While I'm Still Here (ЛП)

- Я, блять, не знаю. Они не птицы, не вылупляются из яиц и у них есть мех, вместо перьев. А ещё они чертовски крутые.

Произнося последние слова, он подобрался ко мне уже настолько близко, что его руки касались моей груди. Усмехнувшись, я слегка толкнул его, но он едва ли сдвинулся с места.

- Ты такой псих, - рассмеялся я, уткнувшись лбом ему в плечо. – Господи, ты такой псих.

Джерард тоже довольно хихикнул, а потом обернул руки вокруг моей талии.

- Фрэнки, любовь моя, давай поговорим о комиксах.

Отойдя в сторону на несколько шагов, мы сели, и он приступил к лекции.

- Итак, комиксы появились в начале Второй мировой войны. Их читали даже солдаты, для них они были чем-то вроде спасения от жестокостей реального мира. Во время войны у людей не было единого героя, который бы боролся с нацизмом, насилием и прочим. Поэтому мы можем придумать такого героя, но уже для нашего времени. Поговорим об актуальных проблемах. Как, например, о людях, которые зарабатывают на жизнь, занимаясь сексом за деньги. В свою очередь их кто-то покупает для себя, чтобы удовлетворить свои низменные потребности, но почему они не могут сделать это при помощи своей правой руки? Секс вызывает жалость. Нет, люди вызывают жалость. Ты только подумай о сексуальном рабстве. Они ведь продают детей. Детей! Маленьких грёбаных детей! Их продают мерзким старикашкам, как какую-то экзотику. Я, блять, ненавижу человечество! В этом мире так много неправильного дерьма.

Я выпал на минуту из реальности, жадно прокручивая в голове каждую его мысль. А потом внезапно почувствовал себя таким обречённым.

- Джерард, знаешь, как обычно бывает летом, когда ты свободен и всё просто отлично… но ты когда-нибудь чувствовал себя ужасно несчастным только из-за того, что тебе нечего ждать с нетерпением? Твой переезд сейчас не при чём. Я просто знаю, что лето закончится, и я больше не буду чувствовать себя свободным. И это убивает… тебе знакомо подобное состояние? Или как когда ты слушаешь музыку или смотришь кино, я не знаю. Я постоянно чувствую себя таким подавленным, и я, чёрт возьми, не понимаю почему. Это проклятое место душит меня. И это самое отвратительное чувство на свете… когда просто нечего ждать. Ради чего тогда вообще жить? В чём смысл?

- Знаешь, я думаю, у многих смысл заключается в сексе. Как будто секс – это единственное, что есть в их жизни. Мы ведь живём ради вещей, которые делают нас счастливыми, верно? Ну, или которые заставляют чувствовать себя лучше. Большинство людей гниют на дерьмовых работах и ненавидят свою жизнь, но они с нетерпением ждут выходных, чтобы напиться и вдоволь потрахаться – отвести душу. Я так устал слушать, как кто-то чуть ли не с понедельника начинает строить грандиозные планы на пятничный вечер. Они пытаются получить от жизни хоть что-то, даже настолько примитивное. Или взять хотя бы нас с тобой… сначала мы с нетерпением ждали концерт Pixies. Потом лето, сейчас Нью-Йорк. Но мы переедем туда, и что дальше? А дальше мы начнём ждать, когда займёмся друг с другом любовью.

- Ты серьёзно? Ты, блять, шутишь?

- И нашими комиксами. Человек всегда стремится к благам. Он поселяется в хорошем доме, потому что хочет жить в комфорте. Использует какие-то мелкие изобретения, которые каждый день облегчают его существование. Мы едим то, что мы хотим есть, чтобы чувствовать себя счастливыми и здоровыми. Мы покупаем одежду, которая нам нравится. Мы тратим время на людей, которых хотим видеть рядом. И чем человек облагораживает свою жизнь лучшего всего? Сексом.

- Может быть, тогда мы в нашем комиксе и затронем такие темы, как сексуальное рабство, жизненные приоритеты, отношения людей?

- Ага. Пускай ребёнок читает о сексуальной эксплуатации детей его возраста. Мы не можем охватить всё сразу, Фрэнки. Нам необходимо определиться с главными темами, а потом продумать, как мы вплетём их в основную сюжетную линию. Сейчас, подожди, я захватил с собой блокнот. Давай будем делать заметки.

И следующие несколько часов мы сидели там и обсуждали вопросы экономики, насилия, дискриминации. Я разошёлся не на шутку, в то время как Джерард в бешеном темпе водил ручкой по бумаге, пытаясь успеть записать всё, что я говорил.

- А что насчёт лагерей пыток? А политические заключённые? И почему людям платят так мало за их ручной труд, если огромные корпорации вертят долбанными миллионами? А как быть с фабриками и заводами, где нет профсоюзов? Рабочие страдают там каждый день, и никто, блять, не в силах помочь им. Но знаешь, я думаю, руководству плевать, пока их подчинённые послушно платят ежегодные налоги.

- Здесь речь о деньгах, а не о человеческой несправедливости… - пробормотал он, продолжая что-то быстро царапать в блокноте.

- Почему в этом ёбаном мире существует столько разных экономических систем, если в целом мы нуждаемся в одном и том же дерьме? Блять. Мы все люди. Мы все одинаковые.

Я остановился на секунду, пытаясь отдышаться и даже не обращая внимания на быстро колотящееся от волнения сердце в груди.

- А грёбаные больницы… - снова начал я, отчаянно желая одновременно вытащить на свет все мысли из головы. Блять, я был так взвинчен и на редкость чувствовал себя отлично. Адреналин кипел в крови, посылая приятную нервную дрожь по моему телу. Я чувствовал, как покалывало кожу.

- Стоп, Фрэнки. Передохни немного и дай мне всё это записать.

Я встал на колени и опёрся на плечо Джерарда.

- Я сейчас так взбешён, - возбужденно произнёс я, бегая взглядом по его лицу.

- Я вижу. У тебя глаза горят, - он нервно улыбнулся, смотря на меня так, как будто видел в первый раз.

Почему всё должно было стать таким неловким? Я принял это за знак и отстранился, сбивчиво извиняясь.

- Это нормально.

Восстановив дыхание, немного успокоившись и придя в гармонию с самим собой, я снова заговорил.

- Моя мама… что насчёт таких семей как наши? Где родители слишком заняты, чтобы воспитывать своих детей и помогать им? Ребёнок остается один, можно сказать, его бросают на произвол судьбы. Это несправедливо.

- Вот почему мы взрослеем быстрее, когда одиноки. Мы раньше других перестаём нуждаться в родителях. Знаешь что? У меня есть идея получше. Давай не будем писать обо всём этом дерьме в мире, детям это быстро наскучит, либо вообще напугает. Есть вещи, которые ты должен объяснить ребёнку в самом младшем возрасте, пока он ещё не нахватался распространённого и чаще всего ошибочного общественного мнения. Я думаю, наши комиксы должны быть направлены на аудиторию, состоящую из детей лет десяти или около того – они достаточно взрослые, чтобы читать самостоятельно. Но мы не можем поднимать такие глобальные вопросы. Нам нужно придумать фэнтезийную историю с параллельными вселенными, например, куда бы мог сбегать ребёнок, желая огородиться от проблем реальности. Вокруг слишком много дерьма, дети не должны вариться в нём с малых лет. Они будут читать комиксы, которые станут для них спасением. Но в то же время нельзя полностью игнорировать насущные проблемы.

- Ты – моё спасение, Гот Вейдер. Ты так много мне помогаешь, и… я думаю, мы можем перенести суть нашей дружбы в комикс, чтобы помочь детям и показать им, что надежда есть всегда.

Джерард поцеловал меня в макушку, зарываясь носом в вихрь непослушных волос.

- Я не могу оставить тебя здесь. Просто не могу. Как я проведу без тебя три месяца? Это же четверть грёбаного года!

- Ну, в любом случае я не могу поехать с тобой, - с сожалением ответил я, оставаясь прижатым щекой к его груди.

- Сбеги из дома.

- Я не могу.

- Просто сделай это. Упакуй вещи и поезжай со мной. Ты знаешь, я буду заботиться о тебе. Ты ни о чём не должен волноваться, обещаю, - прошептал он отчаянным голосом. Моё сердце медленно разрывалось на куски. – Я буду так хорошо о тебе заботиться…

- Но моя мама…

- Что? Что она может сделать, Фрэнки? Говоря откровенно – ничего. Если ты сбежишь, она не явится за тобой, чтобы насильно вернуть домой. Тебе почти восемнадцать, ты хороший, послушный сын… я не понимаю, почему она не отпускает тебя со мной.