Кrom fendere, или Опасные гастроли (СИ)

Он сглотнул, сделал паузу.

Тепло побежало по гарриной спине, обняло, будто руки любимого мальчика, засунуло ладони ему за пояс брюк.

Вцепиться б в тебя клещом,

Ногами обвить бедра,

Опутать тебя плющом,

Тыкаясь хуем нахуй стертым.

Чтобы треснули губы, пошла кровь.

Секса вонь — почти до рвоты!

Вот это по мне сейчас — любовь!

Только ебля — забить на работу!..

Сай вдруг хрипло вздохнул и протянул:

— Бля-я-ядь! И ни капли не вру...

Гарри от такого перехода, да и от слов куплета, резко бросило в пот:

— Ты что со мной делаешь, паразит?

— А что хочу, то и делаю. — Голос заокеанского провокатора был тих, но дыхание в трубке слышалось рваное. — Очень хочу... терпеть мочи нет, так понятней? Встретишь меня? Есть куда пойти?

— Да, Сай, да...

— Я тут уже все подушки на диване залил, у-у-у-й! До завтра, блин, до завтра...

И трубка замолчала. Тишина оглушила Поттера, стукнула по башке дубиной, всё, что он понимал сейчас: ещё несколько мгновений — и вздыбившийся стояк порвёт пижамные штаны! Он совершенно реально услышал запах Скорпи, не парфюма и всякой там мотыльковой косметики-грима, а запах тела, пота, похоти, добычи, принадлежащей только одному охотнику, терпкий, невероятно вкусный, как первая жемчужина спермы на языке. Теперь сердце колотилось в паху, Гарри с трудом поковылял в ванную. Зачем? А кто его знает? Надо было подвигаться, перетерпеть, сбить очумелый сексуальный гон, но шевелиться было трудно, качало, казалось, что его расстреляли, прошили автоматной очередью. Так сильно он не хотел секса даже в период подросткового гормонального кризиса. Дыхание тоже давалось с трудом, мышцы в паху и в животе готовы были лопнуть. Гарри ужаснулся: подвернись ему сейчас хотя бы приблизительно сносный живой объект для сношения, любого пола, возраста и внешнего вида — набросится и выебет к дементоровой бабушке в извращённой форме. Крышу снесло, не догонишь!

Он попытался пить ледяную воду из-под крана — не глоталось, только облился. Щёки горели, из зеркала на Поттера смотрел кто угодно, но не его собственное отражение: ну не могут такие глаза принадлежать серьёзному сорокалетнему мужчине, отцу троих взрослых детей, руководителю главного силового ведомства магической Британии. Такие глаза бывают у маньяков или пропащих влюблённых, готовых продать душу дьяволу по сходной цене...

— Значит, говоришь, сам спустил на подушки? — Гарри прищурился и отступил на шаг. Потянул узелок брючных завязок — штаны скользнули вниз. Воздуха не хватало катастрофически. — Гаденыш!.. — выдохнул он с дрожью в голосе, чувствуя пальцы на члене — рука работала сама собой, без участия мозга, знала своё дело. Главное сейчас — не касаться головки, а то сперму спустишь, а должной разрядки не получишь. Вожделение зашкаливало, Гарри непроизвольно даже зажал рот ладонью — хотелось кричать. Но потом пришлось освободить эту руку и опереться на раковину, иначе подкашивались ноги.

— Ну-ну! Погоди, я вот ... дрын тебе ... ах ты ... тебя в корень! Са-а-ай ... ну, транда твоим гастролям ... Сай ... уй, мать твою ... до печени ... приволоку домой ... скручу нахер ... Подъеб-а-а-ал меня? Да? Да ... Сайка ... довел ... хочу ... бля! — Он стиснул зубы до неприятного лязга, чуть не прикусив себе язык. — Хочу ... насадить тебя ... хезало ... дрянь ... ма-а-альчик! Хера ... хера ... хера!

Нет, это был не он, не Гарри Поттер. Этого мужика, матерящегося с глубоким придыханием, говорящего рвано, с паузами, глотающего слова и собственные стоны, готового убить взглядом своё зеркальное отражение, он не знал. Видел впервые. Это не его онемевшая от статического ритма ладонь растирала высоко торчащий член, поворачивая и крутя в разные стороны, не его кулак жёстко охватывал ствол, меняя частоту движений, не его бёдра толкались в прижатое к раковине кольцо сомкнутых пальцев, не его сперма капала густыми кляксами на пол...

Гарри кончил, чуть ли не сложившись пополам, — наслаждение, поначалу тёплое и мягкое, в какой-то момент стало безжалостным и шибануло так, что потемнело в глазах. Оргазм размыл, растушевал, испугал образ Скорпиуса, извивающегося в гарриных руках, без пощады стёр его, оставив лишь ощущение чужого сердцебиения в собственных висках... не чужого, а самого родного и близкого на свете... Твоё сердце — моё сердце... Сделав несколько судорожных вздохов, Поттер выпрямился, медленно размазал по лицу зеркального Гарри сгустки семени, оставшиеся на ладони, и саданул кулаком в зеркало — серебристое стекло треснуло замысловатой паутиной, несколько крошечных осколков со звоном упали в раковину, на острых краях остались мазки крови.

— Ну, только с трапа сойди, гаденыш! — Пригвоздил Поттер тяжёлым осуждающим взглядом своё отражение к многострадальному зеркалу, наспех вытерся и, поправив спущенные штаны, пошёл спать. Утром рано вставать, дел невпроворот. И в 12.23 встречать в Хитроу Скорпиуса...

*

На некоторое время он и правда заснул. Сразу, вырубился. Но уже через час его взгляд снова упёрся в потолок. Как же не вовремя эта бессонница!

Любовь — хорошо или плохо? Гарри даже сел в кровати от такого неожиданного вопроса, включившегося в мозгу электронным табло. В паху почувствовался дискомфорт — всё-таки стёр себе хозяйство, ну дурень, ну пацан, даже о примитивной смазке не позаботился. «Теперь мы со Скорпи по глупости поведения и несдержанности эмоций сравнялись, стали одного возраста, хотя нет, он, пожалуй, гораздо старше меня и опытнее. Тьфу. Ну разве так можно? А как? Как можно? Держать себя в рамках, в границах, в доспехах и цепях поведения, приличествующего взрослому солидному магу? А если реально голову сносит от любви, от желаний? Кому плохо, кого это оскорбляет или кому осложняет жизнь, если Гарри Поттер разрешает себе делать и чувствовать то, что хочет, то, что, наверное, всегда сидело в нём, только долгие годы (собственно, почти с детства) пряталось за мантией волшебника, за имиджем и за представлениями других людей о том, каким должен быть героический победитель Волдеморта? Быть самим собой — это маленький подвиг. И принимать любовь, как ценнейший и редчайший дар, а не как помеху, тяжёлый груз и наказание, очень трудно. Не отмахнуться от неё, не струсить, не дать попятного, когда она, любовь, протягивает тебе руку и вкладывает в твою ладонь что-то очень важное и дорогое — сердце другого человека. Любовь делает нас слабыми, уязвимыми? Может, и так. Она превращает нас в клоунов и глупцов? Так и бывает. Но любовь дарит ещё и огромнейший бонус, непреодолимую силу — мощнейшее желание сражаться за счастье того, кого мы любим, и за возможность быть с ним рядом. Что ни случись — буду драться, биться в кровь, изворачиваться и по-любому найду выход из самого хуёвого положения. Потому что мне есть, для кого жить! Во вселенной мало энергий могущественнее этого побочного продукта любви...»

Размеренные размышления почему-то не способствовали засыпанию, наоборот, чем дальше Гарри думал, тем лучше понимал: выспаться ему сегодня не суждено. Он встал, накинул халат и решил выйти подышать воздухом. Направляясь к лестнице, услышал приглушённые звуки, доносившиеся из-за двери Джеймса. Молодой банкир тоже не спит? Гарри подошёл ближе и, прислушавшись, понял, что сын смотрит записи «Кrom fendere». Да, именно сейчас Мотыльки дают прощальный американский концерт.

Гарри спустился в гостиную и включил плазму, оформленную под раму старинного зеркала — не отличишь. В доме Поттеров редко смотрели маггловское ТВ, однако общими усилиями смогли отстоять телевизор от посягательств эльфа, порывавшегося выбросить «гадкий плоский ящик» на помойку, как предмет интерьера, оскорбляющий древние традиции славного дома Блэков. Вообще-то старикан и на электричество частенько ворчал, а на электрический чайник так откровенно бранился. Из всех достижений маггловской цивилизации он благосклонно относился только к трудам разных «ремесленников»: ткачей, портных, обувщиков, металлургов, кузнецов, оружейников, мастеров ножей, мебельщиков, производителей посуды, фермеров, ну и к признанным произведениям искусства. «Чтобы смотреть на расстоянии, магам достаточно хрустальных шаров, зачарованных зеркал и волшебных блюдечек с наливными яблочками», — искренне был уверен Кричер, но не осмелился огорчить юную хозяйку, очень любившую смотреть маггловские передачи о природе, — и телевизор остался в гостиной дома на Гриммо.