Аквариумная любовь

— Милый, давай лучше поспим.

Он отстраняется от меня:

— Спокойной ночи.

— Ну, не обижайся…

— Я не обижаюсь. Просто ты не даешь мне доставить тебе удовольствие. А потом еще удивляешься, что ничего не чувствуешь.

— Что значит «ничего не чувствую»?

— Ну, ты же никогда не кончаешь…

— Ох, Йоуни.

Я крепко обнимаю его и провожу рукой по его жестким волосам. Еще не хватало, чтобы он начал в себе сомневаться.

— Поверь, сейчас для меня это не важно. Я знаю, ты прав и со временем все изменится.

— Угу.

Я глажу его до тех пор, пока он не засыпает. А у меня появляется дурацкое чувство, которое сопровождает меня всегда и во всем — чувство вины. Я виновата. Виновата в том, что теперь Йоуни чувствует себя неуверенно. Мне нужно было позволить ему сделать все так, как он хотел. Я могла бы изобразить возбуждение, притвориться, в конце концов. Меньше всего на свете я хотела его обидеть. В то же время я чувствую, как во мне начинает расти раздражение, ведь в начале нашего знакомства Йоуни производил впечатление человека, у которого не бывает проблем в постели.

Просыпаюсь — его нет. На подушке записка. «Доброе утро, свет очей мой. Ушел на работу. Но если ты думаешь, что избавилась от меня, то ты ошибаешься. Да, кстати, твоя киска благоухает просто божественно. Твой Котяра».

Я иду на кухню выпить воды. Из комнаты Ирены доносятся странные звуки. Первое, что приходит мне в голову, это что кто-то задыхается. Я подкрадываюсь к ее двери. Она приоткрыта.

Я осторожно заглядываю внутрь. Ирена сидит верхом на каком-то длинном смуглом мужчине. Он держит ее за бедра, подбрасывая то вверх, то вниз. Ногти Ирены впиваются в спину мужчины, клочьями сдирая с нее кожу. Из ее горла вырывается прерывистый стон.

На ее лице такое выражение, словно она готова в любой момент вцепиться ему в горло. Я, как завороженная, наблюдаю за этим душераздирающим действом и прихожу в себя только тогда, когда Ирена издает страшный вопль, обхватив дрожащими руками мужчину за шею. Я разворачиваюсь и, обескураженная увиденным, плетусь к себе.

7

Передо мной широкая дверь. Она заперта. На двери висит темная железная колотушка. Я стучу и терпеливо жду.

Дверь открывает молодая женщина с узким лицом. На ней темный шелковый балахон. Она пристально смотрит на меня, затем впускает в дом.

Длинный мрачный коридор. Я иду следом за женщиной. Я вся дрожу от нетерпения. Коридор заканчивается большим светлым залом. Искрящаяся хрустальная люстра, звон бокалов, приглушенный смех.

Женщина-мулатка ведет меня в центр комнаты и хлопает в ладоши.

Все поворачиваются и смотрят на меня.

— Кого ты хочешь? — спрашивает она.

Я оглядываюсь. В комнате одни женщины. Они смотрят сквозь меня своими рыбьими глазами. В дальнем углу стоит коренастая темнокожая женщина.

— Вон ту, — говорю я и указываю на нее.

Женщина медленно подходит ко мне, берет меня за плечи и сильно сжимает их. Ее лицо покрыто толстым слоем косметики, губы на нем — словно темно-красные надрезы.

Маленькая комната с приглушенным светом. Женщина закрывает дверь на ключ и поворачивается ко мне. Открытый ворот темно-зеленого, как мох, бархатного костюма. Длинная цепочка с медальоном, струящаяся по голой шее. Из соседней комнаты доносится шепот, а потом вдруг слышится отчаянный крик.

Женщина хватает меня за волосы и одним движением швыряет на стул. Она резко задирает мне юбку, и я чувствую, как что-то твердое и холодное касается моей кожи. Металлическая труба? Рукоятка ножа? Клизма?

Неожиданно этот предмет заталкивают в мой задний проход. Нестерпимая боль пронзает мое тело! Я кричу, хватаюсь за спинку стула, кричу еще сильнее и чувствую, как миг за мигом все больше и больше превращаюсь в ребенка, и когда металлический предмет доходит до конца, я уже просто орущий младенец. Боль пульсирует во мне, меня охватывает дрожь, и теплая волна накрывает меня с головой. Я плачу, а женщина гладит меня по голове, и я пытаюсь сказать ей что-то, но не могу. Я больше не в состоянии сказать ни слова и издаю лишь слабый беспомощный писк.

Я просыпаюсь вся мокрая от пота и лежу поджав ноги. Надо мной склоняется Йоуни. Солнце светит мне прямо в глаза. На дворе полдень.

— Что случилось? Тебе приснился кошмар?

— Нет. Я испытала оргазм.

— Что?!

Я натягиваю на себя одеяло и заворачиваюсь в него. Облизываю сухие губы. Я никогда раньше не испытывала оргазма во сне.

— Ты видела сон?

Йоуни с расстроенным видом садится на край кровати и пытается закурить.

— Угу…

— Какой? О чем он был?

Я задумываюсь — в журнале «Ева» как-то писали, что надо делиться с партнером своими сексуальными фантазиями, что это якобы сближает партнеров. Откровенность помогает выстроить более крепкие отношения. Но потом вдруг вспоминаю: в журнале «Два плюс» психиатр, отвечая на вопросы читателей, сказал, что сексуальные откровения часто приводят к разрыву отношений.

— Ну, в общем… я была в борделе.

Йоуни с интересом смотрит на меня.

— Шлюхой?

— Нет.

— Тогда кем же?

— Клиентом.

— Расскажи.

Йоуни гасит недокуренную сигарету и устраивается поудобнее на кровати. И я рассказываю ему свой сон. Это оказывается ужасно сложным делом. Сначала я не знаю, с чего начать, потом опускаю некоторые детали, а под конец уже выкладываю ему все подряд.

— Прекрасно, — говорит Йоуни и в ту же секунду входит в меня.

— Представь, что ты там, в борделе, — продолжает он, яростно двигаясь во мне. — Говори об этом, меня это возбуждает…

И я говорю. Теперь это уже совсем не трудно, и даже кажется, что так было всегда. Я говорю до тех пор, пока он в изнеможении не падает рядом со мной. Он смотрит на меня, и мы начинаем смеяться.

— Теперь, когда у обоих все в порядке, можно пойти погулять в город, — предлагает Йоуни, но вдруг замечает изменившееся выражение моего лица. — Ну, что теперь?

— Ничего. Дурацкое ощущение…

— Почему? По-моему, все прошло чудненько.

— Чудненько?

Это слово звучит ужасно пошло.

— Да, а что?

— Тебя завела вся эта история?

— Ну… не столько сама история, сколько то, как ты ее рассказывала. У тебя был такой чувственный голос…

Мне становится смешно. Я даже слегка разочарована. Я никогда никому в жизни не рассказывала о своих фантазиях, и вот теперь рассказываю ему, а он говорит «чудненько», и завела его даже не сама история, а мой голос.

— Ты часто представляешь себя с женщинами?

— Нет, не часто.

Мне было десять, когда я впервые увидела в порножурнале фото лесбиянок. Никто до этого не рассказывал мне, что такое бывает. Там на центральном развороте была женщина с обветренной кожей, в очках и ежиком на голове, и подпись: «Здоровой лесбиянке мужчина не нужен». А дальше шли фотографии двух коренастых обнимающихся женщин, которые собирались зарегистрировать свои отношения где-то за рубежом. Туула и Райя. Обе они были похожи на зверских убийц с мотопилой.

— Не часто, — повторяю я.

— А другие фантазии у тебя бывают?

— Бывают.

— Расскажи.

«Расскажи». Это звучит так, словно он просит меня рассказать какой-нибудь анекдот.

— Твоя очередь, — говорю я. И тут он смущается.

— У меня не бывает интересных фантазий…

— Все фантазии интересные. Вспомни хотя бы одну. Какой-нибудь маленький эпизод.

Задумавшись, он закуривает.

Потом переводит дыхание.

— Ну, например, я представляю себе, что я крутой моряк, который ходит в бескозырке и поет девушкам песни под гитару.

— Прекрати паясничать.

— Ну вот, уже и пошутить нельзя.

— Нельзя.

— Ладно. Ну, иногда я представляю, что занимаюсь любовью с какой-нибудь женщиной или что она берет у меня в рот.

— И кого же ты представляешь? — воодушевляюсь я.