Табия (СИ)

— И тебе… — Гермиона закусывает губу. — И тебе понравилось то, что ты увидел, когда попал в поместье?

— Да, — отвечает Гарри уверенно. — И увидел я там не красноглазую жуткую рептилию, у которой в лексиконе только три фразы: «Поттер, ты сейчас умрёшь», «Crucio» и «Avada Kedavra». Я увидел пусть жестокого, но умного и очень расчётливого предводителя. И он… заинтересовал меня.

Он косится на Гермиону, чтобы увидеть её реакцию и узнать, как она истолковала его последнюю фразу. Но вид у подруги серьёзный и задумчивый, никакого удивления или отвращения.

— Наверное, ты проводил с ним больше времени, чем рассказывал утром, — изрекает она, глядя на его ботинки.

— Намного больше, — кивает Гарри. — Под конец я практически не вылезал из его кабинета.

— О чём вы говорили?

Гарри с лёгкой радостью подмечает, что разговор постепенно превращается в интервью. Он дал Гермионе пищу для размышлений, теперь пусть сама задаёт вопросы, иначе он просто не представляет, что говорить.

— Обо всём на свете, — усмехается он. — О магии, создании заклинаний, обстановке в стране, жизни в поместье и просто… Обо всём.

— Тебе было интересно с ним?

— Да.

— Наверное, он очень многое знает, — в голосе Гермионы сквозит что-то странное, и Гарри не сразу понимает, что это невольное уважение с лёгким оттенком зависти.

— Очень многое. Он неисчерпаемый источник знаний, которых мне всегда так не хватало.

— Откуда тебе было знать, что он не обманывает?

— Я просто знаю. Да и потом, мы, в основном, говорили о вещах, о которых не имеет смысла лгать.

— Ты рассказывал что-нибудь об Ордене?

— Он почти не спрашивал. К тому же, я бы и не смог рассказать ничего такого, что не рассказал бы Снейп. Это они для нас были тёмным пятном, а о нашей жизни он его очень подробно информирует. Вплоть до того, что подают на ужин.

— Странно, что он спокойно делился с тобой своими знаниями.

— Да, меня поначалу это тоже удивляло. Меня вообще почти шокировало, что мне дали собственную комнату и назвали гостем. Я как будто и не был для него врагом столько лет.

— Как думаешь, зачем ему это?

Гарри пожимает плечами.

— Снейп говорил, что Волдеморт очень азартен, и ему будет интересно принять меня именно как гостя. Возможно, в этом и есть доля правды. Я вообще-то старался об этом не думать. Кроме того, на мои прямые вопросы он не отвечал.

— Может, у него были на тебя какие-то планы?

— Может быть. Но в них явно не входило моё убийство. Иначе бы он сделал это в первый же день.

— И то, что он спокойно отпустил тебя — это более чем странно.

— Вообще-то не очень, — тяжело вздыхает Гарри. — Могу сказать тебе честно: это было довольно жестоко с его стороны.

— А что, лучше было бы, если бы он оставил тебя и пытал Crucio?

— Не поверишь, но да, — он диковато усмехается. — Больно, конечно, но не ново. Больнее оказалось быть вышвырнутым из поместья, как собака.

— Боже, Гарри, — Гермиона медленно качает головой. — Неужели у него настолько лучше, что ты?..

— Да не лучше, — морщится Гарри. — Просто по-другому. Дамблдор делал много вещей, которые мне всегда не нравились, и с которыми я ничего не мог поделать. А там…

— Например?

— Понимаешь, здесь я всегда чувствовал себя каким-то оружием. Огромной пушкой, уже давно направленной в нужном направлении, которая просто-напросто ждёт момента, чтобы выстрелить. Да, её охраняют, полируют, сдувают с неё пылинки, но от этого она не перестаёт быть всего лишь куском металла. И в сущности, никому нет дела, что хочет эта пушка, какой у неё характер, сколько неудобств она причиняет своим поведением. Она просто должна сделать своё дело — и всё. А там… — Гарри на миг прикрывает глаза, глубоко вздыхая. — Я знаю, как это для тебя прозвучит, но там я впервые за все эти годы почувствовал себя живым человеком, а не орудием уничтожения.

— Да, потому что Пожирателям не нужна дамблдоровская пушка.

— Не только поэтому. Дамблдор всегда в подробностях расписывал, что нужно делать, куда идти. Он контролировал каждый мой шаг, а если я хоть немного уклонялся от дорожки, которую он для меня выложил, он тут же запирал меня здесь на несколько дней и не давал совершать вылазок. Ты же помнишь. А там всего этого не было. Волдеморт никогда не давал мне почувствовать себя тупоголовой марионеткой. Он давал мне свободу воли, возможность принимать самостоятельные решения, даже если они были неверными. Но там у меня всегда был выбор, я сам отвечал за себя и мог решать, как мне поступать и что делать.

— Гарри, — осторожно начинает Гермиона, — но выбор появляется только тогда, когда мы хотим его видеть.

— Нет, это не так. Он действительно был. И я был свободен, насколько вообще можно быть свободным, живя во вражеской ставке.

— Скажи, ты был достаточно свободен, чтобы попытаться убить его?

Гермиона смотрит на него прямо, чуть хмурясь. Она уже знает ответ, но в её глазах нет ни намёка на осуждение. В них читается почему-то сочувствие.

Гарри медлит, прежде чем ответить.

— Видишь ли, в этом-то и проблема. Я отправлялся туда с твёрдым намерением прикончить его, как только появится возможность. Но потом подумал… — он делает долгую паузу, собираясь с мыслями. — Мы столько лет стремились лишь к тому, чтобы уничтожить его. Но никогда не пытались его…

— Раскусить? — неуверенно предполагает Гермиона. — Изучить?

— Почувствовать, — тихо заканчивает Гарри на выдохе и опять закрывает глаза, потому что уверен: сейчас на лице Гермионы отразится ужас или омерзение. Но спустя несколько секунд она спрашивает совершенно спокойно, всё с тем же осторожным интересом:

— И у тебя получилось его почувствовать?

— Думаю, что я был близок к этому. Был близок даже к тому, чтобы его понять. Но мне…

— Не хватило времени, — заканчивает она его утренней фразой, которая теперь обрела свой истинный смысл.

— Знаешь, я, наверное, его просто тянул, — признаётся Гарри, ощущая тяжесть в груди. — Я думал, что смогу всё понять, понять его, а потом просто убить. И… Пару раз у меня была возможность это сделать. Призрачный шанс, который точно стоил бы мне жизни, но он был. А я убеждал себя, что ещё не пришло время, что ещё слишком рано, что я не смогу сейчас его убить. Скорее всего, и не смог бы. Но я даже не попытался. Надеялся: ещё немножко, ещё совсем чуть-чуть — и мне всё станет ясно, и тогда я это сделаю. Но я слишком долго тянул, и в итоге не вышло ни того, ни другого. — Гермиона молчит в ответ, и Гарри тоже нечего добавить к такому признанию. Наконец он тихо спрашивает: — Наверное, теперь ты будешь относиться ко мне иначе?