Герой не твоего романа (СИ)

- Хватит, Донхэ, – сказал Хичоль. Молодой вампир отпустил омегу, и тот попятился к Чанмину, который все равно сейчас не мог заступиться за него. – Не нужно переходить границы. Это ведь… дама. Мадемуазель, вы можете сейчас пойти с Чанмином в его номер и поделиться с ним своей кровью… если у вас еще есть такое желание. Если нет – мой слуга Ханген отвезет вас домой. Чанмин останется с нами, у нас впереди много работы.

Чанмин и сам хотел, чтобы Джеджун выбрал поездку домой. Он показал ему, какое он ничтожество, и позволил обидеть омегу, внеся весомый вклад в его унижение. Но Джеджун, еще растерянный и дрожащий, поблагодарил Хичоля, после чего подошел к Чанмину и, склонившись к нему, обнял.

- Пойдем, пожалуйста, – чуть слышно попросил он. – Надо вылечить тебя.

Чанмин поднялся с кресла и, пройдя мимо Джеджуна, в очередной раз поклонился своему господину.

- Вы – прекрасная пара, – объяснил Хичоль свое расположение. – У вас обоих совершенно нет гордости.

- Ну, исчез Джеджун, и что? – поморщился Джунсу. – Смотался за Чанмином, который изменяет ему в отеле с каким-нибудь мальчиком помоложе. Он же порочный герой-любовник! Ему положено.

- А вдруг что-то случилось? – продолжал беспокоиться Кюхён. – Ни Джеджун, ни Чанмин на звонки не отвечают!

- И что моему гос… тьфу, Чанмину сделается? – развел руками Хичоль. – Кю, солнышко ты наше человеколюбивое, это же вампир. Герцога он, может, и не победит, но уж любого мексиканского бандюгу – запросто!

- У них сейчас наверняка разборки. – Джунсу налил себе полный стакан текилы и в два глотка осушил его, закусив половинкой лайма. – М-м-м… Что-то вроде: «Как ты мог мне лгать, наглая вампирская морда! Чтоб у твоего фанфика «лайков» не было!» Кстати, их всего двенадцать. Всем насрать. У Джешкиного намного больше. Вот как жить, если женщина зарабатывает больше мужчины?..

- Его фанатка пыталась отравить суперклеем, – читал тем временем герцог, нашедший список интересных фактов о своем «оригинале». – Вынужден признаться, теперь я и сам отравил бы. Только цианистым калием.

- Я же просил вас не испытывать ненависти к артистам! – метнулся к нему встревоженный Кюхён.

- Во-о-от! – потряс указательным пальцем Хичоль. – Сам подумай: ну, траванули бы Юно удачно – и вас обоих не было бы!

- Смею предположить, что я был бы, но с другим лицом, – заявил герцог. – Если у девицы была склонность к писательству, гомосексуальной эротике и оборотням, то она и без этого музыкального коллектива придумала бы нечто подобное. Только, например, по мотивам книги.

- Ючон – астматик, заебись, – печально вздохнул майор, тоже решивший узнать получше реального человека. – Может, у этого мудака еще и недержание?

- Я же просил! – в сердцах повторил Кюхён.

- Подумаешь: заболевание дыхательных путей, – фыркнул Джунсу, плюхнувшийся в кресло с еще одним наполненным стаканом в руке. – Пустая голова куда хуже, мозг в ингаляторах не продается.

- Су, ты так меня ненавидишь? – стушевался майор. – За то, что я врал?

- Не совсем. – Джунсу поерзал, удобнее устраиваясь в кресле, и чуть не пролил на себя текилу. – За то, что ты – тупой вояка, который мне врал. Вы же меня дураком выставили. Я сюсюкался с безмозглым мордоворотом!

- Не ругайтесь, сейчас вы должны оказывать друг другу поддержку, чтобы смириться с правдой! – Кюхён уже не знал, куда податься со своими проповедями.

- Он ночевал под мостом, когда приехал в столицу! – Юно обреченно поднял взгляд к потолку. – Восхитительно, у меня лицо бродяги! Человека с внешностью герцога Кентерберийского можно было найти на грязной картонке среди оборванцев! Почему та девица не списала меня с кого-то более благородного?!

- А над Джунсу все прикалываются, – отозвался художник. – Видимо, поэтому я, наивное флаффное создание, позволил вам обвести себя вокруг пальца.

- У Ючона брат есть, – тихо заметил майор. – Прикольно. И вот еще фотка с мамашей. Это не моя мамка, тут приличная баба какая-то. Моя-то бедная алкашка, поди, померла уже…

- Кю, а ты почему так спокойно относишься к существованию какого-то пучеглазого певца? – прищурился Джунсу.

- Я благодарен ему, – смиренно ответил монах.

- Ну, я, в принципе, тоже, – согласился Джунсу. – Операции он один делал, а красивые мы теперь оба.

- Эй, Мистер Жирная Жопа Кей-Попа, – в негодовании воскликнул Хичоль, – ты кого пучеглазым обозвал?! Нормальные у Кю глаза, я бы даже сказал, красивые!

- Да ладно, – расплылся в издевательской улыбке Джунсу. – Вечная улыбка на зависть Джокеру и лупешки, как у страдающего запором в процессе борьбы с недугом.

Ючон захохотал и похвалил художника за отличное хамство; тот лишь отмахнулся от него.

- Давайте установим правило, – серьезно сказал Юно. – «Своих» артистов можно унижать как угодно, но о «чужих» так отзываться – запрещено! Джунсу, это тянет на дуэль. У нас одинаковые лица. Ты только что оскорбил монаха!

- Вызов принят. – Джунсу, закинувший обе ноги на подлокотник кресла, закрыл один глаз и сделал вид, что целится в Юно из пистолета.

- Нет, правда, хорошая идея! – Хичоль подошел к Юно сзади и погладил его по волосам. – Проезжаемся только по «своим»! Если от этого станет легче – обосрите их хуже злобных комментаторов в сети, а я с удовольствием помогу, у меня в запасе про каждого парочка грязных сплетен имеется.

- Мы не должны говорить плохое об этих артистах! – Кюхён подбежал к Хичолю. Теперь Юно облепили с двух сторон, но он не обращал на это никакого внимания – его занимал только лидер Dong Bang Shin Ki. – На нас и так лежит грех, ведь ради нашей жизни были принесены жертвы! Нужно искупать его!

- Как же ты достал со своей религиозностью, Кю! Уши вянут! Я вот поэтому и не сказал тебе про жертв – знал, что загоняться станешь! Ты-то тут при чем? Разве сам этих бомжей отлавливал?

- Хичоль, – проникновенно сказал Кюхён, сложив ладони в молитвенном жесте, – я не задаюсь целью привить тебе собственные нравственные ориентиры, но попробуй понять, как ценна для меня человеческая жизнь и какое тяжкое бремя лежит на моей душе с той минуты, как я узнал о сути обряда! Ведь это, в самом деле, ужасный грех!

- Заладил. Охренеть, все Кюхёны как Кюхёны, а ты хуже всякого Шивона, – вздохнул Хичоль. – Слушай, дружочек, католиком стать не хочешь? Там тебе еще и за стояк на мою шикарную особу геенну огненную пообещают.

- Да, такое бы мне не помешало…

- Цыц! Ты еще в монастырь уйди!

- И уйду!

- Ха, да тебя первый же священник на исповеди анафеме предаст! Содомит несчастный!

- Правда? Но я ведь раскаиваюсь…

- А теперь спасибо огромное. Кто-то раскаивается, что я ему понравился! Слышал уже такое, тот гад по физии получил!

- Прошу прощения, Хичоль, – снова заговорил герцог, – а Чон Юно – пассивный? Его манеры…

- У нас в шоу-бизнесе все через жопу, – ответил певец. – Только в переносном смысле. Юно может сколько угодно быть дивой, но он – гетеросексуал. Ну, хрен знает, может, в период гормонального взрыва и потрахивал Джеджуна, они же еще подростками дебютировали, секса хочется, времени в обрез, а под боком – только коллеги по группе…

- Бля, я вот ищу видео, набираю: «Пак Ючон», – сказал майор. – И мне предлагают: «Пак Ючон плачет». Гляжу – реально в соплях! Он психованный?

- Есть немного, – признал Хичоль, – но тут другое дело. Он же на сцене. Это от счастья, благодарности поклонникам…

- От счастья надо лыбиться в тридцать зубов, – укоризненно заметил майор.

- Тебе два зуба на войне выбили? – поинтересовался Джунсу. Майор нахмурился. – У человека тридцать два зуба, кретин.

- Не, ну я типа… Типа во все тридцать два все равно не улыбнешься… Хотя бы два точно видно не будет…

- Мне тебя даже жалко, – грустно засмеялся Джунсу. – Ты не виноват, бедняга, что вместо мозгов у тебя боеприпасы.

- Су, слышь, ты прости…

- Да отвянь, майор.

- Реально прости…

- Реально отвянь!

- Кстати, вы не хотите посмотреть выступления на телевизоре? – спросил, воодушевившись, Кюхён. – Я сохранил несколько. Увидите, какие они замечательные!