Стой за моим плечом (СИ)

Наджи очень боялся, что Сирхан неодобрительно нахмурится и выставит неожиданного визитера, но тот очень обрадовался встрече: заулыбался, прикоснулся пальцами к плечу. К небольшому повреждению Сирхан отнесся серьезно: пожурил за нерасторопность, приведшую к травме, достал тряпицы и бутыль с каким-то средством, чтобы обработать, прикасался бережно, почти неощутимо. И Наджи стал к нему захаживать, сначала вроде как «по делу», а со временем и просто – поболтать. Чувство к Сирхану выросло незаметно, исподволь, просто все чаще Наджи думал про спокойного и внимательного мужчину, в груди при этих мыслях теплело, перед сном он в подробностях представлял его лицо и в подробностях воспроизводил в памяти те короткие мгновения, когда Сирхан дотрагивался до него, пусть и во время лечения. Вспоминал ласковые взгляды и заинтересованность, с которой Сирхан выслушивал бесконечные рассуждения Наджи о танцах. Во время отдыха между занятиями мечтал о прикосновении сухих обветренных губ. Наджи не заметил, как все помыслы свелись к Сирхану. И вот теперь, наконец, они вместе, и это именно так здорово, как он себе и представлял. Единственное, что несколько омрачает счастье – тревога перед грядущим переездом во дворец.

Наджи не сомневался – кинжал ему подсунул тайный недоброжелатель, тот, кто исподтишка толкал его и ранил, но Сирхан был не согласен с этим утверждением: по его словам, корни заговора гнездились на женской половине сераля. Наджи приуныл: он-то надеялся, что с неприятностями покончено, но раз враг не схвачен, то он может продолжить подстраивать гадости.

- Не думаю, милый, - проговорил Сирхан в ответ на опасения Наджи; мужчина с улыбкой перебирал волосы наложника и, кажется, не желал размышлять ни о чем другом, - у тебя такие густые локоны, как у девы! Может, украсим их какими-нибудь цепочками? Кажется, я недавно видел в лавке что-то такое, что можно на голову прицепить…

- Если желаешь меня порадовать, лучше найди тоненькие браслеты – мне нравится, как они звенят на руках, когда танцуешь, - рассеянно произнес Наджи, - но не отвлекайся от темы: отчего ты полагаешь, будто меня больше не тронут?

- Все просто, радость моя. Султан отказался от тебя и отдал страшному палачу, значит ты перестал быть соперником. Полагаю, твой загадочный пакостник просто желал сам привлечь внимание султана, а на твоем фоне это было бы затруднительно!

- Сирхан, ты льстишь мне! Теперь-то мы знаем, что повелитель не поленился самолично подобрать кандидатов в сераль, значит, уж внешне-то его все устраивают!

- Это так. Только в итоге он проводит дни и ночи с расчерченным шрамами стражем. Глаз с него не спускает, а остальным достаются лишь его равнодушные взгляды.

- Думаешь, это его… увлечение надолго? – с сомнением спросил Наджи; Сирхан пожал плечом – мол, кто его знает?

И действительно – чужая душа загадочна.

После переезда многое изменилось. Теперь по утрам в покои заходили слуги. В первый раз Наджи растерялся – забежала такая толпа, что в глазах тут же зарябило: все суетятся, хоть и тихо, не гремят, не галдят, но каждый что-то торопливо несет, перекладывает, пихает в руки, кланяется, не поднимая глаз.

Наджи оробел и оглянулся на Сирхана, ища у него поддержки. Увидев ошарашенное лицо Наджи, Сирхан со смехом вопросил – не это ли то, о чем он мечтал? Пожалуй. Неслышно ступающие мужчины и женщины приносили воду для умывания, помогали одеться, уносили вчерашнее, приносили свежее белье, заставили столик тарелками, на которых Наджи с радостью узрел не только мясо, но и фрукты, и сладости. Это было точь-в-точь как в грезах. Только вместо султана рядом развалился Сирхан.

- Кажется, прежде ты так не роскошествовал? – растерянно пробормотал Наджи.

- Наш справедливейший и великодушнейший султан издал приказ, согласно которому я возглавил ведомство, отвечающее за расследование преступлений против нашего повелителя и исполнение наказаний. В принципе, я уже давно исполняю эти функции, но теперь об этом объявлено. Должность почетная и подразумевающая немалую власть, сам понимаешь, потому мне полагаются эти покои, слуги и рабы.

Вскоре, впрочем, выяснилось, что происходящее все же не совсем сказка – стоило Сирхану выйти за порог, как слуги и рабы стали чуть менее почтительны и чуть более шумны. Насколько понял Наджи, его положение не предусматривало возможности отдавать приказы, а выход из покоев и вовсе запрещен. Стоило ему попытаться, как пожилой мужчина решительно преградил путь, представился главным слугой, сообщив, между прочим, что Наджи теперь должен его слушаться, так как в его обязанности входит следить за имуществом господина Сирхана. Этот старик с гладковыбритым постным лицом совершенно не понравился Наджи – он самым наглым образом убрал все сласти, якобы от них тело становится грузным! А когда Наджи начал возражать – пригрозил розгами. И еще испортил Наджи танец – так и норовил сказать что-нибудь гадкое про то, как Наджи двигается. Поэтому вечером Сирхана встретил не привычно-ласковый наложник, а тихо шипящий шайтан. Кипящий от обиды Наджи даже не дождался, пока Сирхан доест – сразу выложил ему все свои горести.

- Хорошо, ты его больше не увидишь, - пообещал Сирхан и действительно – неприятный старик исчез, но с ним исчезла и половина людей, видимо, вредный старик как-то устроил, чтобы слуги больше не приходили.

Наверняка можно было пожаловаться какой-нибудь уста, но Наджи сказал Сирхану, что так даже лучше – им вполне хватит десяти рабов, тем более, что уж они-то, получив строгое указание Сирхана, не будут мешать Наджи делать то, что ему хочется.

Надзиратель исчез, но, памятуя о собственной глупой ошибке, едва не приведшей к смерти, Наджи очень осторожно выходил из покоев – ненадолго и обязательно захватывал с собой кого-нибудь из рабов. Не хотелось бы повторения ситуации. Наджи осознавал, что, вероятнее всего, подобного более не повторится. Во всяком случае, не в точности. Это-то и пугало – Наджи, не привыкший просчитывать каждый свой шаг и соразмерять всякое слово, ужасно боялся упустить из виду какие-то вероятности. Ведь когда он соглашался отнести сверток, то ему и в страшном сне не мог привидеться результат этого поступка. Он все размышлял и размышлял о произошедшем, но никак не мог придумать, что сделать, чтобы предугадать, защититься…

- Мне кажется – никак, - сказал Янфа, один из рабов, с которым Наджи часто беседовал в отсутствие Сирхана, - если господа захотят – в два счета со свету сживут.

- Может ты и прав, Янфа, - Наджи пригорюнился, но, хотя и согласился со словами товарища, все же сдаваться не собирался, - ладно, что уж тут гадать. Будем надеяться - минует нас с тобой беда. Пройдемся?

Янфа помог Наджи одеться – в покоях наложник позволял себе расхаживать в одной рубахе и штанах, а для выхода «в люди» требовалось тщательнее задрапироваться – Наджи совершенно не хотелось, чтобы стражи и слуги пялили на него свои бесстыжие глаза. Нечего. Еще сглазят. Также следовало надеть побольше браслетов и колец, чтобы было видно, что хозяин ценит своего раба. На последнем настаивал Янфа:

- Наш господин – важный! Все говорят – правая рука султана. А если у наложника такого видного мужчины руки не звенят браслетами, значит и обидеть всякий может – господин не заметит!

- То есть что - «любовь» господина измеряется количеством украшений? – с интересом вопросил незаметно появившийся в покоях Сирхан.

Янфа вздрогнул, побледнел, но продолжил гнуть свою линию: