Вольт (СИ)

― Выглядишь встревоженным и сбитым с толку, ― поделился впечатлениями Лэй, взял чайник и наполнил свою чашку душистой ароматной жидкостью.

― Неужели?

― Именно. У тебя опять блестят глаза, знаешь? Только я сильно сомневаюсь, что это заслуга… гм… неважно. Как твой подопечный? ― Он занялся приготовлением новой порции кофе.

― Никак. Мне ни разу не удалось побеседовать с ним по скрипту и получить хотя бы минимум необходимой информации.

― Ты его больше не калечил?

― Я и раньше не калечил. Нет.

― Ну да, как же… Сюмин ведь говорил, что он очень необычный. Будешь и дальше работать с ним или сдашься?

― Ещё поработаю, ― задумчиво отозвался Хань. ― Попробую хоть одну беседу провести с толком. Как думаешь, у него есть… определённые склонности?

― Вряд ли, ― пожал плечами Лэй и сел напротив Ханя, загородив собой зеркало.

― Почему?

― Его травмы. С такими ― вряд ли. С ними он явно предпочтёт девушек, даже если не в восторге от них. Ну или…

Хань коротко кивнул и развивать тему не стал ― всё понял и так. Слова Лэя, в принципе, не противоречили поведению Чонина, да и сам Хань ожидал примерно такого прогноза от медика.

― Внезапный вопрос. Странно слышать его от тебя.

Хань ошарашенно уставился на вытянутую руку Лэя. На ладони темнел чип. Спустя минуту Хань сообразил, что это за чип, и почему Лэю вопрос показался странным.

― Зачем ты отдаёшь его мне?

― Затем, что не горю желанием показывать эту запись остальным, например? И на будущее ― советую тебе вспоминать о своём даре и больше так не прокалываться. И ты вообще в своём уме? Сюмин ведь говорил, что этот парень отнимает чужие дары с помощью прикосновения.

― Знаю. Ну, отнял бы он мой дар, а дальше что? Помимо этого надо суметь ещё выйти отсюда, и вот это у него вряд ли бы получилось. Он умный, сам прекрасно это понимает, поэтому ничего мне не грозило.

― Смотри, чтобы он не оказался умнее тебя, ― грустно проговорил Лэй и вложил чип в руку Ханя. ― Спрячь куда-нибудь или сломай.

― Не стоит так волноваться. Даже если другие это увидят…

― Ты когда в последний раз заглядывал в разум Сюмина, например?

― Я никогда туда не заглядывал.

― Напрасно. Попробуй заглянуть, тогда поймёшь, что Сюмину видеть эту запись не следует. И не просто видеть. Ему даже знать о ней не следует.

― Почему это вдруг…

― Если он узнает, этот мальчишка долго не проживёт. Поверишь мне на слово?

― Нет, пожалуй, ― буркнул Хань, но чип послушно раздавил в ладони, растёр обломки и сдул с кожи пыль. И потом Лэй вручил ему чашку с горячим кофе.

Хань пил кофе крошечными глотками и вспоминал. Не о том, о ком стоило бы. О Чонине. Тяжёлый взгляд, спутанные тёмные волосы, смуглая кожа, резкие черты… В нём не было ничего, что напоминало бы о… неважно. Равно как дерзость, упрямство, готовность идти на любой риск и непреклонность ― это тоже новое и непривычное. И не сказать, что он красивый, ― это называется иначе, но Ханю он казался именно красивым, неправильным, но всё равно притягательно красивым.

― Тебе обязательно было это делать? Или ты влюбился?

― Обязательно. И нет, не влюбился. ― Объяснять Лэю, как взбесили его выходки Чонина, Хань не собирался. И сделал он это действительно лишь потому, что так было нужно. Чтобы Чонина больше не тянуло на дерзкие эксперименты, чтобы у него не появлялось неудобных мыслей и фантазий, так досаждавших Ханю. Хотя Чонин досаждал Ханю самим фактом своего существования. Непроницаемые тёмные глаза, выразительные чувственные губы, строгие черты лица, руки с быстрыми подвижными пальцами… Он приковывал к себе взор без труда, на него хотелось смотреть, его хотелось разгадывать и приручать. Хотелось не влюбляться и не любить, а получить в собственность, чтобы оказаться в его руках, прикасаться, ощущать рядом, чтобы найти и никому не отдать. Неправильно и необъяснимо, но он сам по себе такой ― выбивающийся из отлаженной системы, весь неправильный и необъяснимый настолько, что Хань собирался снова поступить так же, как недавно. И соображение, что это глупо и попросту опасно, Ханя не останавливало. Довольно самонадеянно полагаться только на собственные силы и дар, не зная, что может ему противопоставить Чонин, но иначе не получалось. Ханю хотелось рискнуть.

― Обычно ты не поддаёшься эмоциям.

― Это не эмоции, ― отозвался он, хоть и не испытывал никакой уверенности в этих словах. Он сам старался поверить, что дело не в эмоциях, а в накопившихся фактах. Хань не первый год думал над системой работы “Дворца” и пытался изобрести вариант, где за каждую операцию не пришлось бы платить человеческими жизнями. И не первый год он пересматривал собственную систему обучения и воспитания, чтобы сделать её более свободной. Когда он только начинал работу над “Общим Доступом”, был идеалистом и свято верил в своё детище. Но нынешний он отличался от прежнего и понимал те доводы против “Общего Доступа”, которые озвучил Чонин.

Возможно, Хань даже согласился бы с Чонином во всём, но мешала гордость. Этот мальчишка сумел обойти его программу, удалить данные и научился работать с ОД. Вот с этим смириться было почти невозможно. Ведь Хань такой умный и гениальный, опытный, а Чонин всего лишь один из тех, кто даже не подозревал о существовании “Дворца” и истинном мировом порядке. Но как тогда? И почему? Никто не любит, когда его тычут носом в собственные промахи. И Чонин именно что натыкал Ханя носом в его же косяки.

Однако существовало желание Ханя изменить способ воздействия на реальность. И только поэтому он хотел продолжить обучение Чонина.

Потому что Чонин смог бы возвращаться всегда.

========== 7 ==========

► 7 ◄

Чонин не помнил, что ему снилось. Что-то невразумительное и мутное. Зато он помнил, как его сон изменился. Это походило на лёгкий ветерок, что лениво перебирал его волосы и скользил по лицу, оглаживая каждую чёрточку. Потом шее стало тепло; шее, плечам, и горячо ― на спине между лопатками. Чонин повёл плечами, неохотно сквозь дрёму отметив, что одеяло сползло со спины и сбилось складками на поясе. И только спустя целую вечность он понял, что тепло и горячо не просто так, а от прикосновений, чуть влажных и медленных, осторожных.

Он открыл глаза, немного полежал, а после приподнялся, оттолкнувшись руками от матраса, обернулся и встретил немного настороженный взгляд Лу Ханя. Спрашивать, что тот делает здесь, не имело смысла. И так всё понятно. Но, чёрт возьми, почему? А как же один всего лишь шанс?

Чонин покосился на горку одежды у матраса, но только покосился, потому что нужно вылезть из-под одеяла, чтобы одеться, и это заняло бы время ― из-за молний и пуговиц, которых было много, ведь на Чонине болтались цепи. И если бы он вылез, Хань обнаружил бы, что он спит вовсе без одежды. Весело…

― Завтрак принесут через два часа, ― сообщил ему Хань своим обычным голосом, мягким и спокойным.

― Ты рано сегодня, ― пробормотал Чонин, усевшись на матрасе.

― Я решил продолжить то, что удалось хорошо начать.

― В каком смысле? ― после долгой паузы решил уточнить Чонин.

― В прямом.

― Ты говорил, что даёшь всего один шанс, разве нет?

― Ты его не упустил, ― пожал плечами Хань. Наверное, лучше называть его Ханем даже официально? Собственно, если этот странный человек намеревался продолжить то, что “хорошо началось”, то у Чонина появлялись определённые привилегии. Например, право всегда звать наставника по имени. Конечно, всё это работало лишь в том случае, если Чонин будет играть дальше по заданным правилам.

Но Чонин пока не знал, хочет ли он вообще играть дальше. Он не изменил своих планов и собирался покинуть “Дворец”, однако есть ли иные варианты? Он их не видел. Либо воспользоваться шансом и попробовать осуществить побег с помощью ― вольной или невольной ― Лу Ханя, либо думать самому и воевать на два фронта. Хотя кое в чём Хань прав ― они уже один раз сыграли, и теперь глупо делать шаг назад. К тому же, Чонин не мог сказать, что ему не понравилось. Было странно, верно, но хорошо.