Османские страсти (СИ)

========== Ибрагим ==========

Ибрагим-паша, хранитель султанских покоев, стоял у входа в спальню повелителя и нетерпеливо притоптывал, словно сытый конь перед походом. Сложившаяся ситуация давно начинала ему надоедать. Уже столько месяцев он мечтал попасть в постель к повелителю, но все было бесполезно. Султан полностью зациклился на своем гареме, особенно на одной русской потаскухе - Хюррем, с которой проводил все ночи.

Что только хранитель не делал - и занимался с Сулейманом государственными делами, и ездил на охоту, на скрипке ему играл, стихи читал, мылся с ним в хаммаме, при этом поворачиваясь к султану своим белым и упругим задом, ничего не помогало.

- Мы с тобой друзья и братья, - любил повторять султан, - ты мне очень дорог, Ибрагим. Я доверяю тебе свой гарем, свои покои, и нет человека для меня ближе, чем ты.

Лучше бы доверил свою койку, вот это было бы дело! Но сегодня, разгоряченный и возбужденный, Ибрагим решил положить конец этому безобразию и попасть к властелину в постель.

Он чутко прислушался к гулким шагам. Несется, русская ведьма, как боевой слон, не остановить. Ибрагим приосанился и принял невозмутимый вид, запахнув полы своей одежды так, чтобы скрыть выпирающий через штаны возбужденный член.

Появилась, несется по коридору, а за ней четыре рабыни, ее свита.

Хюррем была великолепна, облаченная в золотое платье. Корона на голове султанши была такая огромная, что, казалось, задевала люстры. При каждом движении титьки ее колыхались, как желе, готовые выскользнуть из глубокого выреза платья, рыжие волосы разметались, а синие глаза полыхали от гнева. Она остановилась перед хранителем и небрежно, на миг, склонила голову.

- Паша…

Он тоже слегка поклонился.

- Султанша…

Они обменялись символическими любезностями и пронзили друг друга взглядами, полными застарелой, взаимной ненависти. Хюррем шагнула вперед и приперла его к стене своим пышным бюстом.

Ибрагим невольно сглотнул слюну, заглядывая в глубокий вырез. Ее груди торчали вперед, словно перезрелые дыни. Нет, женщины ему не нравились, но он признавал, что эта шлюха достойна того, чтобы оказаться в гареме властелина мира и обворожить султана. И опыта поднабралась по дороге в Стамбул. Во всяком случае, так рассказывали моряки, которые имели ее во все дыры, во время их длительного морского путешествия.

Хюррем злобно прищурилась и прошипела Ибрагиму в лицо:

- Прочь с дороги, паша. Султан ждет меня.

- Повелитель занят, - медовым голосом, полным ложного почтения, заявил хранитель. - Тебя никто не звал. Иди в свои покои. Позовут - придешь. Если говорят - уходи, то уходи, Хюррем-хатун.

- Да как ты смеешь! - еще больше озлобилась потаскуха. - Не стой на моем пути, иначе я сравняю тебя с землей!

Она еще сильнее подперла Ибрагима своими титьками, воинственно выпятив их вперед.

- Знай свое место, хатун, - как можно более спокойно проговорил паша. - Иди и занимайся своими детьми.

- Я - любимая наложница султана! - она начала терять терпение. - Это ты знай свое место, Ибрагим-паша! Я тебя уничтожу! Сегодня ночью повелитель будет мой!

- Наивная, - усмехнулся Ибрагим, - сегодня ночью повелитель будет мой. И ты ничего не сможешь сделать!

Хюррем задохнулась от возмущения, а потом схватила хранителя за халат.

- Ах ты ж ублюдок, пошел вон, сегодня я буду трахаться с султаном!

Она напирала, пытаясь лягнуть его коленом в причинное место. Ибрагим принялся отпихивать ее от себя, вцепившись в ее рыжие, растрепанные космы.

- Отцепись от меня, хабалка, убирайся, султан тебя не хочет. Ты ему надоела, дай хоть ночь отдохнуть повелителю, ненасытная ты дырка!

Сюмбюль-ага, главный евнух, управляющий гаремом, стоял, прижавшись к стене, наблюдая за дракой хранителя покоев и любимой наложницей султана, а потом робко пискнул:

- Хюррем-султан, позвольте проводить вас до ваших покоев…

- Заткнись, никчемный ты пидорас! - взвыла Хюррем в ярости, а потом снова обрушила свою злость на Ибрагима. - Султан мой! Мой! Кто ты такой? Ты не можешь указывать мне, что делать!

- Давай, давай, катись отсюда, - со смехом сказал ей хранитель, - чеши в свои покои, русская проститутка, корабельная шлюха…

Сюмбюль-ага потащил разъяренную Хюррем по коридору, та яростно вырывалась и не переставала орать:

- Будь ты проклят, Ибрагим-паша! Я тебя уничтожу! Я обрушу весь этот дворец на твою голову!

Ибрагим с облегчением вздохнул, еле отбившись. Кошмар какой-то. И каждый раз вот так, спасибо хоть евнух сегодня помог усмирить эту нимфоманку, не бесплатно, естественно.

Ибрагим поправил на себе халат и ступил в покои повелителя мира. Сулейман сидел на своем диване и читал книжку при свете свечи. Вернее, рассматривал картинки, так как букв он не знал и читать ни хрена не умел.

- Где Хюррем? - приятным баритоном спросил он у Ибрагима. - Она явилась?

Далась ему эта Хюррем! Как будто в таком огромном дворце мало других дырок, готовых служить султану!

Ибрагим почтительно склонил голову.

- Я посылал за султаншей, мой повелитель, но она не может сегодня посетить вас…

- Почему?

Брови Сулеймана грозно сдвинулись и он оторвался от своих картинок. Ибрагим лихорадочно соображал, надо было срочно придумать какую-то вескую причину, почему не смогла прийти любимица повелителя.

- Она… Ах, да, у нее… Критические дни. Да. Дни красной армии. Течка. Ну, в общем, вы поняли, повелитель.

У Сулеймана приоткрылся рот, такого поворота событий он совершенно не ожидал. Некоторое время он напряженно думал, уставившись в одну точку и поглаживая ладонью свою окладистую бороду.

- Тогда… Пусть придет моя рабыня Махидевран. Или, как там ее зовут? Да, Махидевран. Такая худая, вечно зареванная, которая родила мне шехзаде Мустафу. Позови ее.

Ибрагим поспешно поклонился.

- Как прикажет благородный падишах!

Он вылетел из покоев. Далась же Сулейману эта старая, тощая кляча, Махидевран! Султан ее уже лет десять не вспоминал, а сейчас вдруг вспомнил. Внезапно Ибрагима осенила гениальная идея, с которой он поспешил к султану.

- Великий падишах! - Ибрагим поклонился, чуть не до земли. - Смею напомнить вам, что вы сами вчера приказали Махидевран-султан отослать вместе с шехзаде Мустафой в санжак, в качестве наказания за то, что она пыталась отравить вас, меня и весь ваш гарем.

- Как это возможно? - возмутился Сулейман. - Моя наложница пыталась меня отравить? Почему мне об этом ничего не известно?

- Я немедленно проведу расследование, повелитель, - кротко сказал Ибрагим и замер в ожидании дальнейших приказов.

Сулейман грозно хмурился, потом уставился в книжку, на странице которой была изображена голая баба.

- Пусть все виновные, кто бы они ни были, будут наказаны! - вскричал султан. - Так… А кого же я сам буду наказывать сегодня ночью?

- Накажите меня, повелитель! - заюлил Ибрагим. - Давно пора. Я так хреново вам служу…

- Погоди. Ты - мое доверенное лицо, я очень тобой дорожу.

Вот же черт! Ибрагим был готов плюнуть от злости и досады.

- Тогда приведи мне любую рабыню из моего гарема! - распорядился Сулейман. - И скорее, а то у меня скоро яйца лопнут, честное слово. Повелитель я или чмо, в конце концов, из конца в конец?

- Повелитель, - мгновенно нашелся Ибрагим. - Вы должны кое-что знать…

- Говори! - гаркнул султан, уже не ожидая ничего хорошего.

- В гареме - чума, - продолжал хранитель, - наложницы покрываются черными пятнами и мрут, как мухи.

- Как это возможно? - вскричал Сулейман. - Почему мне не доложили?

- Так они только сейчас стали дохнуть, мой султан, - лепетал Ибрагим. - Но я проведу самое тщательное расследование, и все виновные будут наказаны!

- Пусть всем, кто болеют чумой, отрубят головы, кто бы это ни был, даже членам моей семьи! - распорядился Сулейман.

Он опять замолчал и беспокойно заерзал, очевидно, падишаху невыносимо хотелось трахаться.