Deux Ex Machina/Strangelove (СИ)

Доминик уже видел Пита. Пит был где-то рядом. На полу под столом стояла корзина с пивом, Пит явно был не в духе сегодня, и одна пустая бутылка валялась у него в ногах постели.

Но Мэттью, Мэттью. Начав целовать его, Доминик уже через секунду забыл про сон и переполз к нему на колени, целуя дикий алкогольный привкус, ему казалось, что он вот-вот проглотит маленький рот Мэттью.

– Дом, я… о. Понятно.

Пит зашёл, постоял в дверях, а потом начал собираться куда-то. Мэттью смотрел только куда-то в район шеи Доминика, а Пит начал психовать.

– Останешься у Кэсси ночевать? – спросил Доминик. Он давился усмешкой.

– Останусь, – пробормотал Пит. – Презервативы нужны?

– Нет, – Доминик посмеялся, вспомнив, что руки Мэттью лежали на его заднице только когда он их сжал.

– Ну, смотри сам.

– Можно брать пиво? – крикнул Доминик уже когда Пит вышел из комнаты.

– Можно, – глухо сказали уже за дверью, и Доминик ухмыльнулся. – Пива?

– Это будет моим худшим решением за эту ночь.

Мэттью, понизив градус, начал плыть ещё с первого глотка, по его словам, совсем уж мерзкого, потому что тёплого, пива.

– Спойте мне, – Доминик отказывался слазить с его колен, – на ухо.

– Что? – Мэттью рассмеялся.

– Ты знаешь чего ты хочешь, – напел Доминик, – и это делает нас похожими. Я знаю, вы знаете слова, ну же, мистер Беллами.

– Вы – редкостная задира, мистер Ховард. Доминик, – добавил он, излюбленным жестом раздвигая ягодицы Доминика в стороны. – Просто скажи мне, как тебе нравится? Всё, что тебе нужно, это сказать мне, как именно тебе нравится делать это.

– Да, пожалуйста, – Доминик застонал, даже не пытаясь удерживать громкость в пределах дозволенного в довольно поздний час.

– Тебе нравится так? Или так? – то, как Мэттью мычал на ухо – он не терял контроль над своими певческими способностями, которые у него, определённо, имелись. Он терял контроль над своим сознанием, которое подавляло всё, от его мыслей до реакций его тела в трезвом состоянии. – И когда мы приступим к делу, малыш, всё, что тебе нужно сказать, это как именно…

– Тебе нравится делать это, – хором докончили они, включившись в жадный и бессмысленный поцелуй. Доминик танцевал на своём мужчине, ёрзая бёдрами на крепком стояке.

– Прямо здесь? – зачем-то спросил Мэттью и не дал ответить. – Это забавно, – Доминик пытался заткнуть его поцелуями, но Мэттью только продолжал рассуждать: – Было бы ещё более пошло потрахаться в общей прихожей, где каждый может нас увидеть.

– Пойдём, – вырвалось у Доминика. Он уже вовсю гладил Мэттью по груди, вверх и вниз, следуя бёдрами тому же темпу.

На этой кровати колено Мэттью попадало в одну единственную пролежину, и он умудрялся даже сбиваться с ритма, когда засовывал свои пальцы туда, где их больше всего хотел почувствовать Доминик.

– Подожди, подожди, – вдруг он оттолкнул Мэттью и потянулся за своими шмотками, скинутыми в один комок на пол. Достав телефон под заплывшим взглядом, который изучал его, будто в первый раз, Доминик пояснил: – Всегда представлял, как ты будешь меня трахать под неё.

Знакомый мотив интерлюдии заставил Доминика почти что автоматически раздвинуть ноги, согнутые в коленях, шире.

Мэттью ринулся вниз зачем-то, но после лишь поправил на носу очки абсолютно деловым жестом и стянул с себя штаны, чтобы приступить к самому главному.

– Никогда не думал, что моя фантазия сбудется с такой точностью.

Мэттью молчал. Его дыхание было ровным, и он медленно погрузился в Доминика, склонился, и очки, которые когда-то Доминик выбрал ему, всё равно съехали на носу.

– Потанцуй во мне, – вздохнул Доминик. Ему не хотелось кричать или стонать. Ему хотелось, чтобы голос Джастина пускал по его спине стайки мурашек, а Мэттью трахал его в том же темпе, подтверждая каждое слово и в конце каждой строчки ставил точку удовольствия.

~

– Любовь моя, – вздохнул Мэттью. Весь воздух от смены песни вылетел разом из грудной клетки, и размеренный ритм стал жёстче.

Мэттью никогда не думал во время секса, хотя иногда секс превращался в один большой монолог с собой просто потому, что ему было скучно. Ничего такого не было в сексе, когда временный партнёр не разжигал никакого пламени, а просто хотел спустить. Но теперь Мэттью погрузился в такой транс, роняя поцелуи на плечи Доминика, что перед его глазами мелькала краткая сборка всех Домиников, которых он наблюдал за этот год. И все они были великолепны. И тот, который сидел в рваных джинсах с тортом в постели, и тот, который чуть не изнасиловал его в туалете клуба, и тот, который кончил от пары сжатий руки, красивый, наглый, оптимистичный до зубного скрипа.

Мэттью Беллами влюбился по уши.

У его Доминика была гладкая, загорелая кожа и длинные ноги, которые цепями приковали Мэттью к нему, так, что нельзя даже было различить, где один, где другой. От второй интерлюдии в груди что-то сжалось так болезненно. В клубе на Сочельник играл ремикс на эту песню.

– Он был там… – зашептал в лихорадке Доминик.

– Тише, молчи, – Мэттью накрыл своими пальцами его красивый рот, его пухлые губы, которые могли растягиваться в широкую улыбку. Губы, которые казались в два раза больше его в поцелуе. Доминик всегда поглощал его.

В тот миг Мэттью как никогда сильно уверовал в судьбу.

Плохое возвращается, плохое возвращается, плохое всегда возвращается - разносилось эхом в ушах, из одного в другое, как стереоэффект.

Мэттью заставил Доминика лечь спиной к стенке, приподнял его согнутую правую ногу и вернулся туда, где теперь ему было место. Он готов был жить в Доминике. Было страшно, после клятв в верности своему эгоизму и одиночеству. Но Доминик был его собственностью теперь, а Мэттью никогда не расставался с принадлежащими ему вещами так просто.

Для того, чтобы возбуждение гуляло по телу, теперь не нужно было откровенных и отчаянных, рвущих воздух на части стонов. Доминик был охвачен сладкой дрожью, он всхлипывал и тихо, высоко мычал, в кои-то веки попадая в гамму песни совсем не специально.

Губы нашли губы, и вжиматься в него, без разврата и похоти, скручивало все внутренности и сжимало их.

– Мой, мой, мой, мой, – завёл с каждым толчком Мэттью. – Мой, мой, мой, – им обоим под нос, в израненные поцелуями губы.

– Не уезжай, любовь моя, не уезжай, – Доминик обхватил его за плечи руками, чем не облегчал Мэттью позицию. Руку, на локоть которой он опирался, и так уже сводило.

– Будь моим, – попросил, по-настоящему попросил Мэттью. – Будь моим, Доминик.

– А ты?.. – сорвался он. Его глаза остекленели от удовольствия.

– Я буду для тебя кем угодно. Я хочу тебя.

– Я хочу тебя, – эхом отозвался Доминик.

~

В копилку воспоминаний вошла Джесс, в прямом смысле этого слова, стоило только Доминику натянуть на себя хоть какую-то одежду.

– Ah, désolé! – она прикрыла глаза ладонью и села на кровать Пита, даже не собираясь никуда уходить.

Отойдя от раскатистого оргазма, смывшего все беспокойства и лишние мысли, Мэттью снова был в хорошем настроении. Он мычал себе под нос Summer Loving, альбом уже давно пошёл по второму кругу.