Double spirit. Часть 2 (СИ)

Пауза. Шаги. Булькание воды. Кажется, кто-то из них льет жидкость в стакан и пьет.

— Неужели тебе настолько посрать на всех, кроме себя?

— Кроме тебя... а тебе, насколько я помню, раньше тоже было посрать на всех, кроме меня. Раньше. А вот теперь, видимо, что-то пошло не так, да Берти? Теперь, кажется, я не один в списке избранных? Или я вообще из него исключен, м?

— Заткнись!

Пауза. Шаги. Молчание. Шорох. Лег с облегчением вздохнул. Кажется, градус разборок снижается. Едва слышное постанывание его в этом убедило, и он уже было совсем собрался уходить, как вдруг новая фраза его остановила.

— Пойми, Берт, он не из тех, кто утрет сопли и забудет. Я же вижу, как он зыркает. Волчара в капкане отдыхает! Он скорее сдохнет, чем забудет. И я его понимаю. Я бы тоже пока не убил — не успокоился бы.

Молчание.

Роби продолжал, уже заводясь от этого молчания. Молчания, когда в воздухе словно бы висит невидимая, прозрачная как стекло, но твердая как алмаз, стена. Не подвинуть. Не разбить. Не обойти.

— Он не успокоится, пока его не сломаешь. А его, видишь, проще убить, чем сломать. И он сегодня разукрасил тебе ебало, а завтра что? Завтра выебет тебя по-настоящему, насухую? Что молчишь?

Молчание.

— Что, кто-то похоже, не против такого варианта, да? — со злостью, тяжело дыша.

В следующую секунду ошалевший эльф вздрогнул как от удара. От звука удара. Потому что звук удара не перепутать ни с чем.

Он было рванулся открыть дверь, чтобы разнять дерущихся, однако в последнюю секунду затормозил, догадавшись, что драки нет. А есть тяжелое злое дыхание из двух глоток. Минута.

-Ты. Меня. Ударил. — в голосе не ярость, а изумление, настолько сильное, что эльф по другую сторону двери чувствует его буквально кожей.

— Берти, ты меня ударил! Ты…

— Мы не дрались… — голос тихий, едва слышный.

— Что?

— Что слышал! Мы не дрались! — уже громче, увереннее.

— А что? — сухими губами, помертвевшим тоном. Уже забыв про удар. Про первый, по всей видимости, в жизни, серьезный удар от своего двойника.

— Он спас мне жизнь.

Пауза. Лег охуевший, впивается ладонью в ручку двери, однако зайти пока не решается. Странный ступор сковал его, по всей видимости такой же, как и Роберта по ту сторону двери.

— Что? — еще более мертвый голос.

— Что слышал.

— Как.

— Обыкновенно.

— Как, твою мать? — ор, так, что даже у Лега заложило уши.

— Ну, когда я возвращался, он шел мне навстречу. У машины отказали тормоза и она меня бы сбила, я не видел, я спиной шел. Он кинулся под колеса, выбил меня и мы вместе скатились в овраг. Все. Если не веришь — можем сходить, я покажу. Там до сих пор клок от толстовки висит, наверное, на ветке.

Пауза.

— Тормоза? Ты… ты сам-то в это веришь? — пауза. — В глаза мне смотри. Веришь? Не отводи, твою мать! Ты не хуже меня знаешь, что это значит, Берт! Не хуже меня! И ты пытался мне соврать?

Молчание.

— А теперь слушай меня. Ты сейчас медленно, в подробностях, по порядку, расскажешь, как все произошло.

— Нечего рассказывать.

Тут эльф не вытерпел и вошел не постучавшись.

— Давай, это уж мы сами решим, нечего или есть чего. — он тоже слишком хорошо представлял себе, что это значит. Слишком хорошо.

— Женька, — Роби, похоже не удивился внезапному появлению эльфа. Впрочем, на фоне неожиданного поворота событий он даже Ангеле Меркель бы не удивился. — Подслушивал?

Тоже без изумления, как констатация факта.

— Разумеется, — вздохнул Лег.

— А как же «подслушивать нехорошо»? Сам говорил. — вяло, словно бы из него выдернули хребет.

— Считай, что твоя взяла. Иногда хорошо, и даже полезно. Так что там про машину?

Он тоже слишком хорошо знал, что это значит. Как и Роби. Как и сам Алан.

— Садись, Линев.

Лео сел. Начало обнадеживало, во всяком случае не сразу пинком под зад. Хотя… Какая разница, если конец будет в любом случае один?

— Послушай, — Ковалев зажмурился и потер переносицу пальцем. Как будто бы у него болела голова. Хотя, наверное и впрямь болела.

— Послушай, Лень. Ты же знаешь, как я к тебе отношусь.

«Знаю, да. Хотя тут, похоже, уже время поменять нужно. Относился.»

— Но и бесконечно испытывать мое терпение тоже, согласись, невозможно.

Ковалев не орал и не давил, он перечислял факты и вывод, который следовал из его речи, был достаточно логичный.

— Сначала получаешь травму головы в драке.

«Ага, это он про переход. Интересно, он знает или нет, кто меня башкой о стенку приложил тогда? Похоже, что нет.»

— Потом эта мутная история с девушкой, с которой ты встречался.

«Окси…»

— Она внезапно все бросает и уезжает. А у нее, между прочим, отличные результаты были.

Ковалев вздохнул и подошел к окну. Потом вернулся, налил себе из запотевшей бутылки минеральной воды в стакан, который тоже мгновенно запотел, и сделал пару глотков.

— Хочешь? — кивнул он на второй стакан.

Лео помотал головой. Хотя на самом деле пить хотелось, но он не мог себя заставить взять предложенное. Это был бы уже диалог. А он твердо решил остановиться на формате монолога. Выслушать и уйти.

— Потом ты сам срываешься, словно последняя истеричка, и, не сказав никому ни слова, уезжаешь. Ты хоть понимаешь, каково мне было? Я же за тебя отвечаю, блядь!

Ковалев довольно быстро овладел собой и продолжал дальше по-прежнему почти спокойно.

— Потом появляешься, так же внезапно. Снова тебя какая-то муха укусила. Ну ладно, это я еще терпел. Потом…

Звонок телефона прервал его тираду, он взял трубку и почти сразу отбрил:

— Я занят. Перезвоню.

— Потом все эти стычки со Свиридовыми. Думаешь, я ничего не видел? Постоянные свары, меряния тем, что у вас еще толком не выросло. Волчата, блин! Не живется вам спокойно!

Он отпил еще один глоток.

— А водичка-то ничего… На пробу купил, а она… ничего. Кусачая.

Видно было, что продолжать ему не хочется. Однако, помедлив немного, он вновь заговорил, и на этот раз уже как о чем-то решенном.

— Ну, а после соревнований ты вообще словно с цепи сорвался.

Лео грустно усмехнулся про себя. Комментировать он не собирался, да и что тут скажешь?

— То пойду на обед, то не пойду. То все-таки пошел, да так надрался, что почти двое суток потом из комнаты не выходил.

«Ну, если отбросить детали, то, пожалуй, можно и так сказать…»

— А самое главное — где оружие? Нет, я понимаю, конечно, и от своих слов, что оно в полном твоем распоряжении, не отказываюсь, но, блять, это ни в какие ворота не лезет!

Лео молчал.

— У меня два варианта, Линев. Или ты его сломал или посеял по пьяни.

Лео молчал.

— Или же по пьяни же загнал. Потому что надо быть полным, круглым идиотом, чтобы это по трезвяни сделать!

Ковалев вновь, не сдержавшись, почти проорал последние слова.

Лео его тут даже вполне понимал. Это ж как для музыканта нестерпимо больно видеть, как на крышке коллекционного рояля Petroff алкаши расстелили вчерашнюю промасленную газетку и режут на ней грязным ножом дешевую вареную колбасу. Закусон. Вроде бы теоретически ситуация и возможная, однако по факту — словно в театр абсурда попал.

— Но сегодняшняя, вернее, вчерашняя, драка — это уже просто предел. Последняя капля. Конечно, Альберт тоже не ангел.

«…»

— Но тут уж я буду с тобой откровенен. Он сын человека, который для меня очень много значит. Значил. Так что он вылетит из интерната последним. Сразу после меня. Извини, Лень, но в сложившихся обстоятельствах вывод очевиден, как ты уже, наверное, догадался.

— Я понял, — Лео не узнал свой голос, он был хриплый и какой-то чужой. Это от того, что пить хотелось все больше.

— Мне сейчас уезжать?

Странно, как по разному могут выглядеть события, участником которых ты оказался, если смотреть на них со стороны! Как легко можно превратить черное в белое — и наоборот. Сейчас, когда он дослушал, как и планировал, монолог тренера, его желание рассказать как все было на самом деле вчера вечером, показалось ему смешным и детским. Да и что бы это изменило, раз уж Ковалев все для себя решил и так красиво разложил все факты по полочкам? Он бы и сам на месте тренера взашей выгнал бы такого ушлепка, каким Лео выходил в этой красиво нарисованной картинке. Только Алана подставит, если будет оправдываться. А сам Свиридов скорее всего будет все отрицать, и кому же в сложившихся обстоятельствах поверят?