Скрипка для дьявола (СИ)

- Я хотел спросить: ты… как-то связан с тем, что меня оставили в семинарии? – судя по всему, мой вопрос застал его врасплох, потому что Габриэль изменился в лице и мгновенно отвёл взгляд:

- С чего ты взял?

- Потому что… – я замешкался, не зная, как корректнее сформулировать далеко не самое учтивое предположение, услышанное мной от Альфонса.

- Потому что я граф, не так ли? – насторожённый, взгляд Габриэля стал презрительным. – Разумеется, люди моего происхождения всё решают посредством денег, верно?

- Я так не думаю, Габриэль, – спокойно ответил я, – Но ты угадал мнение большинства по поводу моего нахождения здесь.

- Если тебя беспокоит мнение большинства, то я тебя здесь не держу. Дверь там.

- Меня интересует не это. Зачем ты помог мне? Разве ты всё ещё хочешь меня видеть? – я так пристально смотрел на него, что он в очередной раз не выдержал взгляда и молча отвернулся.

- Смотри на меня, когда я с тобой разговариваю! – рявкнул я, дёргая его за рукав. Это было неожиданностью даже для меня самого. Но его молчание сводило меня с ума. Нет ничего хуже неизвестности и нет ничего тяжелее тишины, когда всё вокруг призывает кричать.

- Отпусти меня! – воскликнул он, отдёргивая руку, – Да, это я попросил ректора оставить тебя!

- Неужели ты и впрямь заплатил ему? – я даже замер. Отказываюсь верить в это.

- Нет, – ответил Габриэль, потирая запястье, словно ему было больно, – но он передо мной заискивает. На что этот маразматик надеется, я не знаю.

- Зачем? – меня интересовало только одно – причина.

- Ты не должен быть наказан, потому что не виноват.

- Но ведь это неправда. Я первым набросился на него…

- О боги, ты меня вообще слушаешь?! – внезапно закричал он, – Я не хочу, чтобы какой-то придурок вроде Хафнера, который до сих пор здесь только по наущению своего папаши, помешал исполнению твоей мечты – стать священником! Это благородная цель и я не мог…

- Только поэтому? Что за ересь?! Ты же лжёшь, Габриэль! Ну почему ты не можешь просто признаться, что не хочешь моего ухода, потому что я тебе нужен?! – закричал я ему в ответ. Удивительно, как на наши вопли не сбежалось всё крыло.

От моих слов Роззерфилд замолк на мгновение, а после – явно смешавшись и смутившись окончательно – уже более уравновешенным тоном ответил, нервно описав небольшой круг по комнате:

- Потому что это не так.

- Значит… – начал я, но осёкся, потому что заметил то, что в пылу спора не увидел, а именно, что запястья Габриэля с внутренней стороны сплошь изрезаны и едва-едва затянулись заживляющей коркой.

«Господи, он что – совсем ненормальный?!», – подумал я, хватая его за руку:

- Что это?

- Нет, отпусти! – он попытался вырвать руку, но на этот раз я крепко сжал её.

- Ты пытался убить себя?! Говори! – я буквально обезумел от этой мысли, встряхивая его, как тряпичную куклу.

- Я же сказал – нет! – заорал он, взмахивая правой рукой. Рядом с моим ухом свистнуло лезвие и я едва успел увернуться, после чего обездвижил ему и вторую руку, ухватив за запястье.

- А вот и твой шип… – пробормотал я, пытаясь отдышаться.

- Пусти меня! – он не оставлял попыток вырваться. Мне это надоело, и я прижал его за руки к стене:

- Не делай этого больше, слышишь?

- Пусти!

- Тогда выслушай меня спокойно! – прикрикнул я, и он, наконец, затих. Я продолжил:

- Когда… при нашей встрече в семинарии, ты сказал, что здесь ради Бога – ты солгал, Габриэль. Солгал, даже не подозревая об этом. – Он смотрел на меня полными страха глазами, но я уже не мог остановиться. Я скажу ему всё сейчас, либо же никогда. – Не обманывайся, Габриэль. Ты здесь ради себя и только. Ты думаешь, что сможешь исцелить свою израненную душу служением Господу и самобичеванием, но это не так. Не от Бога зависит твой покой, а от тебя самого. Перестань уже бояться и жить прошлым, Габриэль, прошу тебя – оно уже мёртво!..

- Уходи! Убирайся! Сейчас же! – он зажмурился и отвернулся от меня. Он не хотел ничего слушать.

- Слышишь?! – я сжал его запястья, впиваясь ногтями в воспаленную кожу. Он стиснул зубы и, наконец, поднял на меня взгляд. И было в нём что-то… Эта боль его не тревожила, вернее…

- Сгинь, ублюдок. Чтобы я больше тебя не видел… – процедил он сквозь зубы, сжав руки в кулаки и сверля меня полным ненависти взглядом. – Ты говорил, что не причинишь мне боли, но делаешь это снова и снова…

- Да неужели? А может, она тебе нравится? – прервав, прошептал я ему, наклонившись к скрытому под светлыми волосами уху. – …Боль? – выпустив его руки, я ушёл, захлопнув за собой дверь.

Так прошло почти полмесяца. Скудное октябрьское тепло ушло, настала пора холодных дней ноября, что пели студёным ветром в щелях между рамами и стучали в стекло пальцами ледяных осенних ливней. Круглые сутки стояла тёмная пасмурная погода, которая не сказать, что вгоняла меня в тоску, но вызывала странную апатию, от которой пропадало не то что желание учиться, но и в принципе что-либо делать. Поэтому, на время забросив усердную учёбу, я большую часть времени проводил в библиотеке за книгами или просто спал в келье, под звуки дождя порой видя странные сновидения о бредущих куда-то по пустырю сквозь сырость и мглу людских силуэтах в мокрых плащах, что стелились за их хозяевами по земле, точно сломанные крылья. Габриэля я видел редко, но он даже не смотрел на меня, не говорил мне ни слова. Что и следовало ожидать – для него я стал предателем, одним из тех монстров, несущих в своих сердцах тьму и порок, которых он так боялся. Но я всё равно любил его и ничего не мог с этим поделать. Это чувство убивало меня, каждый его взгляд – будь он презрительным, осуждающим или отсутствующим был, как корабельный гвоздь в тело и я уже не раз думал о том, что настигни меня внезапно смерть, я был бы рад ей.

Я стал молчалив и едва ли проронил сотню слов за эти две с половиной недели, за что получил от соседей прозвище «Тень отца Гамлета». Я и впрямь ходил как призрак из одного места в другое, почти не обращая внимания на окружающих. Это был период некоего душевного затишья. Я словно что-то пытался похоронить в себе, закопать, заставить своим молчанием это «нечто» забыть обо мне. Я и не осознавал, что всего лишь пытался убаюкать поселившуюся где-то глубоко в сердце боль. Где-то на глубине длины лезвия перочинного ножа…

«Ба-бах!»

Я вскочил, в панике таращась в темноту. Меня словно оглушило по голове обухом, ужалила пчела. Пошарив руками вокруг себя, я понял, что сижу на кровати, а по стёклам ливень барабанит так, что, казалось, они вот-вот разобьются.

«Какой сильный дождь…» – подумал я, спуская ноги на пол и подходя к окну. Комнату осветила яркая вспышка и в одно мгновение ударил такой оглушительный раскат грома, что я подскочил от неожиданности.

«Чёрт возьми, я же никогда не боялся грозы!» – с нервной улыбкой подумал я, тряхнув головой и прогоняя наваждение.

«Я всегда жутко боялся грозы. Я понимал, что это всего лишь проявление стихии… но дикий… животный ужас… завладевал всем моим существом…» – всплыли в голове непонятно откуда взявшиеся отрывки фраз. Я замер. Это же… как я мог забыть…

Спустя минуту я, набросив поверх рубашки ночной халат, тихо вышел из комнаты и направился по тёмным коридорам, стены которых то и дело окрашивались синевато-белыми вспышками, в крыло аристократов.

Коридор, закрытый на реставрацию был абсолютно чёрен ввиду отсутствия в нём окон, но меня это не беспокоило. Я уже знал каждый его угол. Наивный – неужели надеюсь, что Габриэль меня пустит после того, что случилось в последнюю нашу встречу? Усмехнувшись, я подумал: «Дворняга…я и впрямь, как верный пёс».

Остановившись, я постучал и спустя пару секунд уловил слухом признаки жизни за дверью.

- Кто там? – голос слегка дрожал, и я понял, что не ошибся, решив прийти именно сейчас.

- Это я, Карл, – ответил я и с удивлением услышал скрежет поворачивающегося в замке ключа, а после Габриэль оказался в моих объятиях – такой испуганный, что я едва не рассмеялся от удивления. Я словно обнимал ребёнка – от ужаса вжавшегося лбом мне в плечо, намертво вцепившегося пальцами в фланель халата на моих руках. Он ничего не говорил, но дышал так, словно только что убежал от погони. Кажется, я всё-таки вовремя.