Это было у моря (СИ)

Сансе было все равно. Если норовистый конь хорошенько лягнет ее, может, она упадет, умрет и тогда не надо будет выходить замуж… Может, стоило сразу сесть на Неведомого?

Они подошли к последнему стойлу. Оттуда на Сансу смотрела серебряная лошадь. Такую Сансе еще видеть не приходилось. Темная спина и грива переходили в серый, отливающий металлом, оттенок к брюху и ногам. Лошадь покосилась на служащего, потом на Сансу, потом опять на служащего и повела ушами.

— Вот вам яблоко, мисс. Попробуйте покормить эту упрямицу. Если возьмет — можете смело не ней ехать…

— Какая красота… Откуда она?

— У нее трагедия. У лошади. Девочка, ее хозяйка, упала с нее во время прыжка через поваленное дерево. Девочка погибла. Кобылу продали. С тех пор малютка стоит тут у нас и грустит. Похоже, она запомнила, что случилось. Часто не ест. Еду берет не у всех. Но если берет, то, значит, и дает себя выгуливать.

— А как ее зовут?

— Пташка.

— Пташка?

Санса грустно улыбнулась.

— Тогда она мне точно подойдет. Смотрите, ест…

Лошадь сжевала половинку яблока и теперь вопросительно смотрела на Сансу, ожидая следующую порцию лакомства. Санса засмеялась.

— Оседлайте мне эту Пташку. По-моему, мы с ней друг друга поняли…

— Хорошо, мисс. Подождите, я принесу седло и шлем.

Служащий вышел из конюшни через служебный вход. Санса гладила Пташку по темной гриве. Та тихонько фыркала, раздувая ноздри.

— Ты хорошая девочка, правда, Пташка?

— Пташка?

Санса обернулась. На конюшни зашел Сандор. У него было странное выражение лица, словно он что-то мучительно обдумывал, но делиться этим не хотел. Что ж, они были в равных условиях. Интересно, что у нее самой написано на лице?

— Ты пришел?

— Приехал. На хозяйкином треклятом кабриолете.

— И что сказала тетя?

— Ничего не сказала. Она меня еще не видела. Вон они, фотографируют Томмена на коне на лужайке. Когда это они успели его пересадить с этого бочонка? И то дело. В кои-то веки Серсея обратила внимание не только на старшенького…

— Томмен очень гордился собой. Он хороший мальчик. Хотел тебе рассказать. По-моему, он тебя любит… Мы с ним поболтали и…

— И?

— Да ничего. Просто хороший славный мальчишка. Как мои братья…

— Сколько у тебя их?

— Трое. Старший и два младших. Я так по ним скучаю!

— Понятно.

— Послушай, Сандор… Нет, ничего. Можешь меня обнять?

— Ты с ума сошла? Нас же увидят. Вон, там Серсея на лужке. И Бейлиш… Зачем, кстати, ты с ним таскалась по берегу? И ты что, купалась перед ним? Ты разве не видишь, как он на тебя смотрит?

— Наплевать. Пусть видят. Пусть смотрит. Хоть бы и Бейлиш. Клала я на Бейлиша! Обними меня и все. Или я сама.

— Ты сегодня какая-то бешеная. Такой ли я оставил тебя на берегу? Это все этот Мизинец…

— Кто?

— Ну, Бейлиш. Не ходи с ним больше. Он очень опасный, этот тип.

— Зачем мне Бейлиш, если у меня есть ты?

Он подошел к ней и неуверенно обнял ее за плечи. Нервно оглянулся.

— Пташка, ну зачем?.. Так глупо. Ты представляешь себе, что будет, если нас тут застанут в таком виде?

— Я тебе сказала, мне плевать. Застанут, может, и лучше будет.

— Ты сумасшедшая.

— Верно. Время слишком вплотную к нам подобралось. Я больше не хочу его тратить, понимаешь? Смотри…

— Что это?

Санса вытащила из узкого кармана бриджей что-то помятое.

— Листок акации. Видишь, он пожелтел. Осень…

— Ну, и что? Тоже мне, трагедия! Ну, акация. Ну, осень.

— Я не хочу.

— Что, осень?

— Да. И еще.

— Что еще?

— Нет, ничего. Не болтай.

На этот раз Пташка сама потянулась к нему, сама нашла его губы своим ртом. Дыхание ее заранее уже было неровным, словно она пробежала милю. Теплой ладонью она скользнула ему под воротник… Боги…

— Прекрати…

— Нет. Хочешь - останови меня. Но сама я не перестану.

— Зачем? Зачем здесь, сейчас?

— Мы слишком много думаем о других. Слишком мало — о себе. Просто молчи. Я тебе не нравлюсь?

— Что ты несешь чушь? Я уже весь вспотел от твоих игр.

— Тогда что же ты споришь?

— Уж очень место неподходящее. Могут же прийти.

— Я тебе уже в третий раз повторяю: мне — насрать.

— Но мне не насрать. На тебя, в частности.

— Тогда люби меня. Сейчас. Как можешь.

— Не буду. Нельзя это делать по команде. Я же и забыл — я Пес. Должен, да?

Санса отошла от него.

— Ладно. Проехали. Мы поговорим об этом потом.

Она вывела серебряную лошадь из конюшни. Во двор спешил служащий с седлом в руках.

— Сейчас, мисс, мы все быстро наладим.

— Да, поторопитесь. Я не хочу отстать, как в прошлый раз.

Пташка, прищурившись, бросила на Сандора, все еще стоящего у пустого стойла, странный, печальный взгляд.

— Вы ведь не хотите отстать, мистер Клиган? Если нет, то шевелитесь. Время не ждет никого. Оно просто уходит. Совсем.

Пташка взяла из рук служащего шлем, напялила его на свою рыжую голову. Опять подул ветер, она вздрогнула, переступила с ноги на ногу, и вдруг птицей взлетела в седло, слегка стукнула лошадь по бокам, и та пустилась вскачь, с места уйдя в галоп. Пташка даже не обернулась.

На его ладони все еще лежал желтый листочек. Сандор бросил его, но листочек повертелся в воздухе и прилип к его ботинку.

Клиган вздохнул и побрел искать для Неведомого седло.

========== IV - 3 ==========

Я двигаюсь в сторону От,

И больше никто со мной не идёт,

Никто не поёт о том, что никто,

Кроме меня, не движется

В сторону От.

Всё шито-крыто у тех, Кто,

Они запивают железом слова,

Их экскаватор шагает вперёд,

Их бронепоезд, увы, не идёт

В сторону От.

На клавишах снега танцует плеть,

Я иду спиной, чтобы не смотреть,

Чтоб не успеть, чтобы опоздать

К часу, когда они будут петь оду од

Стороне От.

Они забывают о том, что их ждёт,

Но они не забудут нажать на курок,

Xоть мушка сломалась и ствол не бьёт,

Они целят в цель, а не наоборот

В сторону От.

Кто-то идет В,

Кто-то идет К,

Кто-то идет На,

Кто-то идет Под,

Но никто не поёт —

Смотрите, она

Идёт

В сторону От.

Ольга Арефьева. Сторона От

Санса гнала лошадь вперед. Она проскакала мимо Бейлиша, стоящего во дворе, мимо Серсеи, Мирцеллы и Томмена, лениво ездящих по кругу в показушных позах. Как все это надоело: притворство, кривляние… Смотрите, какие мы удачливые, какие красивые, глядите и завидуйте — нашим улыбкам, нашим занятиям, местам, недоступным для вас, удовольствиям, которые вы никогда не познаете. Ничего, что улыбки слегка фальшивы, что занятия себя исчерпали, превращаясь из удовольствия в механическое сотрясание обмякшей плоти. Как дефибриллятор для покойника. Неужели нельзя просто делать, что хочется — раз уж у тебя есть такая возможность? Или единственное реальное развлечение для подобных этому семейству — это лишь подтверждение своего статуса? Как скучно… Лучше вообще не жить…

Вот Джоффри точно все знает про удовлетворение потребностей… Со своими ракетками. И еще и ее научит. Да уж, как пить дать.

Санса поймала себя на мысли, что ей все равно, в сущности, выйдет она замуж за Баратеона или за кого-то другого. Того, что ей хочется, она все равно делать не может, да ей и не дадут. И сама она себе не даст. Тогда какая разница? У Джоффри хоть денег больше. Продаваться — так задорого. И чтобы и семье был от этого толк. Но она покажет ему загребучие ракетки! Хватит изображать из себя цыпленка! Она не хочет быть птичкой! Пташки никому не нужны, это только видимость. Если все так складывается — пора растить клыки. Чтобы ее тоже боялись. Чтобы опускали глаза перед ней.