Заместитель (ЛП)

Было слышно, как Хайндрик и остальной персонал приветствуют его у главного входа. Зная Карлоса, дворецкого и нового управляющего, можно догадаться, что он выстроил людей в линейку, чтобы они встречали герцога. Я попытался справиться с нетерпением, но тщетно. С улицы доносилось радостное повизгивание Мопси, увидевшей Конрада.

— Кажется, герцог приехал, — прервал я ее невыносимую болтовню.

— Да. Странно. Предполагалось, что мы увидимся за обедом.

Дверь открылась, и появился Конрад, одетый в брюки в мелкий рубчик, рубашку, джерси и консервативный клетчатый пиджак. Под ногами у него путалась Мопси. Я встал, но не двинулся с места, хотя мне очень хотелось его обнять. Я послал ему широкую улыбку. Он подошел к нам и поцеловал Малу руку.

— Миссис Блакье, простите за опоздание. Мы попали в блокаду, устроенную рабочими, и застряли там на три часа.

— Рада видеть вас снова, герцог. Мы с Гунтрамом долго разговаривали, и я потеряла счет времени. Вы выехали на автостраду после одиннадцати?

— Да, я задержался на встрече в нашем офисе в Пуэрто-Мадеро, и мы поехали по тому большому бульвару, что ведет к автостраде, но въезд оказался заблокирован демонстрантами. Все полосы. Не пропускали никого, даже машины скорой помощи. Полиция просто наблюдала и не реагировала на наши жалобы. Невероятно.

— Сегодня пятница. Безработные протестуют у Министерства социального обеспечения. Они собираются там, где вам пришлось остановиться, в два идут к Министерству, а в пять всё заканчивается.

— У них есть график? — пораженно спросил он.

— Боюсь, что да, — мягко ответила она.

— Здравствуй, Конрад, — тихо сказал я, протягивая ему руку, Конрад притянул меня к себе, приобнял и быстро, но ласково потрепал по щеке.

— Здравствуй, Гунтрам, — ответил он, снова переключаясь на Малу. — Надеюсь, мадам, вы мне принесете удачу. С тех пор, как я приехал в Аргентину, я словно попал в иное измерение. Не возражаете, если чай подадут к четырем? В последний раз я ел в самолете в пять утра.

— Конечно, нет. Похоже, у вас было много приключений сегодня.

— Да, из разряда тех, о которых рассказывают потомкам, — фыркнул Конрад, садясь рядом со мной, напротив Малу. — Я прилетел из Нью-Йорка в шесть утра вместе с сотрудниками моего банка. Первая остановка — пограничный пункт. Он был закрыт. Открывается в полседьмого. Должно быть, наши все часы бежали, потому что открылся он в шесть сорок. Поскольку мы единственные стояли там, сотрудник решил проверить наши паспорта. Он не говорил по-английски, а с нами не было переводчика. Так что он пошел звать своего коллегу. Мне показалось это странным, ведь частные рейсы обычно обслуживают быстрее.

Его рассказ был прерван появлением дворецкого с чайным подносом… с пирогом и сэндвичами. Кто-то действительно очень проголодался. Но, несмотря на это, Конрад подождал, пока Малу взяла чашку.

— В семь десять вышла женщина, знавшая английский, но в это время стали подходить пассажиры с регулярного рейса. Она открыла свое окошко — очень медленно — и подозвала нас поближе.

«Форма 452», — крикнула она мне. Я понятия не имел, что это такое, и поблизости не было никаких бланков для заполнения. «Простите, я не понимаю», — сказал я ей. «Чтобы въехать в эту страну, вы должны заполнить форму 452. В самолете должны были их раздавать». «Я прилетел частным рейсом», — ответил я, и она сделала недовольное лицо. Порылась в своих ящиках и достала оттуда бланки. Мы взяли по одному и заполнили.

Помещение стало заполняться пассажирами с других рейсов, но она не торопилась. Она взяла мой паспорт, взглянула на заполненный бланк и порвала его, закатив глаза. «Полное имя должно быть, как в паспорте. Заполняйте заново. Это касается всех», — крикнула она в зал. Она откусила от своего сэндвича, а мы едва не покатились от смеха. Высшее достижение цивилизации — чиновник. Они бывают очень забавными. Я написал свое полное имя, Конрад Мария Ульрих фон Линторфф Заксн Лёвенштайн, и вернул ей бумажку. Она прочла и сказала: «Семь слов! Если вы это сократите, то сэкономите себе в жизни много времени».

На этот раз мы не смогли сдержать смех. Малу хохотала чуть ли не до слёз. Конрад тоже рассмеялся, но не очень-то невесело.

— Она стала читать форму дальше. «У вас есть деньги?» — спросила она меня. «Что, простите?» «Наличные, кредитная карта, медицинская страховка. Если вы собираетесь остаться здесь на неделю, вы должны показать мне минимум 1500 долларов наличными или на кредитной карте. И ваш ваучер из отеля».

Малу закашлялась от смеха, а я попытался успокоиться.

— Вот тут я едва сдержался. «Уверяю вас, у меня есть деньги, и я не ношу ваучер отеля с собой. Мне достаточно сказать свое имя. Все документы у тех, кто нас встречает». «Послушайте, нам тут нелегалы не нужны. Вы швейцарец?» «Да». «Покажите мне кредитную карту. Это обязательное требование». Мне пришлось достать бумажник и показать свою кредитку. За мной, между тем, уже выстроилась длинная очередь. «Хорошо. Вот здесь неправильно. Вы написали «банкир». Надо писать «банковский служащий». Не беспокойтесь, я исправлю». К счастью, потом она поставила штамп в паспорт и отпустила меня. Моим спутникам она задавала те же вопросы с минимальными отличиями, — вздохнул Конрад.

— Ничего личного, — хихикнул я.

— На этом все не закончилось. В восемь мы вышли из аэропорта, и нам пришлось ехать сразу в офис в Пуэрто-Мадеро, потому что встреча была назначена на 9.30. Мы едва не попали в пробку. К счастью, мне не нужно было переодеваться, и ещё осталось время для того, чтобы Майер ввел меня в курс дела. Это был деловой завтрак с местными банкирами, которые хотели присоединиться к нам. У них неплохие коммерческие предложения, но я хотел послушать представителей руководства банков. Один из них стал говорить то, что я уже читал, и меня это рассердило. Поскольку они хотят представлять нас в Латинской Америке, мне нужно было выяснить некоторые нюансы их финансового положения. Я всего лишь спросил, выполняют ли они требования Базеля-II* и каковы показатели левериджа** для капитала первого и второго уровня. Самое простое. В этой части их документация содержала неясности, — Конрад глубоко вздохнул. — И вот что мне ответили: «Если вы хотите увеличить вашу долю прибыли, так и скажите». Я не поверил собственным ушам. Какая жалкая трата моего времени! После этого я сразу же завершил встречу. Они ушли. Одна из секретарш так нервничала, что опрокинула на меня полную чашку кофе. Пришлось ехать в отель переодеваться.

— Это был один из таких дней, когда лучше оставаться в постели, — с сочувствием сказала Малу.

— Дальше еще лучше. Я приехал в отель. Сменил костюм и вместе с Майером сел в машину. Тогда я еще верил, что приеду сюда к обеду, но мы попали в блокаду. Не могу поверить, что жалкая сотня людей перекрывает движение всем остальным. Неужели нет закона против этого?

— Есть, но самое лучшее, что вы можете сделать — прочитать в утренней газете хронограмму движения демонстрантов и избегать соответствующих мест, — сказала Малу словно само собой разумеющееся.

— Невероятно, — пробормотал Конрад. Кажется, аргентинские ценные бумаги только что упали еще на четверть. — Однако я не могу отрицать, что здешние люди — прирожденные предприниматели. В течение трех часов, пока мы стояли (обратно повернуть было невозможно), нам несколько раз предложили помыть ветровые стекла, купить поддельные часы и парфюмерию, несколько видов еды; к нам подходили нищие, а потом какие-то цирковые артисты устроили представление. Я пытался работать, но это оказалось невозможным из-за музыки и барабанов. В итоге один из наших местных телохранителей достиг соглашения с организационным комитетом демонстрантов, и я заплатил «революционный» налог. Они берут песо, доллары, евро и, видимо, скоро будут принимать к оплате кредитные карты, — с сухим смешком сказал Конрад. — Меня даже обозвали олигархом, как объяснил мне Майер.

— Как торжественно тебя здесь встретили, — мягко сказал я, стараясь сдержать смех. Его немецкая душа, должно быть, в полном ужасе. Конрад, не стоит так жаловаться, потому что я со школы знаю несколько протестных лозунгов, и тебе бы не понравилось, если б ты их услышал. Многие начинаются со слова «олигарх», а затем перечисляются все ваши предки. Демонстранты из Давоса — милейшие люди по сравнению с местными бардами.