Герой не твоего романа (СИ)

- Джеджуни, мы выясним, что творится, – пообещал Юно. – Обязательно выясним… Может, вашим родным стоит обратиться к целителям или медиумам? Если на них правда что-то вроде сглаза…

- Ищите реальные объяснения! – потребовал Ючон. – Их могли отравить, потом подмешать противоядие – они и сами не поняли, что случилось! А вы – магия, сглаз… В каком веке живете?

- Хорошая идея, – согласился Юно. – Если есть отравители, то их можно поймать. Наймем детектива или обратимся в полицию.

- Тогда их родные снова могут пострадать, – счел нужным подсказать Чанмин. – Если это «отравителям» не понравится.

Джеджун разревелся с новой силой; видимо, заразившись его настроением, всхлипывать стал и Джунсу. Лидер не знал, кого успокаивать первым, и Чанмин пришел ему на помощь, взяв на себя заботу о Джеджуне. Артист сначала ревел, как прежде, но вскоре стал затихать – видимо, подействовали лживые увещевания поддельного макнэ. Он обнял Чанмина, положив голову ему на плечо.

Вампира охватило странное оцепенение. Он не понимал, чего ему хочется больше: оттолкнуть этого мужчину или поцеловать его. У него было лицо омеги, но другие глаза. Голос любимого, но совершенно чужие интонации. Чанмин узнавал каждый изгиб тела – но не узнавал человека. Сердце разрывалось от невыносимой боли. Как поживало то несчастное создание? Герои других фанфиков ведь могли позаботиться о нем? Можно было рассчитывать на дружбу майора, защиту герцога, поддержку монаха? Так хотелось, чтобы омега нашел свое счастье – и в то же время ревность мешала представить его с другим человеком.

- Какой МинМин добрый стал, – заметил Джеджун, поднимая голову. – Что с тобой? Когда ты людей жалеть научился?

У Джеджуна были покрасневшие глаза и мокрое от слез лицо. При этом смотрел он как-то почти совсем «по-омежьи». Чанмин не удержался и, взяв со стола салфетку, стал аккуратно вытирать слезы артиста.

- Мне других людей не жалко, – ответил вампир. – Только тебя.

- МинМин в меня влюбился? – предположил Джеджун, хитро улыбаясь.

- Безумно, – сказал вампир, признаваясь своему омеге, а не этому артисту. – Как мальчишка.

Джеджун похлопал глазами, непонимающе хихикнул и пошел к Джунсу, который хныкал тихо, но душераздирающе.

- Чанмина тоже заколдовали, – зловещим шепотом произнес он. – Его превратили… в ге-е-ея. Джунсу, береги свой аппетитный зад…

- То ревел, то шутит, – покачал головой Ючон. – Ты знаешь, что это похоже на шизофрению?

- Я не могу все время плакать, это утомительно, – признался Джеджун. – Тем более, от моих слез толку не будет.

Чанмин опустил голову. Ему хотелось рыдать больше, чем обманутым певцам. Он знал, что все время будет видеть в Ким Джеджуне своего омегу, но, даже если осмелится поцеловать певца, не сможет избавиться от боли.

Настя вернулась из сеульского ночного клуба, где полночи пила разнообразные коктейли, и, прохаживаясь по гостиной, увидела на подлокотнике дивана чью-то разорванную кофту. Пахла она сладкими духами и выглядела скорее мужской, чем женской.

- Оппа, что это такое? – спросила девушка, распахивая дверь в их общую спальню. Вампир, все в той же наполовину расстегнутой рубашке и жилете, читал какой-то роман. Настя швырнула кофту прямо на раскрытую книгу. – Это чье?

- Ким Хичоля, – улыбнулся вампир, отбрасывая одежду на стол. – Я дал ему свою рубашку, когда он уходил.

- Чего? – Настя не поверила своим ушам. – Почему Хичолю пришлось раздеваться? Оппа, ты с ним переспал, что ли?

- Нет, играл с ним, как с куклой, одевал-раздевал, – засмеялся вампир, явно не чувствуя за собой никакой вины. – Лисичка, не ревнуй. Это маленькое извращение, которое мне очень хотелось воплотить в жизнь.

- Оппа, это измена! – закричала разъяренная Настя, снова схватив кофту и тряся ей, как убедительным вещественным доказательством неверности. – Ты трахнул мужика, и мужика со своим лицом! Это гадость. Спать будешь на диване, понял? Не прикасайся ко мне сегодня!

Хичоль приподнял одну руку, и Настю отбросило к стене, к которой ее словно приковали невидимые кандалы. Шею будто стянуло удавкой, и девушка стала задыхаться, отчаянно трепыхаясь; лишь через полминуты наказания Хичоль опустил руку, позволив Насте упасть на пол и глотнуть воздуха.

- Работает, – удовлетворенно заметил вампир, коснувшись маленькой золотой подвески на своей груди. – Настя, милая, давай не будем переступать границы. Если тебе неприятно то, что я недавно целовал этого певца – ты можешь обидеться и спать в другой комнате, но уж никак не выгонять меня.

Испуганная Настя кивнула и некоторое время стояла на месте, не зная, что делать: воспользоваться правом продемонстрировать эмоции или помириться. Настя сама была во всем виновата. Она оказалась в чужой стране, и никого, кроме этого чудовища, у нее не было. Девушка его боялась, он творил отвратительные вещи, но, несмотря на все это, ее тянуло к нему.

Настя робко приблизилась к оживленному ей монстру и потрогала его за плечо.

- Прости, оппа, – сказала она. – Ну и ты пойми, мне же неприятно…

- Лисичка ведь знает, что я – не «дядя самых честных правил», – ответил Хичоль так ласково, словно не душил девушку минуту назад. Он потянул ее на себя, заставив сесть на свои колени. – Придется мириться с моими маленькими шалостями.

- Я постараюсь. – Настя обняла вампира, и ее чуть не передернуло, когда она представила себе любимого с его собственной копией. – Постараюсь…

________

*No hablamos español! Vamos! – Мы не говорим по-испански! Уходим! (исп.)

====== Глава 28 ======

Герцог уже больше недели с интересом смотрел на Кюхёна. Никто не удосужился объяснить ему, что монах просто подделал свои воспоминания ради защиты певца, и он в каждом взгляде или жесте Кюхёна замечал намек на нежные чувства к своей персоне. Фантазия рисовала для него восхитительные картины: как монах, опуская трепещущие ресницы, начинает учиться искусству поцелуя, как он, стыдливо отводя взгляд, позволяет себя раздеть, как густо краснеет, когда внимательный любовник дарит ему первые смелые ласки… Только имелась беда – герцог привык действовать грубо и быстро. Надо было посоветоваться с кем-нибудь. Вернувшись с поручения дона Эстебана и решив, что этим вечером непременно пойдет в наступление, Юно обратился к Джеджуну, смотревшему на ноутбуке новое выступление вернувшегося квинтета и травившему себе таким образом душу.

- Но у вас же нет отношений, – удивился Джеджун. – Даже если он на самом деле влюблен в тебя… я в вас троих совсем запутался, честно… даже если так, не думаю, что он захочет простого секса.

- Ну, в последние дни я за ним ухаживал, – заметил Юно. Он и в самом деле стал особенно тепло относиться к Кюхёну, все свободное время находился рядом с ним. – В общем, скажи, как лучше всего вести себя? У него ведь еще нет опыта, это для него серьезный шаг.

Джеджун был в последнее время так подавлен, что почти забывал стесняться.

- Мне неудобно говорить о таком с альфой… то есть с мужчиной… с активом, – ответил Джеджун. – Я могу подготовить Кюхёна, если нужно.

- Буду очень благодарен, – обрадовался Юно. – Он ведь совсем ничего не знает о сексе.

И он оставил «девицу» на старшую «даму», а сам пошел набираться опыта в интернет-статьях.

Джеджун поймал Кюхёна, когда тот возвращался с крыши, на которой предавался медитации. Он отвел его на кухню и там, разлив по чашкам зеленый чай, завел пикантную беседу. Так-то и так-то, Кюхён нравился Юно, герцог хотел стать его любовником, идея сама по себе была неплохая, бояться на самом деле не стоило, это может доставлять удовольствие, да и вообще для здоровья полезно…

- Ах, я совсем забыл разубедить оборотня, – укорил себя Кюхён, перебивая омегу. – Выходит, он с тех пор хочет сделать это со мной… Ну как вам всем еще объяснять, что я не собираюсь становиться чьим-то возлюбленным? Мои чувства к Хичолю были ошибкой. Я приучаю себя думать об этом человеке, как о недосягаемом идеале, который нельзя вожделеть.