шум. Не волнуется, стало быть, с прогульщиками всё в порядке? Что она знает об их отсутствии? Подойти и спросить? Ни за что!

Все преподаватели уже покинули Большой зал, да и учеников за столами почти не осталось, а профессор Снейп всё помешивал ложечкой давно остывший чай и смотрел в сторону входа. Вдруг прибегут запыхавшиеся сони и разгильдяи? Блеснут поттеровкие очки; виноватая улыбка, взгляд, украдкой брошенный на преподавательский стол; пригладит волосы, начнёт быстро хватать со стола пирожки, шумно прихлёбывая из чашки. Гарри… Нет, он не ждал, не переживал, просто смотрел и думал. Эти думы ему не слишком-то нравились, но прогонять их из головы Северус не мог… не хотел… боялся: а вдруг, почувствовав свободу, они заживут своей жизнью — да и превратятся в реальность? И окажется, что весь последний месяц ему всего лишь приснился, привиделся в бреду, нередком для некогда тяжелобольного человека, выздоравливающего медленно и тягостно… Любовь — болезнь; страсть, зависимость, желания тела, привязанность, отчаянное неприятие одиночества — симптомы. А чем, собственно, оно, одиночество, вам, мистер Снейп, неугодно? Одиночество — вялотекущая жизнь, плавкая и мутная, законсервированная в растворе самопознания и самоконтроля, нейтральная к большинству реагентов, подверженная воздействию, разве что, времени — уж оно-то универсальный окислитель…