Event Reborn (СИ)

— Не дергайся, парень, потерпи, сейчас отпустит! У него повышенная нервная возбудимость, — эти слова были уже адресованы врачу, который стоял прямо за ее спиной и наблюдал, как распущенные, немного спутанные волосы мальчишки мечутся из стороны в сторону по белоснежной подушке, как его зубы сжимаются, а плотно прикрытые веки расслабляются через секунды после того, как игла вышла из-под его кожи.

— Это побочный эффект его возвращения в новое сознание, он пережил слишком много, один бог знает, где он был и как менялась его жизнь, — Брайтман пригладил выбившиеся негустые волосы, растрепавшиеся от их небольшой перепалки, — нам просто нужно держать его под контролем.

Том выгнулся на кровати, тихо застонав. Ему было больно, но не от лекарства, которое жгучим ядом текло по его венам, сковывая, будто цепями по рукам и ногам. Ему было больно от того, что он сам загнал себя в эту ловушку.

— Билл, — тихий шелест, на последнем выдохе, перед тем, как окончательно вывернуться и упасть на лопатки.

Рука парня безвольно соскользнула на покрывало. Медсестра, наконец, отпустила его, вытирая запястьем пот со лба. Пустые безжизненные глаза парня, снова погрузившегося в спокойствие, бессмысленно уставились в потолок.

— Ну, что теперь? — женщина убрала надломленную ампулу и отставила на тумбочку поднос. — Он будет спокойным еще несколько часов, но мы не можем колоть его вечно, это очень сильное лекарство.

— Я надеюсь, что он больше не будет так себя вести. Это первое время, он сейчас потерян. Приведем его в порядок и потом начнем терапию, чтобы поставить на ноги, — Брайтман пожевал губу. — Не факт, правда, что в его состоянии все не станет еще хуже. Его мозг сейчас похож на пропущенный через мясорубку фарш, на восстановление могут уйти годы.

Медсестра кивнула, опуская глаза и поправляя одеяло. Зрачок парня дернулся, когда она случайно коснулась его руки.

— Пойдемте, — Майк взял ее под руку, — Я поговорю завтра с его матерью и мы обсудим все перспективы.

Том тихо заскулил. Он беспомощно смотрел на спины удаляющихся медиков и хотел только одного — просто закрыть глаза и больше никогда не проснуться. Это было хуже, чем кошмарный сон.

Carelessness is growing more every day

I can’t fight this on my own

I can’t make it go away

Oh, when darkness is fighting the light

I will be reaching out to you

I will be screaming out your name

No matter how far I wall away I’m promising

I will reach for you

Because I’m nothing without you

(Spoken — Nothing without you)

========== Год 2011, 26 февраля, суббота. Измененная реальность. Попытка 4. ==========

Симона получила сообщение от Брайтмана, в котором было сразу две новости. В одной из них говорилось, что ее сын наконец-то пошел на контакт после недели молчания. А во второй то, что этот разговор закончился транквилизатором.

Миссис МакГрат примчалась в клинику тут же, как только пришли известия. Мрачный Брайтман рассказал ей о перспективах и ухудшении общего и нервного состояния Тома, подробно расписав всё в красках, а также о минусах лечения, если придется постоянно применять успокоительное. Не утаил и о возможности дальнейшей госпитализации с последующим пожизненным вмешательством психологов, невропатологов и других специалистов соответствующей направленности. Произошло то, чего он боялся — Том выражал все признаки безумия.

Под конец беседы Симона чувствовала себя высушенной. Это было мгновение, которое ей хотелось бы остановить, не потому, что оно прекрасно, а потому, что каждый следующий день виделся еще более ужасным, чем предыдущий. Отчасти она начала даже понимать Тома, стремящегося останавливать минуты просто, чтобы не наступало завтра. Ей сейчас хотелось поступить так же.

Миссис МакГрат двигалась по направлению к его палате, произнося про себя как заклинание: «Почему все так… Ну почему, почему?»

Очнувшись, Том сразу же увидел ее заплаканные глаза. Как и всегда немой укор, очередное напоминание о бессмысленности существования и о том, что он причинял людям, которые любили его только боль и страдания.

Он тихо застонал. Это было все, что он мог. И вот к чему они с матерью пришли — просто сидели вдвоем, немо глядя друг другу в глаза и понимая: все зашло так далеко, что спасать это уже не было никакого смысла.

— Том… Поговори со мной, пожалуйста, мне тебя не хватает, — со слезами в голосе попросила Симона, желая взять своего мальчика за руку.

Том отодвинулся от нее и отвернулся в сторону. Его голова снова гудела, после транквилизатора приходить в себя было очень непросто.

— Какой в этом смысл… Что бы я ни сказал будет все равно использовано против меня, — тихо буркнул он.

Слезы по новой хлынули по щекам миссис МакГрат.

— Том… пожалуйста не надо. Я хотела как лучше для тебя, я… Не знала, что делать, когда нашла твою записку, — ее голос дрожал. — Я сначала думала это шутка, но когда умер Билл ты вел себя странно будто…

— Будто я спятил? — резко спросил Том, все тем же незнакомым матери, чужим голосом. — Знаешь что? Ты не хотела потерять меня, но ты сделала это, отдав меня в больницу, как подопытного кролика. Это — хуже, чем смерть! Что же, наверное это был бы оптимальный вариант, для нас обоих, мама!

Прошло минут пять, прежде, чем Симона смогла унять чувства.

— Ты просто должен знать, что бы ни случилось, я люблю тебя и хочу как лучше! Я на твоей стороне, малыш, мне очень жаль, что ты потерял того, кого… — она сделала паузу, собираясь с мыслями, чтобы договорить, — любил… Но ведь жизнь не кончается на этом. Ты должен быть сильным! И вместе, мы с тобой справимся, со всем!

Том горько хмыкнул, поворачиваясь к ней. В глазах его отражалась просто пугающая пустота.

— Да, мама… все будет хорошо. Брайтман получит меня на лоботомию. Ты будешь счастлива, и тебя наконец перестанут окружать психи.

— Не говори так, Том! — воскликнула Симона, вытирая тыльной стороной руки слезы. — Я хочу, чтобы ты был рядом. Я не понимаю, как ты мог так просто бросить все, сломать свою жизнь!

— И не поймешь. Никто не поймет, — зло отрезал Том.

В палате воцарилось молчание, пока мать тяжело смотрела на своего мальчика. Она не думала никогда, что можно поддаться чувствам настолько сильно, чтобы поставить все на карту ради них. Она уже очень давно перестала узнавать Тома. Даже сейчас перед ней был словно другой человек — в разы старше и насмерть запутавшийся в себе. Она с ужасом видела в нем то, что однажды нашла в своем муже — безумное, хлещущее отчаяние, безысходность на грани с отсутствием рассудка. По словам Брайтмана человек перед ней обладал памятью восьмидесятилетнего старика, и опытом, который под силу пережить не каждому взрослому.

— Я не пойму, малыш, наверное, никогда. Но в любом случае, все, что ни делается — к лучшему. Время… оно вылечит все твои раны, и те люди, что ушли от тебя безвозвратно — ты еще встретишься с ними. Когда-нибудь. Может, не в этой жизни. Но, поверь мне, Том, — это еще не конец.

— Мам… Я не хочу это обсуждать, — Том, вымученно развернулся к ней. — Принеси мне водички?

Симона крайне удивилась такой внезапной смене тона разговора. Она осмотрелась, не обнаружив на столике ни графина, ни стакана.

— А почему у тебя ничего нет? Я же просила присматривать за тобой! — её брови сошлись на переносице.

Том пожал плечами. Он не сильно задавался подобными вопросами до этого. Просто именно сейчас в его глотке стояла Сахара и он действительно хотел пить.

— В коридоре, я видел автомат, когда меня с утра везли на процедуры.

Мать кивнула. Она раскрыла свою сумку и достала кошелек по которому Том скользнул вялым взглядом. Однако, его тут же пробило будто током. Под рамочкой, в прозрачной пленке, сверху кредиток и каких-то дисконтных карточек, он увидел его — их с матерью фото, сделанное Симоной в день приезда в Эверетт, чтобы отметить новую жизнь.

«Йорг не расставался со своим фотоальбомом…»