Роза для дракона (СИ)

«Тиа», — пронеслось где-то на границе сознания, но Малфой тут же отмел эту мысль: «Она бы не смогла. Двадцать лет бок о бок на службе. Он ведь знал ее, как никто другой, правда?»

На негнущихся ногах Драко вернулся к столу. Он вывел на пергаменте всего несколько слов, повествующих о дурном самочувствии и просьбе покинуть службу на день-два, чтобы отлежаться. Сложив послание в самолетик, он направил его Министру и, не дожидаясь ответа, вышел из кабинета, на ходу застегивая мантию.

Ему необходимо было оказаться дома. Там, где никого нет, но… так хотелось бы, чтобы… Никогда раньше он не желал увидеть ее так сильно. Ему нужна Роза.

Она распахнула дверь заклинанием, не дожидаясь, когда нерасторопный домовик встретит ее у порога. Оставив саквояж у входа, Роза стянула сапожки, скинула промокшую мантию.

Мэнор встретил ее тишиной, шепчущей ей тиканьем часов: «Скорее. Лучше уйти отсюда поскорее. Так, как ты и планировала».

Бегом, она поднялась по лестнице, растянувшейся на тысячу ступеней. Так, что на верхней она была вынуждена глотать воздух, пропуская его сквозь тесно сжатые зубы. Она так и не заплакала. Ни разу. Потому что обещала себе. Больше никогда ничего не чувствовать.

Двери изумленно открывали свои рты, пропуская ее вперед, когда она металась по комнатам, собирая дорогие сердцу вещи. Терпеливо обходя комнаты одну за другой, она разыскивала свои пергаменты, так неосмотрительно оставленные то здесь, то там. «Странно», — думалось ей, — «почему Драко до сих пор не убрал эти бумаги, не заставил домовиков навести порядок?».

При мысли о Малфое, что-то резко кольнуло под ребрами. Да так сильно, что она остановилась. Дом по-прежнему безмолвствовал и будто в недоумении смотрел на нее. Роза осмотрелась по сторонам, с удивлением отмечая, как уютно ей здесь находиться. Как этот большой серый особняк тёпел и тих внутри… До сих пор Розу била дрожь, такая, что от всей беготни она ничуть не согрелась. «Не будет ничего дурного, если прежде, чем уйти, я немного согреюсь. Можно попросить у домовиков горячего шоколада, посидеть в любимой ванне».

====== Один плюс один ======

И когда я бежать попыталась из плена

Глаз твоих, губ твоих и волос,

Обернулся ты ливнем и запахом сена,

Птичьим щебетом, стуком колес.

Все закрыты пути, все запутаны тропы —

Так за годом уносится год...

Я лечу в пустоту, перепутаны стропы —

Только дольше бы длился полет!

Стихи Юлии Друниной

Драко не любил южную часть дома, в частности из-за длинных, узких оранжерей, когда-то поддерживаемых в порядке умелыми руками Нарциссы и Астории. Но теперь, когда дом опустел, за многочисленными экзотическими цветами и растениями, столь тщательно отбираемыми матерью для коллекции, ухаживали только домовики, имеющие о садовом деле весьма смутное представление. В результате их усердных, но не всегда верных действий, зимний сад разросся до безобразных джунглей, обзавелся собственной флорой в виде бесконечного числа неизвестных насекомых, большей частью безвредных, но порой, неприятных на вид.

Малфой не любил ходить по скрипучим доскам, которые покрывали пол оранжерей. Своей унылой песней они раздражали, а если кто-то проходился по ним ночью, то и вовсе пугали. Любой звук в тишине ночного Мэнора становился порой СЛИШКОМ громким. Драко хорошо помнил, как слышал стук собственного сердца, оставаясь в одиноком заточении своей спальни, когда внизу во времена Второй магической войны, Пожиратели Смерти устраивали свои жуткие сходки. Его детская спальня находилась как раз в той части дома, которую занимали теперь Роза и Скорпиус.

Он давным-давно не ходил через оранжерею, предпочитая внутренний двор, но почему-то теперь ноги сами несли его туда. Он не мог объяснить причину. Возможно, дело в том, что в южной части дома можно было почувствовать присутствие Розы. Гостиная там захламлена ее бесчисленными пергаментами, а подоконники уставлены пересохшими чернильницами. Малфой не понимал, почему при мысли об этом хламе сердце его переполняется такой нежностью, что на миг, лишь на короткое мгновенье, можно забыть обо всех неприятностях.

Уже в оранжерее, соединявшей библиотеку и часть дома, принадлежащую молодым, Драко услышал то, что должно было остановить его. Но не остановило. Мысли испарились. Все хорошее и плохое ушло из головы разом, когда…

…

Драко никогда не понимал, зачем предки, основавшие дом, устроили эту комнату. Люциус называл ее летней купальней, но никогда не пользовался ей. Старшая миссис Малфой видела в большом и светлом помещении продолжение оранжереи.

После ее переезда вазоны с растениями убрали, но напоминанием о присутствии Нарциссы остался прекрасный плющ, увивающий зеленым пологом стены этой комнаты. Зал казался монументальным, и дело даже не в линейных размерах – огромными спальнями, холлами и гостиными Малфой-Мэнор изобиловал и без купальни – зрительно комнату увеличивал прозрачный потолок и две стеклянные стены, так же, как и остальной дом, украшенные витражами, но созданными куда более умелыми, чем у Драко, руками. Кажется, прабабка заказывала эти композиции в Италии.

Оставшиеся стены украшало причудливое зеленое растительное кружево, в просветах которого, в погожие дни, освещенная солнцем играла вода. Да, трубы для искусственных водопадов строители вмонтировали прямо в стены. И когда они начинали работать, зрелище оказывалось воистину потрясающим.

Сама же купальная чаша была высечена прямо в полу, в цельном куске мрамора, и когда она наполнялась водой с пеной, то более всего становилась похожей на облако, упавшее сюда прямо с неба.

– Райский сад, посреди преисподней, – шутила Астория, которая тоже не любила эту комнату. – Возможно, стоит сломать стены и сделать здесь открытый летний бассейн? Скорпиус будет в восторге.

– Скорпиус предпочитает проводить время с друзьями, – в такие моменты голос Драко звучал печально.

…

Он услышал шум еще издалека и понял, что в купальне кто-то находится, ведь вода появлялась в искусственных водопадах только тогда, когда кто-либо входил в комнату. Мужчина так же слышал тихую возню, и теперь точно понимал, что в доме кто-то есть. Уже в оранжерее, уловив легчайший аромат духов, он понял, КТО именно находился в купальне. Понял, но не смог остановиться. С роковой решимостью, ноги шли вместо него. Да и сам Драко вряд ли отдавал себе отчет в том, что делает. Он просто хотел знать. А что именно… ответа на этот вопрос у него не оказалось. Навязчивым гулом звучало в голове: «В Азкабан. На пожизненный срок. За все преступления. И за то, что делаю сейчас. Азкабан».

Она сидела спиной к нему, и первое, что бросилось в глаза – тоненькая молочно-белая шея. Лето кончилось так недавно, но зима уже здесь. Тело Драко сковало холодом, и он замер на пороге купальни не в силах пошевелиться.

Роза убрала волосы в высокий, неаккуратный пучок, по обыкновению скрепив всю прическу лишь одним пером. Точно куст лимонника, растерявший все листья, ее пряди.

Что-то со звоном обрывается внутри, и осколки теперь можно видеть везде, они: сверкающие брызги, цветные пятна на полу, клочья пены. Все времена года в одном месте.

Купальная чаша оказалась немного глубокой для девушки, и над поверхностью различались только голова, шея и узенькие плечики. Острые, нескладные.

Где-то над крышей выглянуло из-за туч неласковое солнце.

Время остановилось.

Даже сердце Драко ударяло в груди как-то особенно сильно, но редко. И ему казалось, что Роза просто не может не слышать этого грохота. Девушка, однако, продолжала не замечать его присутствия. Она сидела, утопая в своем облаке, и не двигалась.

У края чаши стояла чернильница, рядом пергамент. Роза, казалось, о чем-то размышляет.

Придумала.

Сев в пол оборота она прикусила кончик языка и, почесав лоб, принялась сосредоточено писать. Солнечный свет, проходя сквозь цветную крышу, трансформировался в миллиарды цветных капель, мгновенно покрывших пол, стены купальни, плечи девушки.