Выше нас только небо (СИ)

— Мы ведь тоже здесь были и видели, — негромко произнесла Гермиона, словно боясь спугнуть его откровенность. — Ты нас приводил сюда, помнишь?

Драко кивнул головой:

— Вы не были там внизу. А он был. Обломки, вонь, кровь, грязь, блевотина и моча на стенах, — запрокинув голову назад, Драко тоскливо смотрел вверх на потолочную роспись. — Но все равно мы с мамой верили, что все наладится. Самое главное было, что война кончилась. Одна мысль о том, что эти упыри больше не будут шататься по нашему дому, давала нам с ней сил на годы вперед. И мы начали его восстанавливать. Понемногу. Насколько хватало денег и сил. Дом, парк… — Драко уже сам не слышал, что говорит, мыслями полностью перенесясь в то время.

— У вас получалось? — тихо спросила Гермиона, облокачиваясь плечом на стройные ряды книг.

Драко горько кивнул:

— Да, получалось. Знаешь, это было так прекрасно — видеть, как снова начинает золотиться лепнина, как портреты вылезают из укрытий и занимают привычные места. А в растоптанном парке расцветают хризантемы. Пусть изменения были почти незаметными, но они были. И мы с ней, не сговариваясь, поверили, что однажды все будет хорошо. И, может быть, даже отцу сократят срок... И мы снова будем все вместе… Как раньше… — Драко снова сглотнул комок в горле и постарался говорить как можно ровнее: — Он пришел вечером. Когда совсем стемнело. Я знал, что Сивый подох как собака, я видел его тело. Представляешь, что значило снова его увидеть перед собой? Ведь я правда думал, что все уже кончилось, — Драко вздрогнул и обхватил себя руками за плечи, вспомнив стальные когти, впившиеся в беззащитное тело, смрадное дыхание из волчьей пасти и издевательский то ли смех, то ли вой. — Маму он привязал к стулу, — глухо сказал он, — меня сковал заклинанием. Стал требовать от нее какие-то кольца. Я даже не мог понять, что ему нужно, поэтому был ему неинтересен. Ему нужна была она…

Драко умолк и зажмурился. Гермиона осторожно подошла к нему чуть ближе и успокаивающе положила ладонь на рукав мантии. Он распахнул глаза и бессмысленно посмотрел на нее:

— Она молчала. Он много, чего с ней делал, — бесцветным голосом произнес он. — Я видел всё, и никак не мог ей помочь. Я только не мог понять, почему она не отдает ему то, что нужно. Ни одна вещь на земле не стоила таких… такого… — он тяжело сглотнул. — Я тогда не знал, что она защищала мою жизнь. А он, видимо, понял. И понял, что она ничего не скажет. Потому что решил взяться за меня, — Драко снова зажмурился и потряс головой, отгоняя воспоминания: когтистая лапа, разрывающая одежду, вспарывающая когтями нежную кожу; боль; стыд; падение ничком на пол; солоноватую кровь из разбитого носа, затекающую в рот; вонючую пасть, жадно дышащую в лицо, и такой спасительный долгожданный обморок. — Я повел себя как полный трус, — тихо сказал он. — Я просто отрубился. А когда пришел в себя, его уже не было. И я мог шевелиться. А мама так и сидела, привязанная к стулу, в разорванном платье, вся в крови, с изуродованной шеей. Сидела и смотрела в одну точку. Ни на что не реагировала, никого не узнавала. Даже меня. Я стоял возле нее на коленях как идиот и не мог ничего сделать. Но что я мог? Я даже не знал, где моя палочка. Поэтому вместо реальной помощи, я просто дергал пальцами ее веревки. Я даже не догадался взять нож, — Драко, словно совсем позабыв о собеседнице, тяжело оперся рукой о деревянный брус. — Мне помогли ее развязать домовики, она была послушная как кукла, — он помолчал и наконец посмотрел прямо на Гермиону. — Они же откуда-то притащили мою палочку. Я ведь никогда даже не спрашивал, почему они нас не защитили. Может быть, если бы я у них спросил, догадался… Но мне тогда было все равно. Я вообще плохо помню, что было дальше. Я больше не мог на все это смотреть. Кажется, делал что-то, что должен был делать… ничего не помню. Хорошо, что у отца были спрятаны деньги. Мать Блейза помогла устроить ее в частную клинику во Франции. А я пошел в школу и постарался забыть обо всем. В том числе о мэноре.

Гермиона стояла, затаив дыхание. Казалось, что любой звук будет лишним.

— Она и сейчас в клинике? — наконец, тихо спросила она.

Драко горько кивнул:

— Без изменений. Не узнает никого, ничего не видит. Я навещаю ее. Но она об этом даже не знает.

— А Снейп? — выдохнула Гермиона. — Он же был здесь.

— Отец погрузил его в стазис. Он спал почти год. Его выхаживали домовики.

Гермиона смотрела на его потерянное лицо, не зная, что тут можно сказать.

— Гарри знает? — прошептала она.

— Что-то знает, — Драко болезненно усмехнулся. — Немного. Я так и не сумел ему признаться, какой я трус. Но я… я не смог от него отказаться, — он посмотрел на нее с упрямым вызовом. — Можешь меня осуждать. Наверное, на вашем добропорядочном Гриффиндоре это считается нечестным по отношению к нему… или даже подлым, — Драко постарался выдавить из себя кривую ухмылку. — Зато вполне по-слизерински. Показать товар с лучшей стороны и получить то, чего хочется. Любой ценой. Если я буду умело маскироваться, может быть, он никогда и не догадается, какой я на самом деле.

— Не смей! — звенящий голос Гермионы разорвал напряженную тишину, и Драко вздрогнул от неожиданности. — Никакой ты не трус и никогда не смей себя так называть! Ты выдержал столько, что другим и не снилось! — Драко вскинул на нее изумленный взгляд. Ее карие глаза яростно сверкали, ноздри раздувались от возмущения, казалось, даже волосы растрепались больше чем всегда. Обычно в школе она так защищала от него своего Поттера, а теперь точно так же защищала Драко от него самого. — Ты не трус, Драко! — крикнула она. — И никогда им не был! Не смей даже думать такое! И ты единственный, кто достоин Гарри по-настоящему!

Драко подавленно молчал, опустив глаза.

— Я испугался, — горько пробормотал он, но Гермиона лишь уничижительно фыркнула в ответ:

— Мы все очень сильные и смелые, Малфой. Пока дело не коснется наших родных, — решительно сказала она, делая по направлению к нему шаг. — Неудивительно, что ты так боялся за своих. И я безумно боялась за маму с папой. До жути. И Рон… И Гарри… — Драко вскинул на нее неверящий взгляд, и Гермиона уверенно кивнула, подтверждая свои слова. — Волдеморт совершил большую ошибку, когда приказал убить Дамблдора и Сириуса. Он сам развязал Гарри руки. Ты, наверное, тоже этого не знаешь, но Гарри тогда был как отмороженный. Порвал с Джинни и чуть не разошелся с нами, чтобы ему не за кого было бояться… — Гермиона потерла лоб и мстительно усмехнулась: — Жаль только, что Волдеморт так и не узнал, что собственными руками сделал его бесстрашным.

— Он такой и есть, — пробормотал Драко, и Гермиона расхохоталась, откидывая голову на книжные полки.

— Ты и правда так думаешь? — она всё хохотала, вытирая выступившие слезы, и не могла успокоиться.

— Что смешного? — Драко смотрел на нее непонимающе и хмуро.

— Я думала в вашей паре только Гарри эмоциональное бревно, но ты… Кажется, теперь ты даже его переплюнул, — она развернулась к нему и схватила за плечи: — Да он же боится за тебя! Ужасно боится! Когда тебе что-то угрожает, у него в глазах такая паника, какой я сроду не видела. Ты — его самое слабое место, Малфой! И мне уже не один человек сказал: “Как хорошо, что у Гарри не было этого во время войны”. Потому что никогда и ни за кого он не боялся так, как за тебя. За твою жизнь он бы пожертвовал целым миром. Мы могли бы проиграть из-за тебя всю войну, ты это понимаешь?

Глядя, с какой надеждой смотрит на нее Драко, она выпустила его мантию из рук и улыбнулась:

— Вы, парни, такие идиоты. И даже этим вы очень подходите друг другу, — она ласково провела ладонью по его плечу и подтолкнула к выходу. — Иди, найди его, он тебе сейчас нужен. А я побуду еще в этом разделе, ладно?

Драко молча кивнул и пошел по коридору, все больше ускоряя шаг, словно уходя от страшных воспоминаний. Через минуту он и сам не заметил, как уже бежал, задыхаясь от страха, что не найдет его, этого утомительного очкарика, который давно уже стал необходим больше всех в мире. Нужен, как воздух.