Часть истории (СИ)

Гарри кивнул и поднялся на ноги. Сделав пару шагов по направлению к лестнице, он остановился и обернулся. Альбус, не заметив этого, по инерции налетел на него. Столкновение, хоть и не вышло эпичным, было довольно болезненным. Поджав губы, Гарри потёр занывшее плечо.

— Эй-эй, — засмеялся Альбус, — ты чего такой рассеянный? — Заметив взгляд Гарри, он тут же посерьёзнел: — В чём дело, Гарри?

— Такой ощущение, что что-то идёт не так. Как будто за эти два месяца что-то неуловимо изменилось, и больше не станет как прежде.

Высказав всё как на духу, Поттер замолчал. Ему стало легче от того, что он наконец смог выговориться, но в то же время то, что Ал мог ответить на это, настораживало. Вместо ожидаемой реакции — нечто вроде «Что за чушь ты несёшь?» или «С тобой точно всё нормально? Последние мозги не вышибли в этой твоей Академии?» — тот лишь грустно улыбнулся и, подойдя ближе, крепко прижал Гарри к себе.

— Я знаю, — спустя некоторое время куда-то ему в макушку пробормотал Альбус. — Такое случается. Это естественно. Прошло много времени, многое изменилось. Многое, да, но не мы. Мы никогда не изменимся. Всегда будем молодыми и красивыми, — он тихо рассмеялся, и Гарри, не удержавшись, фыркнул, развеселившись скорее смеху Ала, чем тому, что он сказал. — Всё будет хорошо, я обещаю.

— Не обещай того, что не сможешь выполнить, — пробормотал Гарри, уткнувшись носом в его плечо.

— Как скажешь, — выждав несколько секунд, тот добавил: — Тогда я обещаю, что всегда буду с тобой.

*

Жизнь стремительно становилась лучше, приобретая новые — или воскрешая давно забытые? — краски. Гарри всё так же уходил рано утром и возвращался поздно вечером, полумёртвый, с новыми синяками и ссадинами и приятной ноющей болью во всём теле, но сейчас он знал, что дома его ждут Альбус, длинная тёплая ночь и очередные утренние объятия и наставления. Он уже и забыл, каково это — когда Ал, заспанный, в своей нелепой пижаме, больше подходящей семилетнему ребёнку, вот так обнимает и не отпускает до тех пор, пока Гарри не начнёт катастрофически опаздывать.

Альбус пёк блинчики, кексы и пирожные, но к приходу Гарри, дай Мерлин, оставалась лишь парочка из них. Ал всегда оставался Алом, непосредственным и радующимся каждой минуте, каждой мелочи, каждой представившейся возможности, независимо от того, какой эта самая возможность была, но в то же время самым гениальным человеком из всех, кого Гарри когда-либо знал (или, по крайней мере, одним из двух самых гениальных), и именно это Поттер любил в нём больше всего.

Они много разговаривали, и Гарри ловил каждый момент. Как-то он спросил насчёт первого патронуса Геллерта и, заметив недоумённый взгляд Альбуса, объяснил, зачем интересовался этим. Тот смеялся очень долго, время от времени успокаиваясь, но, вспомнив, снова начинал хохотать. Гриндевальд сидел, поджав под себя ноги, что-то ворча и не поднимая голову от книги. Перспектива того, что он вот-вот будет опозорен (а ведь именно так он и думал), его не прельщала, а то, что даже потенциально его выставляло в дурном свете, априори сгущало тучи над его головой и делало мир чёрным и мрачным. Отсмеявшись, Альбус, проникновенно глянув на Геллерта и пустив в голос нотку драматичности, ответил:

— Прости, Гарри, но раз Лер не хочет говорить об этом, то и я не могу решать за него.

Гриндевальд, казалось, облегчённо выдохнул, но это явно было большой ошибкой. Чуть позже, едва Геллерт потерял бдительность и полностью погрузился в свои мысли, Ал, заговорщически кося на него взгляд, склонился к уху Гарри и едва слышно, почти беззвучно прошептал:

— Это был павлин. Шикарный, но чрезвычайно самовлюблённый. Ну, в точности как сам Лер, знаешь.

Откинувшись на спинку дивана, Альбус с ехидной ухмылкой посмотрел на Гриндевальда, будто вспомнил что-то забавное. Гарри еле удержался от того, чтобы фыркнуть. Да, чёрт возьми, это ещё как было похоже на Геллерта.

— Но почему он не хотел рассказывать? — так же полушёпотом поинтересовался он у Дамблдора.

— Вероятно, — не отрываясь от газеты, слишком громко, так что Гарри от неожиданности подпрыгнул на месте, начал Геллерт ещё до того, как Альбус успел раскрыть рот, — из-за бесконечных подколов Ала по этому поводу.

Недовольно поведя бровью, он вернулся к чтению, будто ничего не говорил и не слышал. Гарри изумлённо смотрел на него, пытаясь осознать, что только что произошло, пока Ал не ткнул его в бок, мол, забудь, всё нормально. Поттера одолевали смешанные чувства: с одной стороны, это было забавно, очень похоже на Гриндевальда, да и вообще простор для фантазии и шуток, но с другой, их небольшой заговор против Геллерта был нечестным. Не должен ли он извиниться?.. Да нет, бред какой-то.

Альбус спрашивал, как им жилось вдвоём, и Гарри с улыбкой отвечал, что всё хорошо, в шутку жалуясь на подросшего и ставшего невыносимо вредным кота и тишину в доме. То, что происходило у них с Гриндевальдом в отсутствие Ала, должно было остаться только между ним и, собственно, Гриндевальдом.

— Не переживай, — с усмешкой добавлял он. — Всё, что тебя должно волновать, — это где бы раздобыть шоколадных кексов на ночь.

Ал кивал, но убеждённым не выглядел, и Гарри прекрасно осознавал, о чём он думает, да и сам, по правде говоря, думал о том же: кто бы мог подумать четыре месяца назад, что Гарри Поттер будет спокойно сосуществовать под одной крышей с Геллертом Гриндевальдом и даже не только сосуществовать? А год назад? А полтора? Если задуматься, жизнь текла слишком быстро, а если полностью погрузиться в эти мысли, то это чертовски сильно пугало, но никто и не говорил, что будет просто.

Однажды, будучи наедине с Алом, он поинтересовался его мнением по поводу того, можно ли изменить время. Гарри долго думал об этом, поддаваясь сомнениям и задвигая их в самый дальний угол сознания, и всё-таки, не до конца осознавая, что делает, вслух произнёс интересовавший его вопрос. Альбус тогда долго молчал, испытующе глядя на него, будто вёл безмолвную дискуссию с самим собой, оценивая, взвешивая и что-то решая для себя. Наконец он тихо проговорил, по-прежнему не сводя глаз с Гарри:

— Я так не думаю. Есть вероятность, что можно изменить какие-то отдельные элементы и эпизоды реальности, но итог, насколько мне подсказывает интуиция, всегда один и тот же. Более того, отчего-то я уверен, что всё предопределено и ничто не может быть изменено. — Заметив задумчивый взгляд Гарри, он добавил: — Разумеется, это лишь мои предположения, я далеко не профессионал в этой области.

Они оба молчали. Гарри пытался обдумать всё сказанное, но мысли превратились в мешанину чего-то крайне неясного, в то время как Ал явно чувствовал себя неловко.

— Что такое ты хотел бы изменить? Уж не нашу ли случайную встречу? — Альбус рассчитывал, что это будет иронично, но его голос дрогнул и прозвучал крайне взволнованно.

— Случайную? — выгнул бровь Гарри, хитро глядя на него. — По-моему, всё это было давным-давно предопределено и подстроено. И нет, мне просто интересно, ты ведь знаешь.

Альбус не верил ему, да и, честно говоря, Поттер сам себе не верил. Более того, в глубине души он знал, что всё было далеко не так просто, но мысль о том, зачем он здесь, зачем Дамблдор его послал, оторвав от борьбы с Волдемортом, если всё, что он делал, — это ровным счётом ничего, не давала покоя. Ал предпочёл не акцентировать на этом внимание, продолжив преувеличенно оптимистично рассказывать об одном из писем Малфоя. Он выглядел беспечным, спокойным и непринуждённым — типичным Алом, но Гарри буквально видел, как лихорадочно работает его мозг, как крутятся в его голове самые различные мысли и догадки. Он мысленно проклял себя — у Альбуса и без того было достаточно подозрений благодаря его странным вопросам и подозрительному поведению, — но внутренний голос отмахивался от опасений, твердя, что это слишком невероятно для Ала, несмотря на всю его тягу к новым идеям и всему экспериментальному. Да, что-то в этом было, но не стоило выпускать из внимания момент, что это тот самый профессор Дамблдор, пусть и на сотню лет моложе, волей которого Поттер здесь и оказался.