Morden zaertlich (Убить ласково) (СИ)

Я опешил. В моей голове хозяйничал какой-то коп!

Какая разница, зачем? Были причины. Значит, ты тоже слышишь… В этом чертовом городе даже в собственной голове нельзя побыть наедине с собой! Мне плевать кто ты, но ты мне не нравишься.

«…Почему? Уж не потому ли, что я никого не убил, да еще и ищу тебя?..»

Что ты знаешь о смерти, правильный полицейский? Что ты знаешь об этом мерзавце?

«…Уже хотя бы то, что он один из тех, кто мог избивать и насиловать…»

Какие, однако, сведения! Откуда ты можешь знать о том, что произошло в Гамбурге много лет назад?

«…Гамбург? Отлично! Я просто видел твои сны…»

Дерьмо! То-то я не вижу их уже второй день. Зато мне снится какая-то чертовщина про школу, баб.

«…Мои сны чертовщина? Смею заверить, твои еще хуже – тюрьма и мужики. Так кто ты? Я хочу знать…»

Зачем? Чтобы посадить меня? Не смеши, я пока еще здоров, чтобы доверить свою жизнь человеку! Прощай. Постарайся больше не лезть в мои мысли. А за сны спасибо – я спал отлично, хоть и ржал до упаду, когда просыпался.

Я сжал сознание в тиски воли. Мне не нужно, чтобы там был кто-то посторонний!

Что это было? Кто? И как он читал мои мысли?! Это было просто сумасшествие: чужие сны, чужие мысли. Что дальше? Чужая жизнь?

Значит, уже нашли. Это было похвально. Только это им ничего не даст. Пистолета в поле зрения не было, отпечатков я не оставил, образцов ДНК тоже, паспорта нет, телефона нет. Попробуйте, поймайте! Да к этому времени меня уже не будет здесь! Так я думал.

Впрочем, что мог увидеть этот человек, заглянув глубже, чем сейчас? То же, что увидела наивная девочка.

Сосущую пустоту с запахом раскаленной стали. Моя кровь давно приобрела металлический привкус. Высший волен быть таким, каким желает его высокий разум. И только слезы - они оставались все такими же горячими и человечными.

Но их век недолог. И скоро, уже скоро, не станет ничего, что может меня заставить плакать. Так будет легче. Так будет правильнее.

Было только семь. Весь город находился в моем распоряжении. Нет человека более свободного, чем человек, у которого нет ничего.

Это я.

Они гасли с наступлением утра. Они шли за уходящей ночью. Огни Берлина - так далеки и так близки, красивы и манящи. Великолепно коварны.

Я не доверял им. Они были ночные существа. Их суть лишь свет и загадка. Они красивы, пока не знаешь того, что внутри: кварцевые трубки, вольфрамовые пружины.

Ветер снова трепал мне волосы. Он был холодным. Такова была настоящая свобода – холод, голос, нужда, мир, власть. Настоящая свобода - одиночество и пустота.

Я стремился именно к ней. Примет ли она меня? Пока я не знал.

Было тихо. Ветер напевает свои мотивы. Кто его слышал? Никто. Даже я оставался глух.

- Мамочка, - тишину пронзил чуждый звук.

Что это было?

- Мамуленька, мама! Где ты? Мам…

Я вздрогнул и остановился. Я сжал руки и закрыл глаза. Я закусил губы и подавил боль. Я старался не слышать изо всех сил. Я сжал в тиски жалость. Я проглотил желание помочь. Я переставил одну ногу, вторую – с диким трудом…

- Мамуля! Где ты? - и плач, детский плач.

Я задрожал. Человеческое во мне ныло и требовало вмешательства. Я боролся с самой природой.

В конце концов, я сдался. Глаза начали цепляться за туман в надежде найти ребенка. В ушах моих стоял плач, причинявший мне почти физическую боль. Я пошел, нет, побежал туда, откуда доносился беспомощный детский голосок.

- Ой! Кто вы? – это была девочка лет пяти. Темные волосы рассыпались по хрупким детским плечикам, в серых испуганных глазах стояли слезки. Крошечные ручки как за соломинку хватались за плюшевого мишку.

- Я… а… на кого я похож? – я едва узнал свой голос. Он был – проклятье! – ласковым.

- На волшебника, - она с любопытством и облегчением улыбнулась, словно играя.

- Почему?

- Ты пришел из тумана. И ты очень красивый. Как тебя зовут? - она сделала несмелый шажок ко мне.

- Билл, - выдохнул я давно не произносимое имя. Я забыл, как оно звучит.

- Билл, - тихонько сказал ребенок, - А я Мари.

- Очень красивое имя, Мари. Где твоя мама? – я улыбнулся. Улыбнулся. За что мне это?

- Мы шли через бульвар, там было много народу. Все толкались и спешили, я не удержала ее за руку. Пришла сюда. Но ты же волшебник? Ты же меня не бросишь, правда?

Ах, если б я мог…

- Нет, Мари, нет. Возьми меня за руку, - я протянул ей ладонь.

- У тебя красивые руки. Только очень-очень холодные. Ты замерз?

Я забыл об этом.

- Нет, - мы шли через туман к бульвару, - Я никогда не мерзну.

- Правда? – она улыбнулась, - Это потому что ты волшебник. Ты добрый или злой?

Что я мог ответить на такой детский вопрос? И я сбежал.

- Посмотри, а там не твоя мама? – это слышались в толпе одинокие крики «Мари! Доченька!»

Звал ли меня так же отец, когда я ушел? Вышел ли на улицу в тщетной надежде найти? Задумался ли, что я не виноват?

- Мама! Билли, куда же ты? – я пятился за плотную завесу тумана.

- Куда-нибудь. Мы еще увидимся, Мари, - я отошел всего-то на метр. Давно мне не было так больно. Меня жгло от той картины одинокого потерянного отца, что предстала передо мной.

То что я слышал, не прибавляло мужества.

- Мамочка!

- Золотце мое, где же ты была?! Девочка моя, солнышко! Не пугай маму так больше.

- Меня привел волшебник.

- Правда? Он красивый? – в голосе женщины была слышна улыбка.

- Очень. У него добрые глаза. Его зовут Билл.

Я сорвался и побежал. Я не мог так больше. Я был человеком. Все-таки человеком. КАК искоренить это, как забыть, кем ты рожден?!

Ответ один - убить. Постепенно».

========== Глава 7 ==========

POV Билл

«Было десять минут пятого. Я знал, что он опоздает. Глупо было бы думать, что хоть кто-то из них изменился за это время. Но видит Бог, я давал шанс.

Я один изменился.

Я вертел в кармане хэнди Рокстера. Обычно использовать телефоны жертв глупо, но только не в моем случае. Я слегка понизил голос и говорил, что простыл, сообщал, что нахожусь в опале от девицы (которой был опять же я), буду где-то через неделю, максимум дней через десять. И никто не беспокоился. Плюс, можно было прекрасно выловить всех дружков.

«Когда я дойду до тебя, братец, эти номера перестанут существовать. Полиция не сможет найти никого. А если все-таки найдет – будет уже слишком поздно», - думал я.

Я сидел на лавочке возле его квартиры, все также надев капюшон. Мои волосы сильно отросли, лицо вытянулось, взгляд отвердел - меня вряд ли узнали бы сразу. К тому же, я восхитительно играл роль девочки. Никто еще не жаловался.

Да и кому? Все, кто видел эту роль, уже не могли вспомнить. Я позаботился.

Вдруг я услышал звук воды, разбрызгивающейся под колесами автомобиля. Рядом со мной затормозил синий Мерс. Из его окна выглянула невыспавшаяся, но довольная и противно оскалившаяся физиономия Локсманна.

- Детка, это ты меня ждешь? – он играл бровями, нагло осматривая меня. За каждый наглый взгляд он будет расплачиваться страхом и ужасом, подонок.

Чуть повыше, чуть поигривее, чуть-чуть…

- Ну, если ты Локсманн… машина у тебя красивая.

- Я. Эта крошка и впрямь красавица. Стоит такой как ты, правда? - Меня? Да за все сокровища земли он не дотронулся бы до меня ближе, чем через плотную ткань!

- Возможно. Ну что, отвезешь меня?

- Без проблем! Запрыгивай! – я сел на переднее сидение, рядом с ним, - Куда?

- В клуб. Недалеко от Липовых аллей. Знаешь такой?

- Киска, я знаю все клубы этого города! Поехали! - автомобиль сорвался с места, рассекая туман. Расплата была близка.

- Давно ты с Рокстером, детка?

- Нет. Но раньше мы часто встречались, - неохотно сказал я. И не потому что врал. Я не соврал ни на йоту. Однако общество заклятого врага, уже наполовину трупа в моих глазах, не привлекало меня.

- Вот как! А сейчас?

- Он уехал. Далеко. И надолго, - скоро там же будешь ты, Локсманн, обещал про себя я.