Арес (СИ)

У альф обряд был другой. Старейший из альф призывал избранника к себе с его ближайшим окружением. Брук выбрал Тома, Георга, Густава, капитана, Бугая, Медведя и Джонатана. Они должны были встать в круг, благословить альфу на создание семьи, укрепить своим словом его силы, дать совет, и спросить, не усомнился ли он в своём решении. Томас никогда не держал ветвь дуба в руках, а по традиции, самый ближайший родственник даёт своё благословение. Дерево Ареса было уже старым, но могучим. Логан покрыл им кожу Брука, легко отхлестав, чтобы проверить выдержку. Если альфа не выдерживал, старейшины не женили молодожёнов. Том же взял ветвь, встав на одно колено и дал своё благословение на брак и метку.

Во время апокалипсиса это было глупостью ещё той, но Линд захотел, чтобы было всё по правилам, как у предков. Потом, когда ветвь откладывалась, каждый из свиты бил альфу. Вообще, это была чистая формальность, но парни зарядили Бруку от души, хохоча. Логан посчитал это ребячеством. Этими лёгкими побоями проявлялась стойкость и вера. Линд всё выдержал. Тогда старейший попросил его преклонить колено, как и всем остальным, прочёл молитву и коснулся его макушки ветвью дуба. Когда можно было уйти от старейшины, они все направились в купальни, к озеру, которое ради них нагрели. Считалось, что альфа отказывается от свободы, сделав выбор, поэтому ему предоставляется шанс на прикосновения непорочных омег в последний раз. Их ждали в купальнях пятеро, все хорошенькие. Томас смутился. Никогда раньше он голый не залезал в яму с горячей водой, не мылся вместе с другими альфами и не глазел на непокрытых омег. Это казалось ужасно развратно в их мире, где омеги спали, ели, занимались своими делами, гуляли и жили вдали от альф. Парни, конечно, шутили, лапали омег, кто как хотел, но не переходили грань дозволенного. Спину Лиферса мыл какой-то мальчишка, нежно водя мочалкой по плечам, но отчего-то ему было некомфортно. Он не показывал своего отношения, что ему хотелось убежать подальше отсюда. Когда же они помылись, опять же, по обычаю, их одевали омеги в те одежды, которые готовили для церемонии. Всем поправили волосы, убрали назад, дабы лица были открыты. Тому заплели косу и заправили в тугой пучок. После этого обряд был завершён.

Билл был очень красив. Том не мог перестать смотреть на него, понимая, что видит омегу в последний раз. Логан начал церемонию, подозвав к себе Брука и Сели. Они оба были счастливы, их запах, кажется, заполнил всю площадь. А Билл стоял чуть поодаль с Саулом на руках. Он смотрел на церемонию внимательно. Наверное, у него не было такой свадьбы. Ему закололи волосы, лицо было открытым, как у большинства присутствующих. Глаза блестели. Тома отвлекли от размышлений. Он должен был подтвердить, что альфа прошёл обряд, что был побит ближайшими товарищами, выдержав испытания, был омыт и получил благословение от ближайшего родственника. Томас всё подтвердил. Со стороны Сели его ближайший друг Кевин подтвердил, что омега прошёл омывание, выслушав все наставления старейшины, ответив на все вопросы. Так же он выказал желание носить под своим сердцем ребёнка этого альфы, тем самым, дав клятву быть ему верным, готовым на метку. Логан поблагодарил свидетелей, попросив молодожёнов выйти в центр, сказать друг другу клятвы, а затем, альфа должен был поставить метку. Это было очень красиво. Сели говорил от сердца, как и Брук. Они улыбнулись друг другу, а потом омега оголил часть шеи и плечо. Линд поцеловал его в излучину плеча, облюбовав какое-то местечко, и укусил. Всю площадь прошил вздох омеги. Сели ухватился за руки мужа, чтобы удержаться, распахнув глаза в блаженстве. Он издал стон. Все присутствующие захлопали.

Гуляли долго, до глубокой ночи. Пили, играли на самодельных инструментах или тех, что удалось спасти. Танцевали. Том знал, что должен уйти перед рассветом. Он останется незамеченным. Поэтому, как только он со всеми пообщался, похлопал друзей по плечам, поговорил с желающими, выпил немного, пошёл в корпус альф, чтобы переодеться. Он попросил Джошуа, парня из отряда капитана, чтобы он оставил пещеру не заблокированной. С нижнего яруса Том сам откроет и закроет её, вытащив аквабайк. Тот был одним их тех, кто хотел ссылки Лиферса, поэтому сразу согласился. Он взял всё необходимое, проверив канистру бензина. Скрученную наволочку – самодельный рюкзак – Том перекинул через плечо. Когда он уже стоял с байком у створок пещеры, его окликнул Билл. Он сбегал по лестнице очень взволнованный.

- Что ты делаешь? – спросил, как будто не понимал.

- Уезжаю.

- Куда, в Гефест? Ты не доберёшься! У тебя не хватит бензина, ты утонешь или тебя сожрут морские твари.

- Это лучше, чем ждать тут, пока припрётся Джон с его папенькой и не разгромит весь Арес!

- Нет, - Билл всплеснул руками, - не лучше. Голосование уже было, мы дадим отпор! Ты нужен здесь! – омега говорил с чувством, будто сам в этом верил.

- Ох, Билл, - Том примостил байк к стене пещеры, потерев лицо, стараясь снять усталость, - давай не будем притворяться. Ты знаешь, и я знаю, что ты мой. Мы чувствуем друг друга, порой твой запах настолько сильный, что я еле сдерживаюсь. Но ты ждёшь мужа. Со дня на день приедет больной на всю голову омега, у которого течка, как ядерная война. Без меня он не уедет, если я останусь. Лучше я сдохну по пути к Гефесту, чем струшу и буду так рисковать. Нет ни единой причины для того, чтобы я послушал тебя.

- Ты не прав, - он сделал шаг вперёд.

Цитрус дурманил, становилось душно. Запах залезал за пазуху, проникал под куртку, к майке, тянулся дальше, закрадывался меж прослоек ткани, пробирался в ботинки. И скручивал, сжимал, заковывал, как пружину, как плющ или лиана. Том тяжело задышал, глядя на омегу во все глаза. Тот смотрел отчаянно, будто решил ни в коем случае не дать альфе уехать. А потом что-то щёлкнуло. Цитрус попадал в самые глубокие потаённые места, будоражил, сводил с ума, залезал всё глубже и глубже, туманя разум. Руки сами потянулись к хрупким плечам, прижали их к себе. Губы слепо наткнулись на приоткрытый рот. И всё. Закрутилось. Том не мог контролировать себя, он целовал эти губы, которые отвечали, обнимал это тело, прижав к прохладной стене пещеры. На всё было наплевать. Был только этот поцелуй: колкий, жалящий, без нежности, торопливый, даже циничный. И губы в ответ вторили, упиваясь просто грубой лаской. Томас был окутан ароматом омеги, его будто завернули с головой в толстое одеяло. Он целовал, проникал внутрь, ласкал язык брюнета, оголяя кожу шеи, плеча. Оторвавшись, Томас прошёлся губами по подбородку, как в горячке, сам не понимая, что делает. Будто ему дали разрешение на это, помахали флагом. Он целовал скулу, местечко под ухом, глубоко вдыхал запах, чмокая шею, пока не дошёл до плеча, облюбовав изгиб. Он был бледный, нежный, пах вкусно. Билл застонал, выгнувшись.

- Скажи мне, что ты будешь моим. Не важно, как долго мне придётся ждать, - Томас шептал омеге на ухо, продолжая обнимать, ласкать его оголённую кожу пальцами. – Дай обещание, которое ты сдержишь. И я останусь. Останусь и буду смотреть на тебя, не прикоснусь, пока ты не попросишь меня сам, - Лиферс поцеловал брюнета за ухом. – Скажи, что ты тоже это чувствуешь, что я твой. Мой запах не просто нравится тебе, он тебя сковывает, как проникший яд в организм. Ты задыхаешься в моём присутствии, ты хочешь меня. – Томас шептал, теснее прижавшись к уже разгорячённому телу. – Хочешь, увлажняешься, ничего не в силах поделать с собственным организмом. У тебя пересыхают губы от одной мысли обо мне. Скажи, - альфа вновь поцеловал его, проглотив стон желания, прижавшись пахом, быстро обхватывая губы, чтобы насладиться этой лаской. – Скажи мне, Билл.