Там, где мы есть (СИ)

На репетиционных прогонах сцены, в которой Питер Пэн предлагает Киллиану Джонсу заработать свою свободу, ничего такого не происходит, что заставляет забыть слова или просто зависнуть, потому что что-то показалось чересчур знакомым. Может потому, что они оба злятся друг на друга? А может потому, что почти совсем не играют свои роли, а просто чуть более эмоционально, чем это нужно, читают свои реплики? Они бросают друг в друга словами своих персонажей словно кинжалами, стараясь выплеснуть накопившуюся внутри смесь боли, рождающей отчаянье, злости от претензий друг к другу, переходящей в ненависть и презрение, страха, оттого что близки к эмоциональному срыву… У каждого из них свой коктейль эмоций. Между ними искрит так, что это не остается незамеченным для всей съемочной группы, но режиссеру именно такие эмоции и нужны — у героев сложные и неоднозначные отношения.

Когда начинаются съемки, и прожектора софитов выхватывают из темноты фигуру Питера Пэна, у Колина случается первый приступ дежавю — он вдруг четко вспоминает этот силуэт, который когда-то видел в своем сне.

— Поговорим с глазу на глаз?

Колину бы хотелось услышать эту фразу не от Питера Пэна, а от Робби Кэя, потому что им действительно есть о чем поговорить. Но сейчас она его почему-то раздражает.

— Что надо?

Они снова перекидываются фразами своих персонажей, вкладывая в них все свои эмоции, придающие репликам несколько иной смысл, понятный только им двоим.

— Поработай на меня, как когда-то.

Колин хмыкает, потому что следующая реплика хотя и лжива отчасти сейчас, но в будущем обязательно будет правдива.

— Я по прошлому не скучаю.

И вроде бы все идет по сценарию, но когда Питер говорит Киллиану:

— Мы сто лет друг друга знаем, Киллиан. Не раз сотрудничали. По-моему, самое время посотрудничать снова, — Колин вдруг ловит себя на мысли, что они с Робби действительно знают друг друга много лет и не раз сотрудничали. Вот только он не может вспомнить всего этого… Хотя и их странные отношения тоже можно было назвать банальным сотрудничеством, которые переросли в нечто большее, по крайней мере, для Колина.

— Может, мне это не надо?

Колину и самому хочется в это поверить, но он точно знает, что…

— Конечно, надо.

На протяжении всего диалога они держатся друг от друга на расстоянии, потому что физически ощущают обжигающую неприязнь, которую испытывают друг к другу, но режиссера это явно не устраивает.

— Робби, ты не мог бы в следующем дубле подойти к Колину со спины так близко, чтобы у него волосы на затылке зашевелились от твоей близости? Понимаешь, у Киллиана уже есть с Питером неприятный опыт общения, который ему не хотелось бы повторять, поэтому его должны пугать твои слова — они вызывают у него не лучшие воспоминания.

Вот этого Робби Кэй боялся больше всего. За все время общения с Колином ОʼДонохью он ни разу не сокращал между ними расстояние до пугающей близости, чтобы не вызывать у Колина знакомых ощущений из его темных снов — в подсознании Робби хранилось и то, что делает фантом Питера Пэна, и это вызывало странные чувства, в которых он сам не мог разобраться. И если раньше, до того как Робби узнал Колина ОʼДонохью по-настоящему, он наказывал его своей близостью, упиваясь его страхом и своей властью над ним, то теперь… теперь все зависело от настроения Робби Кэя: иногда фантом Питера Пэна дарил свою близость, но в последние дни он не приходил к Колину в его темные сны — теперь это было своего рода наказанием. Робби знал, что Колин помнит об этих своих снах абсолютно все, и боялся, что их непозволительная близость в реальности обязательно зародит у Колина подозрения. Но работа есть работа.

Робби встает за спиной Колина, и когда звучит команда: «Мотор!», делает шаг, сокращая между ними расстояние и выдыхая следующую реплику Колину в затылок.

— Докажи делом. Я буду знать, что мы договорились…

Колин не слышит окончания фразы, он дергается, чувствуя на своем затылке Его дыхание, и знакомые ощущения из его темных снов накрывают с головой, захлестывая волной страха, предвкушения, сладкой истомы… Колин забывает свою реплику и режиссер останавливает съемку.

— Колин, твоя реакция была неподражаема, но давай сосредоточимся и не будем забывать реплики.

— Пять минут, Стив, мне нужно пять минут.

Колин смотрит в глаза Робби Кэя, отошедшего на безопасное расстояние, и сомневается в правильности своих ощущений — у парня совершенно невозмутимый взгляд, который он поспешно переводит на подошедшего к нему Паркера. Это просто наваждение и ничего больше. Просто наваждение… Но когда в следующем дубле режиссер снова просит Робби подойти к Колину как можно ближе, ощущения становятся более объемными.

— А что будет, если я откажусь? — Киллиан наклоняется, сокращая расстояние между их лицами, и вызывающе смотрит Питеру Пэну в глаза.

Колин все еще сомневается в том, что ощущает…

— А что было в прошлый раз, не забыл? — Питер зловеще выдыхает свой вопрос Киллиану Джонсу в лицо.

Колин не забыл. Теперь он не сомневается в своих ощущениях, потому что прямо сейчас чувствует Его жаркое дыхание на своих губах, от которого во рту становится сухо и сладко ноет внизу живота. Он вдруг четко ощущает терпкий запах леса с примесью свежести океанского бриза и не может оторвать взгляда от губ, вкус которых ему хорошо знаком, чувствуя дикое желание поцеловать их прямо сейчас… Это счастье, что у Колина нет больше реплик в этой сцене, потому что все слова и мысли разом улетучиваются, оставляя только одну, которая пульсирует в его голове, заставляя сердце пропускать удары — это Он, и Он реален…

— На, глотни! Ведь ром прочищает мозги…

Колин на автомате отбивает протягивающую ему бутылку с бутафорским ромом руку Робби Кэя, когда произнесенная им фраза рождает еще одну вспышку дежавю — он слышал это во сне, с абсолютно той же саркастичной интонацией… Голос. Он вспомнил этот голос из своих снов.

— Стоп! Снято! Ребята, это было гениально, отличная игра, — Стив в восторге от снятого дубля. — Переснимать не будем, дубль пойдет в монтаж. На сегодня мы закончили, всем спасибо.

Съемочная площадка тут же взорвалась шумной суетой, в которой Колин потерял Робби Кэя из виду. Он практически ворвался вихрем в палатку гримеров, но Робби там не появлялся, как, впрочем, и у костюмеров. Кто-то сказал, что вроде видел, как они с Паркером сразу же уехали с площадки. Оказалось, что Крофт сегодня подменял их ассистента, который приболел, и привозил Роба на съемку, и Колин, не переодевшись и не смыв грим, поспешил к своей машине, в надежде перехватить Роба в отеле. Ему не хватило всего лишь каких-то пары минут — подъезжая к отелю, Колин увидел, как Робби торопливым шагом зашел вовнутрь. Колин выскочил из машины, швырнул на бегу ключи опешившему охраннику с просьбой поставить Мустанг на парковку и бросился вслед за Робом. Он не успел буквально на несколько секунд, когда на бегу увидел, как закрывается лифт, в который зашел Робби, но успел заметить испуг в зеленых глазах парня. Колин заскочил в соседний лифт, который услужливо распахнул перед ним свои двери, и нажал кнопку пятнадцатого этажа.

Chris Daughtry — Itʼs Not Over

Робби успевает заскочить в номер прежде, чем Колин настигает его, быстро захлопывает дверь и опирается о нее спиной, пытаясь выровнять дыхание. Он понял сразу, что выдал себя с головой, когда на съемках увидел взгляд Колина — растерянный и испуганный, и снова ощутил тот самый «стеклянный шар» в своей груди, покрытый трещинами, но так и никуда не исчезнувший, который снова мешал ему дышать. Он сбежал не от Колина, он сбежал от себя и от своих воспоминаний, которые вдруг навалились разом. Хотя и объяснение с Колином его тоже страшило.

— Робби! — Колин с силой ударяет ладонью в дверь с цифрой 1509, которая захлопнулась буквально перед его носом. — Открой мне! Слышишь? Открой мне сейчас же эту чертову дверь! — Колин грохочет кулаком по деревянной поверхности, но все тщетно.