Заместитель (ЛП)

Этим утром Хайндрик выглядел, как ребенок, которому подарили новую игрушку — он получил новую машину, чтобы возить меня. Не спрашивайте, откуда она взялась.

У входа стоял черный Mercedes S Class 500 Armoured Sedan. Настоящий монстр! И это компактная модель? По-моему, выглядит точно так же, как другие мерседесы.

— Нет, Хайндик! Нельзя найти что-нибудь поменьше и сделать бронирование?

Он с ужасом взглянул на меня, затем на его лице отразилось презрение к глупому штатскому, которого приходится охранять.

— Только Мерседес предлагает полный комплекс защиты. Мотор и топливный бак практически недоступны — невозможно заложить туда бомбу. Абсолютно все бронировано. Эта машина выдерживает множественные выстрелы Магнум-44 по ветровым стеклам, гранаты, газ и не теряет управления при спущенных камерах. Я испытывал одну из этих малышек с Глоком-9, и, поверь, она выдержала. Полностью отвечает стандартам высшей степени защиты B6/B7. Настоящая красавица!

— Где твой здравый смысл? Эта машина слишком заметна! Ты понимаешь, что о ней будет говорить весь университет? Горан велел мне не заводить новые знакомства — ну так скажи ему, пусть готовится изучать досье всех студентов с факультета финансов, потому что эти ребята непременно начнут набиваться мне в друзья. Почему бы нам сразу не прикрепить к машине флажок с гербом Линторффов?

— Те, кто может напасть на тебя, уже и так знают, кто ты и где живешь. Давай немного усложним их задачу. Согласен?

— Обещай, что будешь высаживать меня и сразу уезжать.

— Мне надо убедиться, что ты вошел в помещение.

— Ты собираешься парковаться на запрещенном месте?!

— Нет, машиной займется водитель. В салоне я должен сидеть рядом с тобой, чтобы защитить тебя.

Эта новость заставила меня зарычать. Водитель, как у всех этих наглых сопляков?!

Хайндрик самодовольно ухмыльнулся:

— Не волнуйся. Я не буду носить твои вещи или открывать перед тобой двери.

9 мая

Вчера мои работы были отправлены Остерманну для фотографирования и хранения. Он очень доволен и считает, что выручит за них приличные деньги. Ну да, там будет присутствовать один нахальный немец, который имеет право предложить первую цену, а он упрямей дикого кабана.

Поездка в университет обернулась кошмаром. Монстр-автомобиль (У меня чуть не приключился третий приступ, когда я погуглил его цену. Он стоит, как хороший дом! Моя старая квартира продавалась за треть от его цены!), монстр-телохранитель (симпатяга Хайндрик на работе полностью преображается и выглядит довольно опасным) и водитель. Дверь Хайндрик мне не открыл, как и обещал, но вышел первым, внимательно огляделся вокруг и только потом стукнул в стекло, чтобы я выходил. Не удивительно, что демонстранты бросают яйца в такие машины, я б и сам не удержался.

Корина очень поддержала меня. Вопросов не задавала, все так же сидела рядом на лекциях, а потом предложила вместо университетской библиотеки заниматься у нее дома. Горан подумал и пригласил ее и Петера пользоваться библиотекой в банке.

Петер стал немного разговорчивей. Он не стеснительный, как я, просто сосредоточенный и спокойный. Но может быть очень впечатляющим, как, например, в тот раз, когда я забыл дома часть нашего общего задания. Он лишь бросил на меня убийственный взгляд, которому позавидовал бы даже Горан, и пробормотал: «Тогда завтра». Петеру всего девятнадцать, но некоторые вещи у человека в крови. Он без возражений согласился перебраться в банк, в то время как Корина предпочла уклониться от приглашения. Петер в первый же день присоединился ко мне и казался вполне довольным небольшой, но специфической библиотекой банка, где можно было найти такие материалы, которые не сыщешь в публичных книгохранилищах.

Первым, кто нас проинспектировал, был Михаэль, и, похоже, мы выдержали проверку, потому что он относительно быстро ушел. На следующий день в библиотеку явился сам Конрад, торопящийся в аэропорт.

— Добрый день, — сказал он, и мы подскочили, как хорошо смазанные пружины, чтобы поприветствовать его.

— Конрад, позволь представить тебе Петера Кьергаарда.

— Добрый день, Грифон, — уважительно поклонился Петер. Я во все глаза уставился на него.

— Надеюсь, ваш дед в добром здравии, Кьергаард, — мягко сказал Конрад, ничуть не расстроенный тем, что к нему обратились, используя неофициальный ранг.

— Да, спасибо, мой Грифон. Отец шлет вам наилучшие пожелания.

— Спасибо. В свою очередь прошу передать мои пожелания благополучия вашей семье. Гунтрам, я улетаю в Нью-Йорк. Вернусь где-то шестнадцатого мая.

Да уж, совсем не так я представлял наше прощание, но сейчас неподходящий момент для того, чтобы устраивать сцены. Клянусь, ему придется кое-что выслушать, когда он позвонит или вернется домой.

— Хорошего полета, Конрад, — вежливо ответил я, глотая ярость. Его не будет целую неделю, и вот как я узнаю об этом!

— Спасибо. До свидания, — ответил Конрад и исчез, даже не поцеловав меня (не самая лучшая идея, конечно, но хоть что-то, или мог бы обнять — ну да, совсем плохая идея).

Пора поговорить с Петером, который снова уткнулся в справочник.

— Откуда ты знаешь, что можешь его так называть?

— Всем известно, какое положение занимает Линторфф. Наша семья владеет маленьким инвестиционным банком в Дании, и ему принадлежит 24% наших акций. Он спас нас от банкротства во время кризиса 1996 года. Как еще мне его называть, чтобы выказать уважение? — Петер пожал плечами.

— Ты никогда не говорил, что знаешь его!

С другой стороны, я тоже не афишировал, что живу с Конрадом.

— Ты никогда не спрашивал. Он дал в долг моему деду, чтобы купить маленький банк в Гибралтаре, и офшорный бизнес нас спас.* Он был единственным человеком в банковском сообществе, кто не попытался воспользоваться нашим тяжелым положением, растащив нас на куски. Глядя на него, другие тоже оставили нас в покое, и в результате мой дед сохранил контроль над компанией. Линторфф поступил с нами порядочно, хотя мы по сравнению с ним — ничто, и никогда не достигнем его уровня, — объяснял Петер, опустив глаза в стол, словно ему было стыдно за неудачные деловые решения своих родственников. — Но не думай, что я буду делать за тебя домашнее задание, — предупредил он меня, и я рассмеялся.

— Да я тебе и не дал бы его делать — по-немецки ты пишешь еще хуже меня! Нам нужна Корина.

— Точно. И еще ее имбирное печенье, — он хихикнул — в первый раз за те полгода, что я его знал. — Хватит отвлекаться. Нам нужно закончить.

24 мая

Вчера закончилась выставка. Я до сих пор не понимаю, почему Конрад так зол. Это не моя вина. Я делал все, как полагается! Теперь он со мной не разговаривает!

Двадцать второго мая в большом павильоне рядом с парком отеля выставка открылась для посетителей. Экспонировалось около восьмидесяти картин тридцати учеников Остерманна. Кто-то представлял одну работу, другие — по четыре, но по условиям одному человеку можно было показывать не больше пяти. К моему крайнему облегчению мои работы повесили в углу почти рядом с выходом в парк, вдали от центра помещения. Хорошо.

В выставочном зале я столкнулся с Титой и Клэр, которые оживленно переговаривались с четырьмя незнакомыми женщинами. Они стояли недалеко от места, где висели мои картины. Не желая им помешать, я попытался проскользнуть мимо, но Тита увидела меня и громко и радостно окликнула. Я, как побитый щенок, поплелся к ним, горячо надеясь, что Клэр не заметила, что на моей картине она, как сказал Конрад, символизирует «подошедшую к концу жизнь».

— Здравствуйте, Тита. Как поживаете? Здравствуйте, Клэр, как раз собираюсь посмотреть ваши работы, — смущенно сказал я.

— Гунтрам, я поражена, — ответила она мягко, но очень серьезно. О-о. Кажется, она сердится. Я беспомощно улыбнулся.

— Я сейчас в полном раздрае, — пожаловалась Тита. — Мне хочется эту, но Клэр тоже ее хочет. Наверное, тогда я куплю ту, с собаками, — на картину с детьми слишком много претендентов. Они там такие живые.