Теплое дыхание (СИ)

========== Глава 1 Пролог ==========

За спиной раздаются шаги. Босые ноги мягко ступают по прохладному полу, и от предвкушения у Джона в который раз перехватывает дыхание.

Сладкая ноющая тяжесть мгновенно разливается внизу живота и горячим потоком устремляется по внутренней стороне бедер к кончикам пальцев ног.

Джон возбуждается даже от звука его шагов…

Он не оборачивается, продолжая засыпать в кофеварку свежие зерна, но сердце уже начинает свой сумасшедший галоп, и дрожат руки, и сохнет рот.

— Доброе утро, Джон. — Губы нежно целуют затылок, выдыхая в короткие русые волосы утренний жар. — Кофе?

— Да.

— Доброе утро…

А теперь самое долгожданное — руки. Они обвивают некрепко, почти нежно, теплые и ещё слабые после сна.

— Мешаю?

— Конечно.

Ладонь легко касается шеи, поглаживая и задерживаясь ненадолго. Тоже теплая.

Жар в паху уже невыносим, и это пугает. Так будет всегда?!

Ладонь исчезает с шеи, и становится сиротливо и холодно.

Джон пытается облизать пересохшие губы, но во рту тоже сухо. Его жажда так сильна, так неутолима.

Хочу его, хочу!

— Очень хочу кофе.

— Очень хочу тебя.

— Прямо сейчас?

— Всегда.

Тихий, довольный смех.

Умираю, так хочу его.

Руки уверенно увлекают к столу и мягко укладывают животом на столешницу, и пылающий от возбуждения член упирается в ребро стола.

Хочется немедленно потереться им о поверхность, чтобы хоть как-то уменьшить давление крови. Сладкие волны одна за другой прокатываются по затрепетавшему телу. Ещё и ещё. Бесконечно.

Руки гладят спину, едва касаясь, порхают, и от этого почти незаметного касания поясница сладострастно изгибается, а член вдавливается в ребро стола ещё сильнее. Он так переполнен и тверд, что терпеть это уже невозможно.

Ладони спускаются к ягодице, и Джон стонет в согнутые в локтях руки, стонет без перерыва, мелко дрожа и тяжело выдыхая воздух.

Снова легкий смешок.

— Ты ненасытен.

Ответить нельзя, невозможно, немыслимо.

Голоса нет, нет дыхания, куда-то исчезло сердце, и лишь жаркое давление крови, переполняющей набухшие вены — сожми его, Шерлок, сожми со всей силы, или я просто умру.

— Джон… Джоон…

Легкие брюки скользят и падают на пол, кожа бедер и ягодиц некрасиво покрывается мурашками.

Джон замирает от прикосновения горячих губ и их теплого дыхания, чувствуя влажный язык в ложбинке; руки накрывают пах и наконец-то сжимают.

Крик удержать невозможно, и он хрипло вырывается из пересохшего горла…

… Джон прокручивает эту картину в затуманенном страстью сознании снова и снова, каждый раз добавляя дополнительные детали, но неизменным всегда остается только одно: Шерлок сжимает его член всё сильнее, двигая ладонью, томительно гладя, лаская головку пальцами, распределяя по ней обильную скользкую смазку.

Джон уже не притиснут к столу, он стоит, прижимаясь спиной к животу и груди Шерлока, и Шерлок шумно дышит, обдавая теплом затылок.

Сперма выходит толчками, вязкая, белая, остро пахнущая, и немыслимое блаженство на время лишает воли и разума…

…Джон лежит на боку, обхватив руками прижатые к животу колени, словно пытается в этом кольце спрятать больную душу.

Его узкая кровать так огромна для него одного!

Никогда этого не будет.

Ничего не будет.

Никогда.

========== Глава 2 Объятие ==========

Им хорошо жилось. Более того, это был настоящий союз — прочные, неразрывные узы двух созданных друг для друга людей. Они ссорились не менее трёх-четырёх раз в неделю, ещё чаще бывали друг другом недовольны, каждый по-своему выражая это недовольство — Джон ворчанием, Шерлок брюзжанием и сарказмом.

Бывало, они не виделись целыми днями, не созванивались, не писали сообщений, но каждый из них знал совершенно точно, что в конце беспокойного дня оба окажутся на Бейкер-стрит. И будет поздний или ранний ужин, в зависимости от того, где их носило весь день, вернее, где носило Шерлока Холмса, и они расскажут о себе всё, или почти всё…

Но постепенно дней, когда они не были вместе, становилось всё меньше. Они уже друг в друге нуждались, скучали, и оба спешили домой, если жизнь или работа на время разводили их в разные стороны.

Они становились родными.

Иногда Джону казалось, что он знает Шерлока всю свою жизнь, и лишь на время они потеряли друг друга из виду, а теперь снова соединились в этом неразрывном союзе.

Он был уверен, что Шерлок чувствует то же самое. Более того, Джон с удивлением понимал, что Шерлок привязан к нему едва ли не больше, чем привязан к нему он сам. Его потребность всегда видеть Джона, говорить с ним была уже так велика, что порою напоминала плен.

Но Джон не возражал.

*

Всё изменилось быстро и неожиданно.

Джон не понимал, как такое могло случиться, и о чем он думал, делая это. Но странный порыв уже имел место, и нельзя было повернуть назад…

Он обнял Шерлока — всего ничего, но объятие это было… неправильным.

…Шерлок вошел в гостиную, принеся с собой запах вечерней свежести. Капли густого тумана бриллиантово-ярко блеснули на его волосах. Он был возбужден и непривычно весел. И так потрясающе, так невыносимо красив, что Джон подошел и обнял.

Рука медленно прошлась по спине, скользнула на поясницу и несильно, но ощутимо прижала подвижное тело. И стало жарко…

Шерлок посмотрел изумленно и смущенно пробормотал: — Гм… Это весьма неожиданно.

Джон и сам был не менее изумлен, не знал, что ответить, и только пожал плечами:— Обычное проявление человеческой радости. Ты болтался где-то весь день. Я беспокоился. Ждал.

— Меня не было дома пару часов… А впрочем, я рад, что ты меня ждал с таким нетерпением.

Они ещё немного пошутили над странным порывом Джона, потом ужинали, пили чай, разговаривали — обычный вечер двух близких людей, давно живущих бок о бок. Достаточно лишь намека, и один уже знает, что нужно другому, соль или…

В тот вечер Джон впервые произнес про себя это: «… или поцелуй».

Соль или поцелуй.

И снова ему стало жарко.

Мысль не отпускала, прокрадывалась в подсознание и там пыталась надолго устроиться. Джон отгонял её, как только мог, но от этого становилось лишь хуже. Мысль овладела им, проросла в нем мгновенно, пустила корни и осталась, притягивая к себе другие, такие же неуместные, странные мысли.

Соль или поцелуй…

Руки помнили прикосновение — влажное от тумана пальто, изящное тело, гибкая поясница, на которой его ладонь так уверенно задержалась.

Снова и снова, до одури пугаясь нахлынувшего наваждения, Джон представлял, как его руки ныряют в расстегнутое им же пальто, и прижимаются к теплому, почему-то голому телу.

«Господи, что со мной?! — паниковал он, не в силах справиться с вихрем эмоций и желаний. — Это же Шерлок! Мы вместе уже сто лет! Сто лет я знаю его и… Что, черт возьми, что?! Люблю?.. Люблю».

========== Глава 3 Горький мед ==========

Любить Шерлока было мучительно. Ещё мучительнее было прятать эту любовь глубоко в своем сердце. Джон тяжело осознавал произошедшую с ним катастрофу. Несколько дней он пытался скрывать от себя самого так нежиданно обрушившуюся любовь, но произнесенное слово стало волшебным ключом, открывшим все потаенные двери его души. Они распахнулись, и на волю мгновенно вырвалось всё, что, оказывается, зародилось в Джоне очень давно, возможно, с первой же встречи: болезненное влечение, зависимость, невозможность дышать, если рядом не было Шерлока…

Но допустить унизительной слабости Джон не мог.

Надеяться ему было не на что, это он хорошо понимал.

Шерлок… Шерлок… Он был бесконечно далек от переполнявшего Джона горения. Деятельный, жадный до всего нового и необычного, стремительно несущийся по жизни, одержимой только одной-единственной страстью — жаждой познания.

Джон тонул в самом себе.

Шерлок же просто жил, независимый и свободный в своем неумении и нежелании кого-то любить. Рядом с таким Шерлоком любое проявление чувств обернулось бы крахом. Джон это хорошо понимал.