Стой за моим плечом (СИ)

- Понимаю, - продолжал меж тем султан, внимательно глядя на вновь принявшего невозмутимый вид Сирхана, - здесь не слишком-то безопасно. Наджи - мальчик наивный и доверчивый. Не обижайся, Наджи, в этих чертах нет худого, но они могут привести к беде. Однако, Сирхан, пойми и ты меня: я доверяю тебе дворец, а ты из него бежишь? Что люди скажут? Так ли хороша охрана, если ты опасаешься оставить свою драгоценность на день?

Сирхан покивал, а что ему оставалось? И уверил прищурившегося султана, что ценнейшую жизнь султана оберегают лучшие и наипреданнейшие.

- Наджи повел себя неосмотрительно, и я не посмел оставить его поблизости от великолепного султана…

- Он витает в облаках, - перебил султан, ласково улыбнувшись Наджи, - думает о танцах, а не о дороге, по которой ступает. Так бывает. Возвращайтесь во дворец. Ты можешь понадобиться и в темное время суток, тем более именно в это время чаще всего происходят злодеяния. Я вижу, ты сопротивляешься – сидишь и все придумываешь, как бы вывернуться. Но почему? Сирхан, посмотри на меня! Мое желание таково: перестань разрываться между тем, где тебе хочется быть по воле сердца, и тем местом, где ты обязан быть.

- Слушаю и повинуюсь, - мрачно проговорил Сирхан.

- Я не хочу, чтобы ты обижался на меня, - неожиданно сказал султан, притронувшись к руке Сирхана, - поведай мне, что тебя тревожит.

- Отпустите Наджи, - попросил Сирхан, поколебавшись, - пусть идет.

- В смысле – идет? А ты? – удивился султан.

- А я останусь, - Сирхан отвел взгляд.

- Ну и к чему такие жертвы? И что Наджи будет делать где-то там совсем один? Ты вообще понимаешь, что мальчик – танцор, он только этим и живет, а о насущном не мыслит. Как он выживет без защиты, без опеки? О, я понял! Ты думаешь, что я могу причинить вред твоей драгоценности? Аллах мне в свидетели – я и не мыслил о подобном! Мне не нужен твой мальчик! Мне нужен ты! Подумай сам: для чего я тогда отдал в твои руки столько власти, не для того же, чтобы сделать врагом!

Далее султан заговорил тише, склонившись к Сирхану совсем близко, и Наджи не было слышно, о чем они говорили. Но после этого Сирхан согласился занять большие покои и уже к вечеру в них перевезли все необходимые вещи. Наверное, султан как-то успокоил мужчину, потому что тот ни словом не упрекнул Наджи в его промашке, словно бы вообще про нее забыл.

Но Наджи сам об этом заговорил, правда и не сразу. Все никак не мог понять, отчего сначала Сирхан был так мрачен.

- Ох, Наджи, все просто – у меня была не самая легкая жизнь.

- И?

- И мне не верилось, что султан вот так просто отдал кому-то покусившегося на его жизнь.

- Но теперь что-то изменилось?

- Да. Великолепный султан снизошел до объяснений, я понял его взгляд на все происходящее. Но ты-то, как я понял, и так не волновался?

- Волновался, особенно в камере, - Наджи застенчиво улыбнулся, - а потом нет.

- Надо было тебя как-то успокоить, - по лицу Сирхана промелькнула тень, когда он вспомнил тяжелые для них обоих дни, - но я сам слишком тревожился, не хотел давать пустых обещаний.

Наджи поспешил отвлечь Сирхана от грустных мыслей и вскоре ему успешно это удалось – угрюмая складка между бровями разгладилась, а глаза повеселели.

Наджи немного беспокоился о том, как ему теперь себя вести – жизнь во дворце оказалась не такой уж беззаботной. Сначала, когда его купили для гарема, Наджи обрадовался: что может быть почетнее? Танцевать для самого султана! Но дни шли за днями, они вместе с другими наложниками разучивали танцы, попутно обучаясь писать, кто еще не умел, и считать. Еще они по очереди читали и толковали Коран, а пожилой серьезный мужчина рассказывал про порядки, принятые во дворце.

Султан все не появлялся, и Наджи немного подрастерял свой радостный настрой – он-то мечтал, что повелитель его заметит! Надарит всего, а если совсем уж повезет – выделит отдельные покои. В своих мечтах Наджи уже видел десяток слуг, приставленных лично к нему, сладости и пятнадцать видов блюд, положенных тем, кому благоволит султан. В реальности все оказалось не столь радужно: общая комната, диван, на котором у Наджи все время затекали руки, и строгие наставники, которых надо было слушать во всем. Впрочем, Наджи не терял надежды, что все еще как-нибудь устроится. Это уже было гораздо лучше той лачуги, где ему повезло появиться на свет, так что он не жаловался и не печалился, но начал задумываться о каких-то других вариантах. А что, если султан вообще не слишком интересуется танцами? Или - о ужас! – его вообще не очень-то привлекают плотские утехи и потому тонкий стан Наджи и его гибкость оставят повелителя равнодушным? Наджи заволновался, начал осторожно расспрашивать наставников и вызнал пренеприятные новости: по словам учителя этикета, великолепный султан никогда не баловал свой гарем частыми визитами. И на подарки куда как скуп.

- Зато нравом спокоен! – подсластил горечь Шадид. - Сурово не наказывает, а мелкие проступки и вовсе прощает. Щедрость еще не все, Наджи. Справедливый господин – это гораздо лучше.

Наджи уныло покивал и несколько дней ходил сам не свой – расставаться с грезами об отдельных покоях ой, как не хотелось! А потом во время танца какая-то гадина его толкнула, и Наджи повредил ногу. То, что это было специально, Наджи почти не сомневался, но вот – кто? Рядом находилось несколько человек, наставник отвернулся, и Наджи сделал вид, что не понял, как так вышло – все равно нет смысла жаловаться, ведь никто ничего не видел.

Потом было еще несколько случаев – неизвестный не остановился даже перед тем, чтобы подсунуть осколок стекла в рукав – Наджи получил глубокую рану во время переодевания, так как торопился и сначала не понял, что происходит. Вот эти самые неприятности и привели к знакомству с Сирханом. В первый раз мужчина сам подошел к тихо шипящему от боли наложнику, поинтересовался тем, что произошло, осмотрел повреждение и предложил быстро исцеляющую мазь. Наджи с некоторой опаской согласился – у незнакомца было оружие, следовательно, по иерархии гарема он стоял гораздо выше Наджи и мог свободно ему приказывать. В добрую волю незнакомца с суровым, темным, будто высеченным из старой скалы лицом, Наджи что-то не верилось, и он все ждал подвоха. Но мужчина просто сходил за горшочком со снадобьем, объяснил Наджи сколько его мазать и ушел.

Мазь оказалась просто волшебной и, встретив воина в саду, Наджи вежливо его поблагодарил. Но на этом случайные встречи не прекратились - они еще несколько раз столкнулись в саду, мужчина каждый раз задерживался на пару мгновений рядом с Наджи, выспрашивал о жизни, между делом сообщил свое имя – Сирхан. И Наджи, как дурак, весь вечер мысленно повторял его на все лады, примериваясь, пытаясь понять – нравится ли ему этот немного усталый, совсем взрослый мужчина. А потом Наджи узнал от наставника, что Сирхан – палач, да не простой, а самый главный. Это на несколько дней отбило всякое желание выходить из общих покоев в сад и искать встреч с… вообще с кем бы то ни было. Сирхан теперь казался зловещим и пугающим, хотя ничего плохого и не сделал, но все равно видеть его не хотелось. А потом Наджи снова поранился и… зачем-то пошел разыскивать Сирхана. Передвигаться Наджи мог почти везде, только за ворота выходить не разрешалось, так что, спросив дорогу у нескольких стражей, он довольно быстро нашел знакомца. Зачем он потащился в вотчину палача, Наджи и сам не знал, ведь помощь можно было попросить и у наставника, уж тот бы обязательно отыскал лекаря, но юноша быстро нашел оправдание – просто у Сирхана какие-то совершенно волшебные средства, таких у обычных лекарей не водится!