Morden zaertlich (Убить ласково) (СИ)

«Было три часа. Вот уже три часа ночи, а я все еще шлялся по спящим улицам Берлина. Он был красив и жесток. Он ломал многих. А может, он был похож на меня, и в этом заключалась его сила. В безразличии. Он видел все, знал, слышал. Но никому не сказал. Не потому ли, что ему было все равно?

Снова стелился туман. Что ему было нужно от меня, почему он до сих пор не испарился? Он следовал за мной по пятам. Наверное, в моей памяти Берлин навсегда останется таким - окруженным туманом. Мрачным и красивым.

Что ж, я нес бред. Я должен был заснуть. Сегодня была очередь Клюгеля.

Почему же я не вернулся в гостиницу раньше? Почему не уснул?

Дерьмо! Я ненавидел свои человеческие черты. Я боялся. Трудно было признать, но я боялся этих снов. Жаль, что там не было со мной моих Правды и Лжи. Я был один там.

Впрочем, нет. Кем он был, этот человек? С такой же фамилией. Так похожий на меня, но абсолютно другой. Может, если бы он действительно существовал, было бы проще?

Это была явная слабость. Ответить самому себе, что было бы? Я бы уехал подальше. Или убил. Или и то, и другое. Что значит видеть рядом с собой человека, что прожил такую же жизнь в теле, до невероятности похожем на твое, но лучшую?!

Я зашел и, скинув плащ, упал на кровать. Нет, я был слишком вымотан, сны не должны были прийти. Или вернулись бы кошмары. Но даже они казались лучше, чем это созерцание собственной ничтожности.

«Кто ничтожество? Я?! Я - Судья. Я - это я. Что такое совесть? - то чего лишен металл, а следовательно и я».

Я до последнего надеялся проспать без снов. Но они пришли – и вторглись в мое сознание.

- Что ты тут делаешь, Каулитц? - я обернулся и увидел красивого юношу со светлыми кудрявыми волосами и голубыми глазами.

Нет, Билл, просыпайся, просыпайся!

Естественно, ничего не получилось. Я паниковал.

- Алекс? Вопрос звучит глупо. Я здесь по делу. А вот что забыл здесь ты? И твоя шайка? – я почувствовал себя странно. Этим оказалось твое волнение. Ты почти боялся и к тому же ощущал стойкое отвращение.

Я осмотрелся. Склады. Здесь ходило мало народу, и было легко спрятаться. Но убежать – нереально. Их было пятеро.

- Здесь? А что могли забыть мы здесь? Я не вижу ничего стоящего. Парни, может, вы видите? – он издевался.

- Есть кое-что! - закричал один, - Ну, или кое-кто!

- Упс, как же я забыл! - противно захихикал юноша, - Знаешь, Каулитц, в месте, где очень много парней, но ни одной бабы, начинаешь присматриваться к парням. Это нормально, ты не находишь? – нетрудно было догадаться, о чем он говорил.

- Не слишком ли зубы у тебя отросли, Алекс? Хоть ты и сержант, и равный мне, но никто не давал тебе прав…

- Хотеть тебя? – он внезапно сделал шаг и прижал тебя к стенке. В его глазах сверкало и плавилось серебро. Я чувствовал то же, что и ты – отвращение. И чужую эрекцию.

- Почему бы тебе не сделать это по-другому? - одно маленькое движение, и он отлетел к стене противоположного здания. Ты был явно силен. Но их – больше.

- Ты хочешь садо-мазо, Каулитц? - похабно усмехнулся он.

- Я хочу честности, - отрезал ты, - Уговор. Честный поединок без оружия. Победа твоя - одна ночь. Только не обещаю, что меня не стошнит. Победа моя - никаких больше приставаний. Я - натурал, у меня есть голова на плечах, в отличие от вас всех! Ну так что?

Раздался смех со всех сторон.

- Каулитц, ну ты и дурак! - Алекс хохотал, опершись на стену, - Все мы знаем, что в этой области тебе нет равных. Момент может быть упущен. Не каждый раз можно застать тебя одного, да еще возле складов, где бывают-то по разу в неделю. Нас много, и все хотели бы посмотреть на твои достоинства, - он усмехнулся.

- Кто много хочет - тот мало получит. Раз не отпустите - попробуйте, возьмите.

- Как взять? Всем сразу или я первый? – заржал тот.

- Как руки дотянутся, - решительно протянул ты.

Я плохо понимал твою тактику.

Может, при тебе был автомат? Глупости! Это было всего лишь училище, а не воинская часть. Что же ты собирался делать? Человек, который, как выяснилось, пережил почти то же, что и я.

Они набросились все и сразу. Они били, рычали, они все хотели одного. Ты был один - как и я когда-то.

Но ты не бежал, ты бил наотмашь, я чувствовал отголоски твоей боли. Ты был в отчаянии.

Руки перестали бить так яростно, уже слышались крики и хруст. Ты оказался на земле, а они – над тобой.

Ты еще сопротивлялся, но силы были на исходе. По твоему телу бегала волна мурашек отвращения от грязных прикосновений. Ну кто был виноват в том, что ты красив?

Ты ощутил нестерпимую боль во всем теле, чуть не теряя сознание. Рука Алекса, ты точно знал - это он, дотронулась до тебя. Но что такое боль по сравнению с желанием быть собой? И, забыв о крови, о сломанных костях, обо всем, ты закричал. Блондинистые волосы Алекса окрасились кровью…

Ты вложил в этот удар последние силы. Что будет теперь?

- Кадеты! Это что за свалка?! А ну с дороги! Двадцать третий отряд?! Да что вы тут делаете?! А ну… сержант Каулитц?..- это было все, что ты слышал, перед тем как потерять сознание.

Ты был спасен, жив и нетронут. Ты смог продержаться.

Я вздохнул спокойно.

Что?! Опять?! Да кто ты такой, чтобы я снова жалел тебя, переживал твою боль, был тобой?

Но видимо, кто-то думал иначе.

Смазанные воспоминания сменились новой живой картиной.

- Старший сержант Каулитц, двадцать третий отряд приветствует вас! - громко выкрикнул десяток крепких кадетов.

- Вольно! Сержант Александр Майнхардт, останьтесь, пожалуйста.

Он остановился и с ненавистью посмотрел на тебя. Он знал, что заслужил ненависти.

Он был под трибуналом, пока ты лежал в госпитале, ты вспоминал, а я слышал. Теперь ты вернулся, его не исключили. Чего он ждал? Впору было ждать мести – он ждал. Что ты сделаешь?

Я бы мстил. Не убивал, но мстил. А ты - это я. Значит…

- Я долго ждал этого момента, Алекс, - начал ты – немного похоже на меня.

- И что? Что теперь? Я не имею права даже сопротивляться! Хочешь - бей. Ты заслужил! – закричал он. Страх - в воздухе запахло им.

- Хочешь знать, что я сделаю с тобой? Хочешь? - спокойно спросил ты. Ну же…

- Что? Убьешь? – страх выдал его – глаза остекленели.

- Я прощаю тебя. Ты знаешь, моя жалость - это хуже. Но я прощаю, я не хочу быть врагом.

- Замолчи! Бей, только молчи! – прошипел он.

- Мне жаль тебя. Помни: я тебе не враг.

- Ненавижу!

- А я простил.

- Тогда я сам! - он бросился к открытому окну - внизу были плиты. Ты кинулся за ним, - Я ненавижу тебя! Я ненавижу себя! Я не слабак! Я не нуждаюсь в жалости!

- Алекс! – звук падения вполне подтвердил твои догадки.

- Зачем? – я проснулся.

Я знал, что Алекс Майнхардт жив.

Я снова был один, без всякого понимания и ощущения реальности. На часах было… двенадцать?! Я же… Как это? Дерьмо, я просто поздно лег!

Я схватился за пистолеты. Привычное ощущение подсказало, что я успокаивался.

Но что-то осталось. Оно било очень глубоко - прямо по остаткам моей человечности. Почему они не могли избавить меня от этого? Даже они.

Почему ты простил? Почему?

Ты был безумно похож на меня, но мы оказались разными. Ты простил, а я не смог. Я не такой. Ты просто размазня, человек, преданный, избитый, оскверненный! Как ты посмел простить?! Ты веришь в Бога?! Кто он?! Жалкий… ты жалкий в своем всепрощении!

Мне показалось, я оправдывался перед собой. «Нет! Это слабость! Это глупость! С этим нельзя жить!»

Зачем? Зачем этот парень выбросился в окно? Ведь его простили. Что заставило его? Стыд? Нет, жалость. Сильнейший яд. Хоть он и выжил.

Я плеснул в лицо холодной водой из крана. Теперь мне стало больно смотреть в зеркало. Я помнил твое лицо, хоть и видел всего один раз. Оно до невероятности похоже на мое. Почему?

До пяти оставалось не так много времени. Мне нужно было еще найти Клюгеля.