Заместитель (ЛП)

Один из его телохранителей забрал у меня рюкзак. Я не стал спорить — сейчас это не самая большая проблема.

— Мой дом на той стороне улицы. Илчестер Плейс. — Дерьмо, это ж всего в трехстах метрах от дома Конрада! — Мы вместе выпьем чаю, и когда закончим, я верну тебя в дом Линторффа. — Я попятился от него, но трое охранников преградили мне путь. — Мои люди позаботятся о твоем спутнике, пока мы обсудим наши разногласия. На этот раз я не буду снисходительным к тебе, как раньше. А сейчас шевелись, если хочешь, чтобы твоего телохранителя вернули одним куском.

Я снова взглянул на Ларса, но он на меня не смотрел.

— Хорошо, идем, — сказал я.

Мы дошли до его дома слишком быстро. Репин жил в особняке, похожем на дом Конрада, но менее впечатляющем — один из тех коттеджей из красного кирпича, которые построены напротив парка. Его окружал большой сад, огромные деревья нависали над домом. Пожалуй, этот сад будет побольше нашего.

Один из его людей открыл для нас ворота, и мы вошли в красивый и очень тихий сад, а потом в холл в классическом стиле.

— Предпочитаешь пить чай в гостиной или в саду? — предупредительно спросил Репин. Я был ошарашен. Как он может быть таким вежливым после того, как почти тащил меня за собой — хотя и не больно? А он может быть и грубым — у меня неделю не сходили синяки на запястье после того, как он схватил меня за руку на приеме у Блакье.

— В саду, если это вас не затруднит.

Возможно, там я хотя бы буду избавлен от удушающей атмосферы его дома.

— Ничуть, — ответил он и сделал по-русски несколько распоряжений дворецкому. Вот сейчас он попросит подсыпать мне яду. — Сюда, пожалуйста, — сказал он, и мы пошли к двери, потом по коридору и оказались на заднем дворе, где стоял стол, уже накрытый для чаепития; дворецкий колдовал с самоваром, а горничная расставляла блюда с пирожными.

— Садись, пожалуйста, — сказал он, и я послушался, не желая его сердить. Хотя я ничего не сказал, горничная подала мне чашку с одним кусочком сахара и без молока, в точности как я обычно пью. Это напрягало и пугало. Репину она вместо сахара положила ложку меда. Затем слуги, поклонившись, исчезли.

— Это так сложно — сидеть в саду и пить со мной чай? Он не отравлен, — мягко сказал Репин; куда делась резкость, с какой он говорил со мной до этого... Возможно, он хотел сохранить лицо перед своими подчиненными, после того, как его кинули в Буэнос-Айресе.

— Где мой телохранитель?

— Пьет чай с моими ребятами. Я сдержу свое слово, и твоего охранника вернут в целости и сохранности — не так, как поступил Линторфф с тем человеком, который оставил в твоем шкафчике мой подарок.

— Я не понимаю, — сказал я, белея, как лист бумаги.

— Просто неулаженный вопрос — иногда у нас с Линторффом случаются разногласия. Тебе понравилась книга, Гунтрам?

— Я ее не читал. Все, что было в пакете, я отдал Конраду.

— Либо у тебя раздвоение личности, либо недавно что-то случилось. Меньше чем месяц назад ты разрешил звонить тебе и вполне по-дружески со мной разговаривал. Можешь мне объяснить этот феномен?

— Я не заинтересован ни в каком общении с вами, сэр.

— Константин, — резко поправил он меня. — Почему так?

— Мне неприятен ваш бизнес. Герцог рассказал, что один из его людей посещал ваш публичный дом в Нью-Йорке. Педофил. Как вы можете так обращаться с детьми и при этом спокойно спать по ночам — вне моего разумения. Это отвратительно.

— Ах, Линторфф до сих пор огорчается из-за дела Голденберга? — к моему величайшему ужасу ухмыльнулся он. — Да, его трейдер частенько наведывался в одно из заведений моего партнера. Признаю, это я передал фотографии и видеозаписи в Федеральную прокуратуру, чтобы отплатить за то, что случилось с моим человеком в Цюрихе. К тому, что этот парень решил пойти на сделку с прокурором, я отношения не имею. Думаю, Линторфф уладил дело, поскольку Голденберга больше никто не видел. Павичевич очень хорошо знает свою работу. Я тоже не одобряю такого рода бизнес (и это заведение мне не принадлежит), но спрос рождает предложение, и я не могу заставить своих партнеров сменить сферу деятельности. Зато теперь одним трейдером и одним педофилом на этом свете стало меньше.

— То есть вы добровольно признаете, что знали об этом и ничего не сделали? Это еще отвратительней.

— В таком случае Линторфф виноват не меньше, чем я, потому что он давно знал о наклонностях своего сотрудника, но тот зарабатывал фантастические прибыли для одного из хедж-фондов Линторффа. Поэтому Линторфф не предпринимал ничего до тех пор, пока перед его драгоценными партнерами не встала угроза разбирательства со Службой внутренних доходов.** Гунтрам, каждого, кто работает на Линторффа, проверили дважды или трижды. Ты бы удивился, узнав, что считается нормой в финансовом мире. Линторфф рассказал тебе лишь пятую часть того, что на самом деле знает.

Мне стало нехорошо. Действительно ли Конрад обо всем знал и ничего не делал? Репин только что прозрачно намекнул, что Конрад убил двух человек. Одного — за то, что вскрыл мой университетский шкафчик, второго — за попытку сдать его партнеров властям.

Я отпил чая.

— Ты о его бизнесе знаешь далеко не всё. Орден держится в тени, он менее заметен, чем моя организация — у них было достаточно времени, чтобы дистанцироваться от криминальной деятельности; большинство их сделок легальны. За несколько веков существования так или иначе зарабатываешь определенный авторитет. Кроме свержения правительств, организации встрясок на товарных и финансовых рынках, а также помощи людям вроде меня в структурировании их состояний, Орден невозможно уличить в чем-нибудь неблаговидном — вроде проституции или незаконном наркообороте. Но не думай, что Орден или Грифона не воспринимают всерьез. Перейти им дорогу — самоубийство. Кстати, где этот человек, Фортинжере? Я слышал, он пытался возражать Линторффу, и с Пасхи его никто больше не видел. Даже семья не особо старается найти его.

Я с ужасом уставился на него, не веря собственным ушам. Это невозможно. Банки Конрада базируются в Швейцарии. Их тщательно проверяют каждый год. Компании, которыми он владеет, это промышленные предприятия с давней историей; его хедж-фонды работают на лучших рынках. Он сотрудничает с правительствами, и далеко не самых маленьких стран.

— Не помню, где я прочитал это: "Величайший трюк дьявола состоял в том, чтобы убедить мир, будто его не существует", — мягко сказал Репин. — Какая ирония. Мы с Конрадом соперничаем из-за вопроса, который вообще не имеет отношения к нашим империям. До этого у нас были серьезные деловые отношения, основанные на взаимном уважении.

— Я не верю вам, — со сбившимся дыханием прошептал я, пытаясь взять себя в руки.

— Мир — гораздо более мрачное место, чем ты думаешь, Гунтрам. Может, поэтому я и люблю твои картины. Они полны жизни и света. В определенном смысле мы с Линторффом сейчас находимся в тупиковой ситуации. У меня есть достаточно возможностей уничтожить некоторых его людей и доход, который они ему приносят. Увы, он, со своей стороны, способен уничтожить меня при помощи информации, которой располагает. Но в этом случае, вот жалость, последствия ударят и по нему, поскольку именно он ответственен за легализацию большей части моих доходов. Линторфф сосредоточил больше власти в своих руках, чем я когда-нибудь буду иметь, но ему приходится ежегодно отчитываться перед Орденом, тогда как я абсолютно и безраздельно властвую над своими активами. Мой единственный шанс побороться с ним — это если его сместят с высшего поста в Ордене, но даже и тогда его личного состояния хватит для того, чтобы отомстить.

— Конрад — достойный человек. Не мафиози, — пробормотал я, пытаясь понять, что он сказал мне.

— Я и не отрицаю, что Линторфф обладает определенным благородством. Он всегда держит слово. Я уважаю его. Надеюсь, теперь ты понимаешь, в какое положение нас обоих поставил.

— Я?! Я всего лишь приехал в Венецию на каникулы, а потом вдруг оказался в самом центре полицейского расследования, плюс несколько албанцев собирались убить меня или продать вам в качестве постельного раба!!! — заорал я, теряя терпение.