Заместитель (ЛП)

— Сейчас я понимаю, что это был не самый лучший способ сблизиться с тобой. Мне следовало бы сделать, как Линторфф. Он оказался гораздо умнее меня. Видишь ли, я уже несколько раз пытался подступиться к тебе, но ты никогда не замечал меня или не верил, что я могу заинтересоваться тобой.

— Я никогда не видел вас до аукциона и не знал, что вы хотите купить мои проклятые рисунки! — с негодованием возразил я.

Он рассмеялся в ответ:

— Гунтрам, мы уже два раза встречались до этого и даже разговаривали. Обидно, что ты даже не помнишь этого. Первый раз — на дне рождения матери Федерико Мартиарены в марте 2001 года. Я заговорил с тобой по-французски, но ты сбежал. Ты так нервничал, смотрел в пол из-за того что к тебе подошел взрослый. Единственное, что ты сказал, когда я спросил, как тебя зовут, это «Я никогда не был в России. Извините». Во второй раз — в один дождливый вечер рядом с университетом — я предложил подвезти тебя, а ты едва не треснул меня по голове своим учебником. Я еще раз убедился, что ты с другой планеты. Обычный человек на твоем месте хотя бы взглянул на меня, услышав, что я — миллионер.

— Я совершенно вас не помню. В любом случае, это дурацкий способ познакомиться.

— Дурацкий?! На вечеринке, устраиваемой матерью лучшего друга? Предлагая подвезти юношу, стоящего в одиннадцать вечера на пустой улице, насквозь мокрого и кашляющего так, словно у него последняя стадия чахотки?

— Так только шлюх снимают на улице! Может, для вас это и нормально!

— Я сказал тебе свое имя и имя Альвеара, чтобы ты не сомневался, но ты так сердился, что тебя по ошибке приняли за одну из уличных проституток, что не слышал меня. Ты еще и некудышный официант. Никогда не приходишь, когда тебя зовут, и посылаешь вместо себя идиотку-девчонку.

— Веронике нужно было получить как можно больше чаевых. Одинокие мужчины всегда дают больше, чем женщины. Мы договорились, что в таких случаях столики обслуживает она, — пробормотал я. Теперь я вспомнил его: высокий иностранец, который приходил несколько раз и всегда оставлял внушительные чаевые.

— Потом в Париже я хотел поговорить с тобой о том, что происходило тогда в Аргентине. Но ты всегда был занят, на полной скорости гоняя по городу, доводя моих людей, которые пытались тебя перехватить, до помешательства. Как меня это бесило! На девушек ты не смотрел и рано шел спать, чтобы на следующее утро продолжить свою беготню. Я сделался посмешищем для моего персонала. Вел себя, как ненормальный тинэйджер или жалкий старик, пытаясь привлечь твое внимание. В сорок-то лет! Поэтому в Венеции я решил добиться своего несмотря ни на что.

— Возможно, всё это должно было заставить вас задуматься о том, что я никогда не заинтересуюсь вами.

— Ты просто не замечал меня. Потом объявился Линторфф и украл тебя у меня. Во всем виноват тот мальчишка. Он должен был привести тебя ко мне, а вместо этого подтолкнул к нему!

— Федерико — хороший друг, он знал, кто вы такой. И вы подставили его с наркотиками.

— Он взял двести пятьдесят тысяч долларов наличными за то, чтобы привезти тебя в Европу, — обозленно бросил Репин. Я потерял дар речи. Федерико говорил, что старался оттолкнуть меня от себя, чтобы тем самым уберечь от Репина.

— Вы в самом деле думаете, что похитив и изнасиловав меня, заставите в себя влюбиться? Это ваш план? Трахать, а потом заставлять рисовать? Или одурманить наркотиками, чтобы я перестал отличать черное от белого?

— Первый раз за много лет я потерял терпение. Я чувствовал отчаяние и злость, когда Линторфф украл тебя меньше, чем за пять минут. Я посвятил тебе почти целый год!

— Он ничего не крал, потому что я никогда не был вашим или его. Я — свободный человек, — мягко сказал я. Я мог понять его гнев и досаду, но не оправдать его действия. — Константин Иванович, даже если бы мы познакомились обычным образом и влюбились друг в друга, я никогда не смог бы принять ваш образ жизни. Ваше благополучие построено на несчастьях других людей. Я видел, как наркотики, которые вы распространяете, лишают бедняков шансов выбраться из трущоб. Десятилетние дети продаются извращенцам за дозу. Наркотики приносят с собой жестокость и деградацию. Я уже не говорю о других ваших делах. — Я взял его за руку. — Мне очень жаль, что я огорчил вас. Давайте все это прекратим. Сейчас.

— Невероятно. Ты спокойно живешь с Линторффом, который вдвое хуже меня, но отказываешь мне из-за того, что не весь мой бизнес легален. Я бы никогда не стал делать тебя частью своей организации, как это сделал Линторфф. Ты оставался бы непричастным к моим делам.

— Я не имею отношения ни к какой организации! У Конрада нет нелегального бизнеса! — крикнул я ему.

— Будучи консортом Гриффона, ты не имеешь отношения к Ордену? Надо же! Являясь главной причиной скрытой войны между Конрадом и мной, ты ни при чем? Возможно, ты и не нажимаешь на спусковой крючок, но у тебя есть тот, кто сделает это за тебя, — он усмехнулся. — Может быть, такая линия защиты сработает перед судом, но не перед твоей совестью. Скажи Линторффу, чтобы он еще раз подумал о моем предложении, и тогда, возможно, мы сможем решить этот вопрос мирно, без кровавой бойни.

— И ваше предложение — это…

— Он позволит тебе жить со мной шесть месяцев. Разумеется, я внесу залог. Иначе — война, как это было с Морозовым, — твердо сказал он.

Он ненормальный. Нет, оба они ненормальные. Я глубоко вздохнул:

— Правильно ли я понял: Конрад разрешает вам насиловать меня полгода, потому что я никогда добровольно не позволю вам до меня дотронуться, а вы не начнете отстреливать невинных людей?

— Гунтрам, я никогда не причиню тебе боли и не буду тебя принуждать. Я всего лишь хочу получить возможность узнать тебя лучше. То, что он делает с тобой, это неестественно и омерзительно, — с искреннем отвращением проговорил он, отпивая чай, словно хотел избавиться от неприятного привкуса во рту.

— Он делает то же самое, что хотите делать со мной вы. Алексей говорил мне, что вы не будете просто сидеть и смотреть, как я рисую, — хмыкнул я. Лицемер!

Он тяжело вздохнул и переключил внимание на свой чай.

— По крайней мере, общаться со мной ты не откажешься? — спросил он через несколько минут.

— Откажусь! Я здесь только потому, что вы угрожали моему телохранителю!

— Сейчас он, скорее всего, пьет водку с моими ребятами. Нет смысла ссориться из-за него. Вообще этот конфликт абсурден. Никто ничего не выиграет, только потеряет. Между Орденом и моими людьми раньше никогда не было проблем. Вот почему я отослал Алексея к Конраду. У того парня, который охранял тебя сегодня, дружеские отношения с Иваном Ивановичем. Конрад знает об этом, и ему прекрасно известно, что я не сделаю тебе ничего плохого. Проблема в том, что по некоторым причинам ты очень боишься меня, и у тебя чуть ли не приступ случился, когда ты нашел мой подарок.

— Как же мне прикажите относиться к главе русской мафии? Человеку, который следит за мной? К тому, кто убил целую семью из-за того, что потерял контракт? К тому, кто собирался меня похитить? К тому, кто почти убил моего лучшего друга? — неверяще спросил я.

— К тому, кто испробовал почти все, чтобы узнать тебя. К тому, кто не критикует твое искусство и тебя самого. К тому, кто влюблен в тебя последние три года. Ты слишком бурно реагируешь на меня, и это вина Линторффа — он настроил тебя против меня. Я никогда не лгал о своей деятельности и не отрицал ее, как это делает Линторфф. Спроси Линторффа о его бизнесе, и посмотрим, что он ответит.

— Он не любит, когда я интересуюсь его делами. Просто поймите: я люблю его. Не вас. Пожалуйста, не начинайте войну из-за ерунды. Я уверен, что вы найдете кого-то лучше меня. На свете сотни художников. А я даже не художник, а так... — сказал я, огорченный его упрямством.

— Гунтрам, то, что случилось, выходит за рамки наших с тобой отношений. Линторфф поставил меня в нелепое положение уже два раза за год.

Вот это по-взрослому! Только трахнув меня, можно восстановить свою репутацию и вернуть себе место в высшем преступном сообществе. У меня заболела голова.