Билет в один конец (СИ)

- Ты же любишь сырники? Сейчас будут сырники, - женщина пропускает последние фразы.

- Мисс Романофф, - давит Алиса, вставая за её спиной. – Зачем. Вы. Это. Делаете?

- Страдая, о смерти мечтают лишь избалованные неженки, - Романофф бьет пластиковой тарелкой по столу, и несчастная посуда только чудом остаётся цела. – Ты прошла через такой ужас и теперь строишь из себя святую мученицу, погибающую ради веры? Это вульгарная сентиментальность, убожество, дикий пафос и позор для тебя! Ты же не нытик, а сейчас ведёшь себя именно так! Ты пришла сюда сражаться, так и сражайся, как подобает! – Наташа практически кричит, теряя над собой контроль, что событие из ряда вон, но иначе нужной реакции не добиться. Не бить же её… или можно? - Хватит ныть! Заткнись и делай.

И, конечно же, Наташа совершенно не ожидает, что её обнимут, обовьют руки вокруг шеи и ткнутся холодным носом. И уж точно не ожидает, что сама потянется обнять, погладить по вздрагивающей спине, пересчитывая пальцами выступающие позвонки. Может, это было грубо, но это было правильно. Если Алиса та, кем себя считает, то она всё поймёт и сделает правильные выводы.

- Умеешь же ты, Нат, мозги вправлять, - хохочут в шею. – Вербальная когнитивная рекалибровка?

Наташа улыбается, когда сквозь плотные тучи проникает первый лучик солнца.

========== Глава 29. ==========

Вопреки смелым мечтам Алиса ещё сердится. Наташа понимает, нельзя сходу простить такое вмешательство в личную жизнь (хотя, какая личная жизнь в их общежитии, если разговаривающий по вечерам с Джейн по телефону Тор объясняется так, что слышат его не только в Нью-Мексико, но и во всей Башне), стремление раскрыть все грязные секреты и вытащить на поверхность неприглядную правду. Конечно, сейчас защитить Ал легче, не нужно даже с ней беседовать на эти темы, давать пищу для размышлений, что для неё опасно – ещё неизвестно, что надумает, может любой факт вывернуть наизнанку, самому безобидному событию придать негативную окраску.

Ал, сжимая зубы, снимает нитки с раны на плече, делает это быстро и уверенно, не первый раз. Нат просто сидит напротив и следит за движениями тонких пальцев, ловко управляющихся с пинцетом и маникюрными ножницами. Кажется, она и операцию при помощи маникюрного набора сделать может. Война научила делать всё и всем, почему же это раньше было не так заметно? Сама Наташа привыкла, что под рукой современные гаджеты, что пара слов в коммуникатор и за тобой прибудет команда эвакуации, высококвалифицированные врачи залатают в стерильном помещении, несколько дней на отдых и всё заново.

- Не смотри на меня так, - чуть улыбается девушка, не прерывая своего дела. – Не жалей меня, я этого не люблю.

- Я тебя не жалею.

- Жалеешь. Все вы меня жалеете. Думаете, что мне нужна забота, что меня нужно защитить, дать мне пожить спокойно, в своё удовольствие. Но вы не понимаете, что я этого не хочу. Прошло то время, когда меня прятали по тёмным углам. Я сама могу за себя постоять.

- Ты впадаешь из крайности в крайность.

Алиса молчит, только очередную нить дёргает слишком резко, из крошечной ранки течёт струйкой кровь. Девушка глухо ругается и тянется к ватке с лекарством. На время в комнате устанавливается тишина. Ал покусывает губы, порывисто вздыхает, словно решается на что-то, но оставляет попытки. Пока не нужно, да она и не уверена, что хочет знать. Наконец исчезает последняя ниточка, на месте недавних швов красуется чистая и свежая повязка, скоро исчезнет и она, а на белой коже плеча останется ещё один след. Разговоры у них редко клеятся, как нужно, хотя, если Нат захочет, она всё узнает, только необходимо ли это? Они перебрасываются парой слов, затем повисает тягостное молчание до следующей реплики. Вопросов много, задавать их сложно, и ещё сложнее давать ответы. Но с их последнего разговора что-то изменилось, Наташа это заметила. Может, Алиса, наконец, отпустит свою боль и мрачные мысли, поймёт, что ей выпал шанс исправить всё и даже больше. Начнёт бороться за лучшую жизнь не только для других, но и для себя. Тем более что ей есть, для кого это делать.

На столе, заваленном бинтами, книгами и патронами, скромно, в уголке, лежит небольшая стопка открыток. Наташа бросает быстрый взгляд на дверь в ванну, где Алиса переодевается. В комнате, под прицелом камеры, она стесняется даже снимать рубашку, хотя под ней ещё майка. Но потом вспоминает, что та ушла в прачечную в глубине коридора, за постиранными вещами. Несмотря на возможность отправлять вещи профессиональным прачкам некоторые обитатели Башни предпочитают стирать сами. Вот такой простой супергеройский быт. Тор даже как-то похвастался, что умеет вязать и пообещал обеспечить всех носками и варежками на зиму. Вроде как никогда не знаешь, куда отправишься в военный поход, нужно самому заботиться о своём снаряжении, поскольку даже боги иногда мёрзнут. Брюс тогда улыбнулся и рассказал о своей поездке на Северный полюс, где только иммунитет Другого Парня уберёг его от воспаления лёгких. Сама Наташа вспомнила русскую зиму и блестящие спицы в умелых маминых руках. Алиса поведала о том, как из первой самостоятельно подстреленной дичи Наставник сам сшил ей защитную экипировку.

- И сколько же она продержалась? – язвительно спросил Клинт, который на тот момент к Френу ревновал.

- Около года, - пожала плечами она. – Потом умельцы сделали мне из неё амулет - беспокойник, - она запустила руку в волосы у основания шеи и достала крохотную куколку из полосок кожи, с кусочками меха и белым личиком. – Считается, что они забирают все тревоги владельца, но делать их нужно только из вещей, которые сослужили добрую службу.

- И ты в это веришь?

- Конечно. Я же владею охотничьей магией. А куклы – беспокойники – одно из её проявлений.

Женщина протягивает руку, берёт верхнюю открытку: ярко-жёлтую с оранжевыми и красными сердечками, какими-то мелкими цветочками, ключиками и прочей ерундой. Она не спешит открывать её и читать послание, она знает, кто отправитель и знает, что внутри – признание и просьбы простить. Чем больше Ал рассказывала о Наставнике, тем больше казалось, что мертвец так просто не отпустит отданное ему сердце, как бы Клинт не старался. Но Бартон не бросит попыток, всё равно отобьет у него жизнь красавицы, заберёт себе. Теперь, увидев искусно выведенные пёрышки сокола на тонком запястье, он в этом уверен.

- Передай Клинту, чтобы он перестал строить из себя трепетного влюблённого, - тихо говорит Ал, выходя в комнату со стопкой чистой одежды в руках. – Мне эти открытки со стихами скоро в страшных снах сниться будут, - резко заканчивает она.

- А я думаю, что это мило, - Наташа притягивает всю стопку к себе на колени и просматривает. Как она и думала, на ярких картонках признания разной степени – от невинных, почти целомудренных, которые шлют друг другу до крайности романтичные влюблённые подростки, до агрессивных и страстных, почти пошлых. На последней открытке стоит резолюция: “Извращенец!”

- А я думаю, что кое-кто заигрался, - раздражённо продолжает Алиса, встряхивая вещи и раскладывая их по полкам. – Я знаю, что это был очередной хитрый план, достаточно изощренный и дерзкий, но он провалился, как и остальные. Так почему Клинт не может признать поражение? Я знаю, это сложно, но не для него, он всегда умел признавать свои ошибки, по крайней мере, Френ умел. Так зачем продолжать? Неужели он думает, что я в это верю…

- Это правда, Ал, чистая правда, - негромко произносит Наташа, складывая открыточки обратно. – И он всегда защищал тебя, когда я поднимала вопрос о твоей… честности.

Алиса отворачивается к окну, смотрит в грозовое небо, обнимает себя руками. Плечи под клетчатой рубашкой подозрительно подрагивают. Она не верит, конечно же, не верит, невозможно, чтобы все её мечты, даже самые скрытые и потаённые, вдруг непостижимым образом исполнились. Башня Старка, авианосец Хеликаррьер, живые “Мстители” и родители, свободный мир и влюблённый в неё Клинт. О последнем она даже не мечтала, никогда в своём беспутном прошлом и даже в бредовом настоящем. Зачем думать о том, что никогда не исполнится, если и так достаточно в этом мире разочарования. Ей было бы достаточно просто видеть его, живого и здорового, просто наблюдать за его тренировками, да несколько раз в месяц встречаться в коридорах ЩИТ, кивать, приветствуя, и вновь растворяться в пустоте, в толпе разномастных агентов. Этого было бы достаточно, более чем достаточно. Но он знал её имя, улыбался ей, смотрел на неё, жил в шаговой доступности, они работали в одной команде, и это… сводило с ума. Алиса никогда бы не призналась, но внутри всё переворачивалось, когда Бартон оказывался ближе положенного, а случалось такое часто. Если быть честной, то Алиса уже и не помнила, на какое расстояние должна его подпускать. Запрет на прикосновения, о котором она сказала ещё в первую встречу, Клинт нарушил едва ли не на следующий день, протянув при утреннем приветствии ей руку. Не ответить было грубо. В тот же день он легко придержал её за талию, когда поток бегущих по своим местам с планёрки агентов едва не сбил её с ног.