Лицо и сердце (СИ)

Постепенно приходя в себя и ощущая, как возвращаются во всей полноте чувства, Тони выключил воду и выбрался из душа. Алекс даже не собирался выходить из ванной и видеть его утром, заспанного и родного, как ни в чем не бывало занимающегося своими делами, было настолько приятно, что в глазах уже начинало темнеть от накатывающих волн желания.

Алекс тем временем привел себя в порядок и повернулся к мужу. Непроизвольно улыбнулся, глядя на мокрого и взъерошенного Тони. Прошло уже столько времени, а он все так же млел, когда смотрел на возлюбленного. Он погладил Тони по начинающим седеть волосам.

— Ал, — простонал Тони.

— Любимый, — шепнул Алекс.

— Я же сейчас тебя отдеру… А ты нездоров!

— Хочу тебя, — приблизился Алекс вплотную к мужу и обнял его за шею.

— Лешик… Что ж ты творишь?! Я так соскучился по тебе!

Тони обнял Алекса, прижал его к себе так крепко, как только смог, ощущал под руками похудевшее тело любимого, смотрел ему в глаза — прекраснейшие на свете, несмотря на все еще не сошедшие синяки под ними, — и нежность, боль, страх и любовь переполняли его.

— Я тоже соскучился… Люблю тебя… — тихо сказал Алекс.

— Заинька! — Тони больше не мог себя сдерживать. — Люблю! Боже мой, каждый раз как последний тебя целую…

— Ти… Мой Ти… Я живой, все уже хорошо, родной мой, все хорошо.

========== Хозяин близости. И жили они долго и счастливо ==========

— Алекс! Алекс!

— Кетцаль, ты чего орешь, отвлекаешь меня?!

— Алекс, мне нужна твоя помощь! — сказал Кетцаль.

Алекс очень удивился.

— Еще тебя с кем-то познакомить? — хмыкнул он.

— Нет. Ты меня когда-то из крокодила превратил в птичку.

— Ага, ты на скворца похож в птичьем виде.

— Алекс, а ты можешь меня в еще одну птичку превратить, а? Пожалуйста… Очень надо.

Кетцаль приземлился на письменный стол прямо на книгу, которую читал Алекс, переминался с ноги на ногу и косился на своего человеческого приятеля.

— Зачем тебе? — еще больше удивился Алекс.

— Ну, понимаешь…

Если бы духи умели краснеть, Кетцаль бы непременно зарделся как маковый цвет. Он помолчал, а затем продолжил:

— Я такого маленького роста… А Бастиан большой.

— Бастиан? Это еще кто?

— Ну, тролль, с которым ты меня познакомил.

Алекс чуть не заржал.

— А что, размер имеет значение? — не удержался от ехидства он. — Даже у духов?

— Будь я одного размера с ним, я бы мог его обнять, — вздохнул Кетцаль, — а так могу только потрогать крылом.

Дух развернул крылья. Размах был небольшой, конечно. Скворечий.

— И увеличиться у меня не получается. Да и скворец размером с большую птицу — это же некрасиво! Я тут видел очень интересных птиц, — продолжил дух. — Они такие… С длинными ногами и крыльями, серые с белым. И клюв у них длинный.

— Цапля, что ли? — Алекс веселился от души.

Он открыл ноутбук и нашел картинку цапли. Показал Кетцалю.

— Таких птиц видел?

— Да! — радостно чирикнул Кетцаль.

— Хорошо. Превращу тебя. Но ты после того, как первый раз превратишься, побудь в этой форме подольше, не обращайся в крокодила или в скворца. Чтоб не забыть ее. Все-таки третья уже.

— Да, Алекс, я все сделаю, как ты говоришь!

— Тогда идем в спальню. Надеюсь, успеем до того времени как Ти с работы придет. Я еще ужин приготовить должен.

Алекс вошел в сновидение и поманил к себе духа. Тот вспорхнул ему в раскрытую ладонь. Алекс взял Кетцаля за крыло и начал вспоминать цапель.

— Закрой глаза, — скомандовал он духу.

— Зачем? Мне интересно!

— Ты меня отвлекаешь. И не чирикай!

Через полчаса охотник удовлетворился результатом. Теперь дух выглядел как самая настоящая цапля. И тут Кетцаль все-таки заговорил.

— И лапки! Чтоб можно было хватать ими что-то.

— Ты с ума сошел?! Какие лапки?!

— Чтоб они появлялись и исчезали, когда я захочу, — мечтательно сказал дух.

— Лапки! Рехнуться можно! Мне просыпаться пора! У меня муж голодный придет. И так я ему обуза теперь, хоть пожрать сготовлю.

— Ну пожалуйста, ну сделай мне лапки! Я все могу, только превращаться не умею, — канючил Кетцаль.

— Ладно, будут тебе лапки.

Вскоре Алекс проснулся весь в поту. Он тяжело дышал, постель была мокрая. А довольный дух гордо вышагивал по комнате. Затем запрыгнул на подоконник. Чуть не рухнул на пол — помещался он теперь на нем с трудом. Стукнул клювом по стеклу.

— Окна не побей, чудовище с лапками! — хрюкнул со смеху Алекс.

— А еще я хочу вечером историю. На ночь. У меня новое хобби: я собираю интересные истории и сказки. Бастиан мне про себя рассказал.

— К Тони иди, он тебе свои стихи почитает.

— Нет, я хочу историю. А стихи его я уже все слышал. Он их тебе рассказывает.

— Ага, и если не похвалить, то он потом два дня на меня дуется. Ти иногда так пишет, что думаешь, то ли ты идиот, то ли он до ручки досновиделся, — улыбнулся Алекс.

— Спасибо, Алекс, я тогда полечу, поохочусь.

— Лети, — вздохнул Алекс.

— А невидимым хоть становиться можно?

— Думаю, да.

Охотник встал, принял душ и пошел на кухню. Она была такой маленькой, но делать было нечего. Он достал из холодильника продукты и взялся готовить. Что ж, котлеты он все-таки научился делать не хуже, чем его мать. Тони сначала сопротивлялся, но потом махнул рукой и смирился с очень нездоровой едой.

Вечером Кетцаль устало шмякнулся на лист бумаги перед Алексом. Тот как раз сел рисовать. Тони уже улегся с кошкой под боком, с книжкой и с блокнотом в кровать и на сытый желудок предавался чтению стихов и сочинению своих новых опусов. Котлеты весьма способствовали вдохновению.

— Ты мне бумагу помял! Ты большая птица теперь! — возмутился Алекс.

— Ой, извини, — смутился Кетцаль.

— Хорошо, что ты дух, хоть на пол не гадишь, — хохотнул Алекс.

— История, — захлопал глазами и крыльями Кетцаль.

— Ох…

Алекс задумчиво водил карандашом по бумаге.

— Жили-были два мелких оболтуса, — начал он. — Один был похож на Тони. Он был умником и жил с матерью. И звали его… Как-нибудь на «Т». Мне нравится, когда имя на «Т» начинается.

— А где мама Тони? — спросил Кетцаль. — Твоих родителей я знаю, а его где?

— Не знаю, Кетцаль. Тони не любит говорить о них. Знаю только, что когда ему было шестнадцать, они развелись и разъехались по разным странам. А он остался с бабушкой, умершей через несколько лет. Ти их до сих пор ищет, но без особого успеха.

— Может быть я смогу ему помочь?

— Спроси у него, он ничью помощь принимать не хочет, но может с тобой поговорит.

— Я поговорю с ним, — кивнул Кетцаль. — Пусть этого умника зовут Марком.

— Это местное имя, — заметил Алекс, — и не на «Т».

— Ой, можно подумать, вас смутило меня Кетцалем назвать, — заявил дух.

— Н-да… Это все Ти от индейских сказок балдеет. Марк, значит… Ладно, пусть будет Марк. А второй мелкий раздолбай жил с мамой и папой. Он был похож на меня в юности. Мама с папой его любили и баловали, и звали его… Кетцаль, как мы его назовем?

Кетцаль пару раз открыл и закрыл клюв. Имя на ум никак не шло. Наконец его осенило:

— Пусть его зовут Фил!

Алекс поморщился.

— Ну что ж тебя все на странности тянет! Фил — это что, «Филипп»? Так у нас давным-давно никто детей не называет.

— Ну и что! А имя красивое, мне нравится!

— Ладно, уговорил. Пусть будет Фил.

— Я хочу, чтоб в ней все было хорошо! — заявил дух.

Алекс усмехнулся:

— Так только в сказках бывает.

— Значит, расскажи мне сказку, — Кетцаль был непреклонен.

— Что ж, слушай сказку, в которой «все хорошо», вымогатель потусторонний, — хмыкнул Алекс и начал рассказ.

***

Каминг-аут

***

К своим девятнадцати годам Фил успел поступить (не без помощи родителей) в университет и влюбиться. Обычная судьба обычного вчерашнего подростка. Вот только с одним исключением. Влюбился он не в девушку, а в парня, казавшегося ему самым красивым на свете. Он даже умудрился подружиться с ним. Вернее, темноглазый и темноволосый, худощавый и скромный предмет его воздыханий сам познакомился с Филом и всячески поддерживал отношения. Однокурсницы оказывали Филу немало знаков внимания, ему повезло и с внешностью, и с происхождением, но все его мысли занимал он — наверняка будущий «рассеянный профессор», вечно забывающее вовремя постричься чудо — его Марк.