Разорвать порочный круг (СИ)

Бастард слегка опустил подбородок вниз и, метаясь взглядом с одного места на другое, молчал. Однако вскоре он, нахмурившись и принимая оборонительную позицию, произнес:

— Если Мандерли отдал мне людей, то, значит, они принадлежат теперь мне и я волен распоряжаться ими, как мне угодно. Не в этом ли смысл передачи мне войска? И я поступил бы с моими провинившимися воинами ровно так же, как и с полученными от лорда Белой Гавани. Так что здесь не так? Или я должен бегать к Виману за разрешением на отдачу каждого моего приказа его людям?!

Санса тяжело вздохнула и с умышленным спокойствием постаралась донести свою точку зрения до Болтона:

— Нет, Рамси. Говоря о том, что с войском нужно обращаться, как со своим, люди обычно имеют в виду то, что ты не станешь убивать подаренных тебе воинов по пустякам, за мелкие дебоши в подвыпитом состоянии, и уж тем более не станешь сжигать их на костре. Ты понимаешь?

Хранительница Севера внимательно посмотрела на Болтона и, видя его озадаченный вид и непонимания в глазах, сильно огорчилась. Почему он не понимал ее? То, о чем она говорила сейчас, понял бы даже ребенок.

Начавшая уже уставать от пока безрезультатного разговора Санса вдруг ощутила, что постепенно начинала терять терпение и сердиться, однако вовремя осознавала, что нельзя было давать волю этим эмоциям. Если она сейчас станет словесно нападать на бастарда, язвить ему и переходить на повышенные тона, то он в ответ ощериться ей и во веки веков не пожелает слушать ее нравоучения и колкости насчет его глупости. Тем более, Болтон не отказывался сейчас отвечать на задаваемые ему вопросы и просто-навсего не понимал того, что хотела донести до него жена, поэтому, рассуждала про себя девушка, смысла кричать и ругаться с ним никакого нет. Другое дело, что надо было сейчас быстро определиться, как вести разговор далее. И Санса, чтобы сбить напряжение и отвлечься от злосчастного Мандерли, решила подойти к вопросу с другой стороны. Она, как можно спокойнее и дружелюбнее, произнесла:

— Ладно, я вижу, что не понимаешь. Давай тогда попробуем по-другому, — она замолчала на мгновение, строя про себя вопрос, а затем медленно продолжила. — Ты не стал отрицать, что не знаешь, как следует просить прощения. Тогда скажи мне, когда ты в последний раз искренне просил у кого-нибудь прощения?

Повисла долгая тишина, в которой через какое-то время Рамси вскинул вопросительный взор своих голубых глаз с покрывала на жену и приподнял брови, не зная, что ответить. А пребывающая в одном из самых сильнейших потрясений за свою жизнь Санса, поначалу потеряв дар речи, в таком же молчании смотрела в ответ на него. Затем, потихоньку приходя в себя и понимая, что ей надо было что-то сказать, она обескураженно проговорила:

— Мне неудобно это говорить, но лучше бы ты сейчас соврал.

Развеселенный лорд Болтон с полуулыбкой на губах издал смешок и с интересом поглядел на нее, заинтриговано наблюдая за ее реакцией. Волчица же без всякого веселья переспросила:

— Это правда? И если да, то почему ты никогда не извинялся взаправду?

Бастард наигранно возвел глаза к потолку, будто вспоминая, не пропустил ли он где случай с извинениями, и, с неискренним огорчением глянув на Сансу, сказал:

— Да, правда, — он развел руками и продолжил, чуть качая головой из стороны в сторону. — Потому что я не вижу, за что я должен просить прощения.

Не придавая значения и не обращая внимания на кривляния Рамси, девушка потупила взор вниз и вновь призадумалась, что же делать с новым кусочком информации и возможно ли такое вообще. Если бастард никогда не просил искреннее прощения, то как можно было ожидать от него полноценных извинений перед лордом Мандерли? И если допустить, что Болтон не понимал сути извинений и причины для них, то что дальше? Попытки объяснить ему причину надобности извинений перед лордом Белой Гавани будут сродни объяснениям слепому, как нарисовать дерево. В то же время оставлять поднятую проблему ни в коем случае было нельзя, однако пока оставалось неясным, как можно ее было решить.

Санса уперлась локтями в колени скрещенных ног и, положив одну руку себе на затылок и отрешенно глядя на меховое одеяло, начала судорожно пытаться сообразить, как разрешить нелегкую задачу. Мысли в голову не шли, и вся ситуация казалась Хранительнице Севера безвыходной и вообще неслыханной. И чтобы облегчить себе работу, она решила отвлечься от Болтона и обратиться к пришедшему ей на ум сравнению. Если она сможет ответить на вопрос о незрячем, то сможет решить и проблему Рамси. И Санса вообразила у себя в голове слепца и начала пробовать придумать способы объяснить ему, как же рисовать дерево.

Одна идея пришла к Волчице и та, засияв от радости, перевела свой взгляд на Болтона и, переиначивая свою мысль на его лад, взяла в руки два листка пергамента и слезла с постели. Она уверенным шагом проследовала к столу, пододвинула один стул поближе к другому и, усевшись, обратилась к бастарду:

— Иди сюда, Рамси.

Болтон с явным интересом на лице присел возле Сансы на предложенный стул и с ожиданием посмотрел на нее. Девушка же перевернула к нему два письма и, пододвинувшись к нему ближе и привлекая его внимание к выведенному на пергаменте тексту, начала говорить:

— Давай я покажу тебе, что здесь не так и как следует написать, — Хранительница Севера взяла со стола перо и, указывая острием на первую фразу, вызвавшую у нее при прочтении неоднозначные ощущения, продолжила. — Смотри, вот здесь ты пишешь, что…

Если слепому невозможно объяснить, как же нарисовать дерево, то можно просто взять его руку в свою и множество раз сделать абрис, пока совершаемые движения не укореняться в памяти. Если Рамси не понимает, почему должен извиняться и как это правильно делать, то она разберет с ним допущенные ошибки, расскажет, как надо просить прощения, и напишет для него образец письма с извинениями.

○○○○○○○○○○

Когда поздно ночью ее голова коснулась мягкой подушки, вытянувшаяся на постели в полный рост Санса почувствовала невероятное облегчение и умиротворение. И хотя вторая половина минувшего дня стала для нее настоящим испытанием, однако, не смотря на усталость и ощущение, будто из нее выжали все силы, она чувствовала некое удовлетворение и гордость за себя и Рамси.

Разбор с Болтоном письма оказался поистине изнуряющим действом. Не зная с чего начать, девушка вслепую тыкалась то в одном направлении, то в другом, стараясь найти верный подход к бастарду и обучить его, как лучше выражать извинения в различных ситуациях. Однако к ее превеликой радости и удивлению Рамси её поучениям не противился, а скорее наоборот, отнесся с интересом, и старался всячески содействовать, и, в целом, был расположен ко всей этой затее довольно благосклонно.

Они просидели за письмом вплоть до самого ужина, пока Санса окончательно не уверилась, что все ее усилия прошли не зря и Болтон усвоил преподнесенный ему урок. Однако же на этом все не завершилось. Волчица, проведя несколько часов в близком общении с мужем, обрела обоснованное подозрение, что раз он не мог изложить свои извинения письменно, то и словесно он извиняться не умел. А принимая во внимание его… особенности, это умение было просто необходимо ему. Чего уж тут таить, Болтону можно было начинать извиняться перед всеми, едва ли войдя в покои. Просто так, на всякий случай… И Санса сразу же после ужина предложила ему продолжить и теперь обучиться принесению извинений при личном общении. Как позже оказалось, это задача выдалась намного более сложной, чем предыдущая, и им пришлось поработать над ней до глубокой ночи, притом отдача потребовалась с обеих сторон.

Особая трудность у Сансы была связана с тем, чтобы не только указывать бастарду, что он делал что-то не так, но и говорить что именно не так. Одно дело было править его словесные ошибки, другое — мимику и жесты, из-за которых возникало необычное чувство, словно извинялся он неестественно. Так, довольно часто она ощущала, что Рамси делал что-то неверно, но вот уловить что именно, не могла. И, чтобы облегчить им обоим задачу, она начала сама извиняться вслух перед Роббом, Арьей, мамой и папой, представляла их перед собой и искренне обращалась к ним. Болтон же должен был сначала наблюдать за ней, а затем повторять все сам. Эта тактика чуть помогла, однако его извинения все равно выглядели ненастоящими; мелкие, практически неуловимые движения глаз, неверное положение головы, противоречащая произносимым словам мимика — всё это, как позже поняла Волчица, и свидетельствовало о лжи. Но са­му ложь Хра­нитель­ни­ца Се­вера в тот миг не ви­дела, а лишь чувс­тво­вала нут­ром, из-за че­го не мог­ла ука­зать Рам­си на ошиб­ки. А затем тому пришла идея воспользоваться зеркалом, чтобы каждый мог видеть себя со стороны. Так и сделали.