Мужчина достойный любви

— Через четыре дня я отправлюсь в путь.

— Я буду тебя ждать.

Он поцеловал ее в плечо, слизывая соль с кожи.

Кружащие голову, покалывающие ощущения зародились где-то в нижней части ее тела, и они стали выплескиваться наружу, расплываясь по бедрам. Она позволила им беспрепятственно разливаться, задумываясь, ощущает ли это и он. Ведь они еще не разъединились.

— А ты будешь меня ждать?

— Столько, сколько тебе потребуется.

Пока Аврора не повзрослеет настолько, что больше не будет нуждаться в нянюшке.

Где-то в холле зазвучали голоса, но потом стали стихать. Они разъединились, когда голоса совсем умолкли. Рейли высвободил простыню и завернул в нее Мелиссу. Вернулась нежность, исчезло бешеное желание. С улыбкой, слегка кривившей его губы, он убрал потные волосы у нее со лба.

— Я буду мечтать о тебе.

— Только не останавливайся.

— Я люблю тебя.

— Я люблю тебя.

И сердце каждого из них дало обещание: я буду ждать тебя.

Мелисса прошла по гравиевой дорожке мимо круглой изгороди, через затемненный парк прямо к главным воротам. Почтальон опаздывал, и ящик на каменном столбе был пуст. Она решила немного подождать и послушать пение птиц на деревьях.

Свадьба прошла блистательно. Хелена выглядела ослепительно-шикарно в свадебном платье с обнаженными плечами. Лорд Дарби смотрелся столь же достойно и аристократично, как любой из портретов, висящих в главной галерее. Аврора проскользнула в уголок церкви в красном бархате и при ленточках — лучистый ангел, держащий в руках букет только что распустившихся бутонов роз.

Мелисса вздохнула, покраснев от того, что припомнила, как она плакала. Рейли сидел рядом на церковной скамье.

— Я всегда плачу на свадьбах, — хлюпая носом, проговорила она.

Готовый к любым неожиданностям, он подал ей льняной носовой платок.

— Судя по тому, что ты мне рассказывала, у тебя в этом отношении накопился богатейший опыт.

— Ты заметил, как она на него смотрит?

— Или он на нее? — Рейли в это время точно так же глядел на Мелиссу.

— Они, действительно, любят друг друга. Надеюсь, у них все получится.

Он плотно обхватил ладонью ее пальцы.

— Обязательно получится, мисс. Обязательно.

Слова эти стали их прощанием. Между тем днем, когда они занимались любовью у него в комнате, и полуденными часами четырьмя днями спустя, когда Рейли отвез в Хитроу Хелену и Реджи, тем самым дав старт медовому месяцу, Мелисса почти ни разу не была с ним наедине. То Хелена настаивала на том, что нужно упаковать как можно больше нарядов, то Реджи в абсолютнейшей панике отряжал Рейли выяснить, куда к черту запропастились брюки для верховой езды. Они крутились и вертелись, как никогда. И влюблялись друг в друга все сильнее и сильнее.

Головокружительное ощущение того, что ей есть кого любить сердцем и душою, не сделало Мелиссу слепой к нуждам Авроры. Для Мелиссы свадьба означала самоотрешение, бегство матери в очередной романтический вояж. Зато Аврора, похоже, воспринимала все абсолютно легко и естественно. Ребенок безо всякого труда принимал беготню в последнюю минуту, когда выяснялось, что опять чего-то недостает, а когда взрослые становились совершенно неуправляемы, она уходила в детскую. Мелиссе пришлось о ней беспокоиться не более десяти минут.

— Они ведь уезжают только на месяц, — успокаивала она свою маленькую подопечную.

— Знаю, — отвечала Аврора, словно взрослая. — Я же вам говорила: когда у мамы будет новый муж, у меня будет новый отец. А пока они не вернутся, у меня будет мой пони, мой сад и вы.

Сидя у ворот поместья, Мелисса посмеивалась. Она не была вполне уверена, что ей по душе порядок расположения позиций в этом списке. Но практичность подхода Авроры снимала с души значительную часть тяжести. Она пробормотала для самой себя давнее обещание: «Я всегда у тебя есть, малютка». И теперь у нее всегда был Рейли.

Или, точнее, ей бы хотелось, чтобы он всегда у нее был. В данный момент он был у Реджи и Хелены. «Что же они, не могли взять себе дворецкого напрокат на Ямайке?» — с раздражением размышляла она. И тут же решила нарисовать пришедшую ей в голову картину: контору «Дворецкие напрокат» с выставкой образцов — черные дворецкие в белых фраках, белые дворецкие в черных фраках, дворецкие восточного происхождения в коричневых смокингах, подающие ароматный черный цейлонский чай. Дворецкие старые и новые… «И только один Рейли».

Он определенно был уникален. И если она не сотрет с лица эту улыбку, последний дурак поймет, почему она так улыбается. Она очень счастливая женщина. А в продолжение десяти дней после свадьбы — очень одинокая.

Она получила от него письмо в тот же день, когда они прибыли на Ямайку, а другое через два дня. Она не имела права ожидать очередное письмо так скоро. Но она не переставала стоять на страже в воротах.

Подъехал почтальон, спасая ее от очередного приступа, жалости к самой себе. Он величественно вручил ей прибывшее авиапочтой с Ямайки письмо, лежавшее поверх всех прочих. Густо покраснев, она поблагодарила почтальона и бодро зашагала назад, к дому.

Не прошла она и десяти шагов, как тотчас же разорвала пестрый конверт с сине-белыми полосами на красном фоне. И развернула четыре аккуратно сложенные странички с текстом от руки. Опустив приветствия во вступительном абзаце, она стала читать:

«Полагаю, что к этому времени весь беспорядок после празднества прибран. Гирлянды следует снять до того, как они высохнут. С особой тщательностью надо убрать с библиотечных полок сухие листья и сосновые иголки, так как нежелательно, чтобы они в течение многих лет падали на тех, кто будет брать со стеллажа книгу…»

Мелисса просмотрела страничку одну за другой. Четыре листа инструкций персоналу! И как посмотрит шеф-повар на то, что Мелисса поторопилась разорвать конверт? Возможно, рассмеется и понимающе подмигнет кипящему чайнику.

Мелисса проглядела прочую корреспонденцию. И наткнулась на тоненький белый конвертик, адресованный лично ей, с ямайской маркой. Тут она замедлила шаги.

«Драгоценная любовь моя! — писал он. — Мои обязанности таковы. У меня собственный коттедж на краю имения. Без тебя он пуст, и мне одиноко, как может быть одиноко только в раю. Мне тебя не хватает, и от этого на душе пусто. Как ни стараюсь, но местные девушки не способны сделать что бы то ни было, чтобы снять с меня боль».

Ха! Она потерлась тыльной стороной ладони о лист бумаги. Он целую страницу дразнил ее и возбуждал. А потом стал описывать ночи.

Во рту у нее стало сухо. Сердце бешено забилось. Щеки приобрели цвет яркого ямайского заката. Он точно так же разговаривал с нею в постели, то поэтично, то приземленно, романтично и бесстыдно. И, как всегда, закончил письмо просьбой любить его вечно.

Итак, она его любит, подумала Мелисса, и не может даже вообразить себе, что может полюбить кого-нибудь еще. Все, что было в ней и чем она обладала, она отдала ему.

Все, за исключением руки в браке, подсказывал ей разум. Все, за исключением вечности.

Тут мысли ее прервал голосок Авроры, убирая черные мысли, начавшие необъяснимым образом омрачать Мелиссе день.

— Это письмо от Рейли?

— С чего ты взяла, куколка?

— Вы же им обмахиваетесь.

Мелисса в отчаянии поглядела на тончайшую бумагу, пляшущую у нее под подбородком. Судя по жару написанных на ней слов, на этом листе, возможно, есть горелые пятна.

— Он душит свои письма? И потому ты ими машешь? Можно понюхать?

— Нет, милая, нюхать тут нечего. — Возможно, это было единственное из чувственных наслаждений, которое он не поверил бумаге. Она поспешно сложила письмо, чуть-чуть не засунув его в конверт, предназначенный для шеф-повара. Однако потенциальная катастрофа была вовремя предотвращена.

— Пошли в детскую.

— Хорошо.

Аврора с новыми силами погрузилась в занятия. Какое-то время Мелисса опасалась, что это лишь способ компенсировать отсутствие матери, но, как всегда, ребенок с радостью принял то, что приносила ему жизнь.