My kind of love (ЛП)

– Ты не понимаешь, Тэд…

– Нет, это правда. В настоящий момент я понимаю только одну вещь, Бас, а именно, если ты действительно его хочешь, тебе придётся напрячься и придумать что-то, чтобы он не сбежал в Италию на первой же бумажной лодочке, лишь бы вернуться к Блейну. Потому что после того как ты облажался сегодня утром, ты этого заслуживаешь. Это твоя настоящая ставка. Не выиграть в этом дурацком пари, а найти способ убедить его, что остаться с тобой, того стоит.

– Как будто это так просто… – фыркнул Себастиан, не горя энтузиазмом. В сущности, это не подлежало сомнениям, и он отдавал себе в этом отчёт. Едва выйдя из класса тем утром, он понял, что совершил колоссальную глупость. Следовательно… ничего нового.

– Ты привык иметь дело с ещё большими засранцами чем ты, да? Никогда – со стоящими противниками? Чтобы выиграть, нужно просто быть чуть лучше них, ничего больше. Но на сей раз это не так. На сей раз есть только ты и все твои недостатки. Они твои настоящие враги сейчас, да? И с ними-то ты не знаешь, как бороться, – поддел его Тэд, возвращая разговор к тому, что они делали, спрятавшись в этой каморке, в то время как Соловьи ждали их для репетиции. А именно, к поискам способа сделать его тем, чем он не был: идеальным парнем.

Не было никакой надежды, что Курт станет тем, кем хотел – или лучше, утверждал, будто хотел, – его видеть Себастиан: идеальным другом с привилегиями. И ничем большим. Курт никогда и не был только этим, даже если он сам так ему сказал. Курт никогда не будет только этим ни для кого. Не важно, пятнадцатилетний ли он подросток или тридцатилетний мужчина.

Его мораль всегда останется той же и никогда не позволит ему стать тем, кем он не был. Ни для кого.

То, что было между ними, продлилось целых пять месяцев только потому, что они сделали это чем-то эксклюзивным. И может быть, Курт позволил себе питать определённые иллюзии. А Себастиан позволил этому случиться.

Почему?

– Харвуд, что толку сыпать соль на раны. Я и сам всё это знаю. Мне сейчас нужны от тебя идеи. Может, план?

– Я поделюсь с тобой, Смайт, своей умудрённостью в делах сердечных, которая, в сравнении с твоей, заслуживает Нобелевской премии. Я знаю, что всё будет хорошо, окей? Вы… у вас всё получится, – с уверенностью произнёс Тэд. И добавил с некоторым колебанием в голосе, мгновенно убивая всю магию собственной ободряющей речи: – Думаю.

– Харвуд…

– А чего ты хотел? Если речь о тебе, я не могу быть в этом уверен на сто процентов. Но, да… на семьдесят пять я уверен, что вы всё сумеете разрешить. Ну, может быть, на шестьдесят, если Курт встанет не с той ноги. Вот смотри, в самом худшем случае, у тебя остаётся пятьдесят процентов вероятности сделать это, но… эй! Это ведь лучше, чем ничего, нет?

– Как мотиватор, ты – реальный отстой, Харвуд.

– Я просто стараюсь быть честным, Смайт. Для некоторых это достоинство.

– Не для меня.

– И почему я ни капли не удивлён? В любом случае, у тебя уже есть план на этот вечер?

На этот вопрос Себастиан лишь посмотрел на него озадаченно, и Харвуд тут же понял, что его друг забыл о том, что должно было произойти этим вечером.

– Ты напрочь забыл, что сегодня день рождения Ника, и что он его отмечает в Bread Sticks, где всё Соловьи, к тому же, должны выступить? Блять… ну, хотя бы о том, что за тобой одно соло, ты помнишь или нет?

– О… так это для праздника Ника, мне пришлось разучивать эту занудную «Happy ending»?

– Да, Смайт, это для Ника ты разучил это занудство. И это одна из его любимых песен. Не хочу даже тратить время на то, чтобы спрашивать, что бы ты делал, не будь я твоим другом. А теперь, давай сосредоточимся на том, что тебе необходимо сделать вечером, чтобы исправить свою ошибку и давай уже выйдем отсюда, прежде чем кто-нибудь решит, что ты меня тут насилуешь или ещё что-нибудь в этом роде.

– Да, мечтать не вредно. Ты странный, знаешь, Харвуд? Ты помогаешь мне, но даже не спрашиваешь, собираюсь ли я сделать всё как подобает с Куртом или хочу только получить возможность ещё немного потрахаться с ним без проблем. Любой другой на твоём месте именно так и подумал бы.

– Сомневаюсь в этом, Смайт. По той простой причине, что у меня, в отличие от тебя, есть такая штука как глаза, чтобы видеть, и мозг, чтобы соображать.

– Что ты имеешь в виду?

– Ну, если ты сам не знаешь, я не стану тебе объяснять. А сейчас, сосредоточься на сегодняшнем вечере. Идеи?

– Нет.

– Отличный старт!

ХХХХ

– Окей, скажи мне только одну вещь, Хаммел: я должен его побить? – спросил вдруг Хантер, присаживаясь рядом с ним на диван, пока остальные Соловьи рассредоточились по комнате и болтали о том о сём в ожидании Себастиана и Тэда, исчезнувших неизвестно где.

– Нет, спасибо, Кларингтон. Моей пощёчины ему хватит, по крайней мере, на пару дней, – улыбнулся Курт, испытывая благодарность за то, что его новые товарищи беспокоились о нём больше, чем это когда-либо делали члены Новых Направлений.

Многие из них не знали, как в действительности обстояли дела между ним и Себастианом. Конечно, теперь, вероятно, уже все это поняли, но поскольку ничто не было официальным, никто никогда не высказывался по этому поводу. Однако все понимали, когда между ним и Смайтом возникало напряжение, по той или иной причине. И действовали соответственно.

– Окей. Значит, мне следует побить тебя? – спросил Кларингтон, и когда Курт повернулся, глядя на него в замешательстве, добавил: – Что-то мне подсказывает, что ты не на все сто жертва в этой истории, Курт.

– Я ровным счётом ничего не сделал, – ответил Курт, ненавидя капризный тон избалованного ребёнка, с которым прозвучала эта фраза.

– Хм… а не ты предложил абсурдное пари, чтобы заставить его быть тем, кем он не является? – спросил Хантер, шутливо ущипнув его за бок. – Не удивляйся так, – продолжил он, когда Курт снова поднял на него растерянный взгляд. – Иногда мне кажется, что Соловьи хуже сборища старых дев. Все суют нос в чужие дела, и никто не умеет держать язык за зубами больше двух минут. Я знаю о споре практически с того момента, когда вы его заключили. В конце концов, если рассказываешь подобные вещи такой сплетнице как Стерлинг…

– Эй, – фыркнул обиженно последний, как раз в тот момент проходивший позади дивана и услышавший всё, что сказал Хантер.

– …не ожидай, что это останется тайной, – закончил он, как будто никто его и не прерывал.

– Я просто хотел… расшевелить некоторые вещи между нами, – попытался оправдаться Курт, почему-то чувствуя себя ужасно глупо под вопросительным взглядом Кларингтона. Никто, казалось, не желал замечать, что в течение пяти месяцев это ему приходилось быть тем, кем он не являлся. И он просто устал от этого.

– А, тут сомнений быть не может, расшевелить ты их расшевелил! Но пощёчина, которую получил Смайт, говорит мне, что, возможно, они расшевелились не совсем так, как ты надеялся.

– Может быть… – ответил Курт, задетый за живое.

– Окей, послушай, Хаммел, я не хочу давать советы в любви, главным образом, по двум причинам. Во-первых, мне на это плевать и, во-вторых, не думаю, что я и сам такой уж специалист в этой области. Но у меня были серьёзные отношения, и кое-чему я научился. Наиболее важным является то, что, если ты встречаешься с кем-то, кого хочешь изменить, ты на самом деле не хочешь быть с этим человеком.

– Я… это не тот случай. Я хочу быть с Бастианом. Для этого я…

– Нет, – перебил его твёрдо Хантер, не позволяя пуститься в объяснения. – Ты не хочешь быть со Смайтом. Ты хочешь быть с идеей идеального парня. Затеяв этот спор, ты не пытался идти навстречу его потребностям, как он не идет навстречу твоим. Вы просто пробуете управлять один другим, чтобы получить то, чего хотите вы, и только вы. Вы – два упёртых болвана. И вам обоим стоит иметь в виду некоторые вещи.

– Например?

– О, целую кучу! Что касается лично тебя: льстивые слова недорого стоят, если не сопровождаются делами. Все мы ошибаемся, потому что никто не совершенен. А… ну да… не в счёт «Я люблю тебя», которые произносишь. Важно, когда ты это доказываешь.