Cadmea victoria (СИ)

Уильям тянется к нему, приоткрывая губы, но не размыкая глаз.

- Открой глаза, - Уилл слушается и получает мягкий поцелуй, слабо улыбается в губы, с тихим вздохом отстраняясь, откидываясь на спинку дивана. Ганнибал садится рядом, обнимая Уилла за плечи и притягивая к себе. Уильям уютно устраивает голову на груди Лектера, совсем по-детски обнимая обеими руками, прижимается, вздыхая с облегчением. - Рассказывай… - голос не соответствует психотерапевтическим сеансам, да и Ганнибал не стремится смотреть Уиллу в глаза, позволяя ему прижиматься теснее.

Уилл рассказывает - сбивчиво, путано. И о Джеке, и об Алане, о пицце и пиве, о ночных кошмарах, о том, как хотел позвонить, и о том, как гулял ночью в парке. О том, как смотрела на него та женщина, и о том, как не смотрел ее убитый сын. О том, как спал в гостиной, и о том, как читал лекцию студентам.

Обо всем, что происходило, не заморачиваясь о хронологической последовательности.

В канве повествования тянется только одна постоянная мысль, почти крик, просачивающийся сквозь ткань кровавыми каплями: “Ты мне необходим”.

Лектер понимает, внимательно вслушиваясь в сбивчивую речь, мягко поглаживая затылок, путаясь пальцами в курчавых каштановых волосах.

Что-то из рассказанного Уилл повторит завтра на сеансе, о чем-то вспомнит за обедом и, может быть, улыбнется. Чего-то будет опасаться, засыпая. Но не долго. Мальчику должно быть спокойно - тогда спокойно и Ганнибалу.

Уилл замолкает, расслабленно скользя ладонью по его груди.

- Я не слышал, как ты вернулся.

- Наш сторожевой пес, кстати, тоже, - Ганнибал осуждающе смотрит на ретривера, а тот, прекрасно понимая, в чем виноват, прячет морду в лапы, стараясь взглянуть на Лектера как можно более жалобно. Но Ганнибала этим не проймешь, и он отворачивается от собаки, осуждающе качая головой.

Уилл расслабляется, выговорившись и успокоившись, жмется теснее, запрокидывает голову, подставляя губы и беззащитное красивое горло.

Ганнибал голоден - и голоден он во всех смыслах, кроме обычного гастрономического. Зубы достаточно жестко смыкаются на коже, оставляя на основании шеи быстро темнеющие следы, и Уилл гортанно стонет, резко вбирая в легкие воздух. Лектер чувствует свой голод и почти уже не контролирует его - слишком велика привязанность, желание и слишком сладкое оно, право собственности на этого податливого умного мальчика с невероятными, затягивающими глазами.

Уилл прикрывает веки и смотрит из-под ресниц, как всегда становясь невероятно пластичным, изгибается, откидываясь на диван, на локти, глаза блестят призывно, влажно. Ганнибал мог бы любоваться им часами, удерживая в состоянии сладкой предвкушающей истомы, но пока не делает этого, откладывая подобное развлечение на то время, когда ничто не сможет помешать ему наслаждаться подобным.

Голод не заглушишь простыми поцелуями - нужно чувствовать все тело; Лектер четко выверенным движением сдергивает с Уилла футболку, нетерпеливо пережидает долгое мгновение, пока Грэм вновь ложится на диван и, еле сдерживая себя, склоняется к желанному телу.

Не забывай контролировать себя.

Сначала запах. Ганнибал касается кончиком носа кожи у пупка и медленно поднимается выше, до груди, до мягкой нежной впадинки между ключицами, вдыхая, абстрагируясь от лишних приправ - собачьего ромашкового шампуня, духов Аланы, одеколона, купленного пару недель назад. Потом отметает более тонкие запахи - потухшие уже страх и беспокойство, дающие горький оттенок, прошедшие уже головные боли, вязкой кислотой оседающие на языке, оставляя для своего сознания только ноты возбуждения: пряного, острого, прекрасно оттеняющего запах самого Уилла.

Попробовать на вкус. Пройтись языком по чувствительной коже под ребрами, надавить пальцами на низ живота, вызывая сдавленный стон… Уилл нетерпеливо протягивает руки, касаясь шеи, но это не мешает. Осторожные нежные прикосновения, почти невесомые, но хаотичные. Уилл слабо сжимает ворот рубашки, отчаянно требуя снять.

Лектер тянет его к себе, раздевая, усаживает на свои колени, позволяя Уиллу самому справляться с костюмом. Но Грэму нравится такая перспектива - неспешно, изматывая и себя, и Ганнибала, обнажать красивое тело, часто касаясь губами кожи, водить пальцами, очерчивая контуры мышц, целовать шею… Шея - это самое чувствительное, самое отзывчивое, и только правильно коснувшись ее, можно заставить Лектера неконтролируемо застонать в голос. Уилл не злоупотребляет этим знанием. Не сейчас. Еще рано.

Ганнибал мягко скользит пальцами вдоль позвоночника, часто поглаживая поясницу, отчего Уилл гибко подается к нему, вскидывая бедра, наклоняясь, давая целовать, прикусывать мягкие губы хоть до крови. Лектер не пользуется возможностью - целует осторожно, тягуче, долго, забирая воздух и едва-едва давая вдохнуть новую порцию. Сильные ладони сжимают обнаженные бедра, контролируя, не давая сделать лишних движений.

Ганнибал смотрит в красивые глаза, кончиком языка касаясь изгиба покрасневших от поцелуев губ Уилла.

Войти в него легко - одним тягучим медленным движением, но перед глазами золотой россыпью стелется удовольствие, окрашенное привкусом скорого оргазма, и движения становятся резче, голоднее. Уилл стонет в ухо и очень часто подается бедрами в такт, упираясь ладонями в обивку дивана и сжимая так, что белеют костяшки пальцев. Закрывает глаза и жмурится, закусывая губы, - значит, близок, значит, вот-вот вскрикнет, обмякая в руках - Ганнибал замедляется, не без садистского удовольствия вслушиваясь в протяжный обескураженный стон.

Темные глаза распахнуты, но Уилл все равно немного щурится, ему непривычно без очков, вопросительное невнятное мычание рвется с губ, быстро порхают вверх-вниз ресницы. Ганнибал не спешит утолять голод - лучше подразнить немного, прочувствовать. Некоторые блюда нужно готовить на медленном огне.

Он кладет одну руку на поясницу своего любимого пациента, вторую мягко опускает на затылок - Уилл понимает без слов, склоняясь, касаясь губами чувствительного изгиба шеи.

Фламбе! Полить алкоголем и поджечь - сорваться в быстрый, полуживотный темп - Уилл приникает всем телом, задыхаясь от ощущений, дрожа, а Лектер стонет, отпуская себя - его мальчик знает, как нужно коснуться и что сделать.

Немного отойдя и найдя в себе силы наконец-то перестать прижиматься к Ганнибалу, Уилл касается губами уголка его рта, довольно мыча.

- Ты сильно устал с дороги? - в ответ Лектер поднимает потемневшие глаза, снова притягивает Уилла к себе, целуя.

- Не особо, - красивые губы украшает слегка ехидная, совершенно непрофессиональная улыбка. - Будем выяснять, чего ты боишься, в спальне?

Уильям хохочет, запрокидывая голову, и кивает.

========== Неуверенность ==========

- Я не могу понять потрошителя. Представляешь? Не могу…

Уилл любит работать в кабинете Ганнибала: расстилать свои бумаги по журнальному столику, расслабленно откидываясь в кресле и иногда заговаривая с Лектером или с самим собой, что почти одно и то же. Ганнибал в это время обычно или сосредоточенно выводит тонко заточенным карандашом четкие штрихи на дорогой бумаге, или пишет что-то, или читает. Уилл почти никогда не приходит в кабинет один - не чувствует себя спокойно наедине с делом потрошителя.

- Конкретнее? - Ганнибал неохотно отвлекается от какого-то справочника.

- Если бы я мог его понять, я бы его уже вычислил. Значит, я где-то ошибаюсь. В чем-то мое мнение о нем неверно, - Уилл с заметным раздражением отбрасывает бумаги на стол, отчего они слетают на пол. - Вот черт…

Пока Грэм собирает и рассортировывает упавшие листы, Лектер наблюдает за ним, постукивая пальцами одной руки по запястью другой.

- Может, пора составить о нем новое мнение?

- Да какое?! Черт…

- Не нервничай, Уилл, - Лектер снова говорит своим “психотерапевтическим” тоном. - Если одно мнение уже точно неверно, то пора составлять другое, возможно, с нуля.

- Мне не на что опереться. Не из чего составлять. Кстати, Джек все-таки добился своего.