Мое побережье (СИ)

Брюс снял очки и подул на запыленные стекла. Досадливо поморщился, когда на них осела дождевая морось. Нацепив те, обратил взор ко мне, да сразу заострил внимание на руке.

— Обо что ты так? — он подошел ближе и нахмурился, разглядывая ладонь, не решаясь, меж тем, притронуться.

— Зацепилась неудачно.

— Давайте вы пофлиртуете в машине, — Старк цепким взглядом косился на промышленный комплекс, весь напряженный, все еще ждущий погони и засады.

Он без слов сел за руль, и мы, как провинившиеся дети, юркнули на заднее сидение.

Автомобиль с шумом покрышек сдал задом, а после резко вывернул к импровизированной подъездной дороге, уносясь прочь. Счетчик лежал на сидении и больше не трещал.

— Заверни по пути ко мне, — попросил Брюс, вытягивая шею так, чтобы, наверное, оказаться в поле видимости зеркала заднего вида.

— Я итак сперва отвезу тебя, ты живешь ближе всех к этому району.

— Нет, рану надо срочно обработать. — Я видела, как Тони поймал его взгляд в отражении. Молчаливая борьба длилась недолго.

Тем не менее, ничего не ответил. Только стиснул челюсти больше обычного.

Дом Брюса Беннера также не был похож на то, что я ожидала увидеть. Это было довольно вычурное двухэтажное (не считая чердачной зоны под острой крышей на третьем) здание, обитое темно-бежевым сайдингом, с двумя белыми колоннами у двери, державшими балкон с кованым черным ограждением, да большими мрачными окнами. Двор не был огражден, но у парадной лестницы располагалось два облетевших куста, а вся небольшая прилежащая территория была усыпана оранжевыми листьями, из-под которых лишь местами проглядывал зеленый газон и вымощенная камнем тропинка.

— Я живу с бабушкой и дедушкой, — пояснил Брюс, отпирая неприветливую дверь из черного дерева с непрозрачным стеклом в половину оной.

Консервативная и, опять же, мрачная прихожая подтверждала его слова.

В доме было тихо, хотя рабочий день подходил к концу — никого из иных жильцов не наблюдалось. Брюс указал нам на вешалку с чопорными крючками, пристроил ключи на высоком комоде с массивным зеркалом, у вазы с цветами, больше напоминающими засохшие ветки.

Если Хэппи называл дом Старков особняком с приведениями, то он бы определенно сменил свою позицию, побывав здесь.

Мы поднялись по обитой ковром лестнице на второй этаж и прошли в одну из комнат с совершенно одинаковыми дверьми, но та оказалась удивительно уютной на фоне общего стиля помещения.

— Подождите меня здесь, я схожу за аптечкой, — Брюс исчез в коридоре, а Тони, проронив короткое: «Ага», двинулся к центру спальни. Становилось ясно, что эта комната принадлежит Брюсу, и что Тони здесь если не частый, то бывалый гость.

Он по-хозяйски плюхнулся в крутящееся кресло и с усталым вздохом прикрыл веки, а я начала осматриваться.

Здесь были светлые, зелено-голубые обои; не приглядишься, и не поймешь, что все они испещрены вертикальными лианами с маленькими, чуть ребристыми листочками. Мебель орехового оттенка. Возле окна — стол с захлопнутым ноутбуком, где царил художественный беспорядок: специализированные журналы; исписанные мелким почерком листы; карандаши; фотография в рамке, на которой был изображен еще маленький Брюс в обществе улыбающихся женщины и мужчины, внешне очень похожих на него. Вдоль стены растягивался книжный шкаф, забитый доверху. На комоде, возле кровати, — глобус, плюс огромная карта на стене. И миниатюрная модель железнодорожной станции с черно-красным поездом на рельсах, выглядящая, словно в начале девятнадцатого века.

Я с любопытством взялась разглядывать крошечные деревья, фигурки дам в длинных платьях, рабочих мужчин в немыслимо детализированных костюмчиках того времени, размахивающих маленькими ручками, да сам поезд, в окнах коего, как мне показалось, даже проглядывались сидения.

— Возле рельсов есть квадратная кнопка, — от неожиданно прозвучавшего голоса Тони я вздрогнула. — Нажми.

Мне хотелось поинтересоваться, а можно ли вообще прикасаться к столь хрупкому кусочку старины без разрешения, но, если Тони знал, что к чему, значит, наверняка пробовал запускать механизм в действие раньше. Я осторожно последовала его инструкции.

Поезд издал протяжный, свистящий гудок и двинулся по рельсам с громким «чух-чух-чух». Заиграла незамысловатая музыка, напоминающая перелив колокольчиков. Он проехал половину пути и притормозил у маленького «деревянного» домика с несколькими елочками на участке.

«Хо-хо, добро пожаловать на наш экспресс!» — раздался голос с чистым британским акцентом, и я не удержалась и рассмеялась, сраженная восхищением к этому маленькому творению техники.

— Ты видел это? — от восторга захватывало дух. Я обернулась к Тони и заметила, что он смотрит на меня в упор с полуулыбкой, точно на ребенка, которому подарил пресловутую игрушку.

— Видел, — он кивнул, тихо хмыкнув, а поезд издал новый гудок, и я поспешила вернуть все свое внимание ему.

Я запускала железную дорогу дважды, пока от улыбки не начали болеть скулы. Подумав, что в третий раз повторять маневр было бы глупо, с трудом оторвалась от комода и, скрепя сердце, направилась к книжному шкафу. Восхитительная станция, не передать словами.

Внимание привлек плотный темно-коричневый переплет с золотистыми буквами. Я приметила закладку и раскрыла книгу «Новых историй о Шерлоке Холмсе», утыкаясь глазами в заголовок «Смерть и мед».

«— Добрый вечер, Майкрофт, — поздоровался я. — Доктор Хопкинс сказал, что жить тебе осталось две недели, и предупредил, чтобы я ни в коем случае не говорил тебе об этом».

Глаза сами заскользили по строчкам, словно автор своей невидимой рукой схватил меня за запястье и потянул в свой увлекательный мир, да маячил спереди, оглядываясь, подобно Белому Кролику из Страны чудес, не передумала ли я спешить следом.

«— Этот человек — болван, — ответил Майкрофт. Дыхание шумными хрипами вырывалось из груди между словами. — Я не дотяну до пятницы.

— Как минимум до субботы, — возразил я.

— Ты всегда был оптимистом. Нет, вечер четверга, и я стану объектом для упражнений в практической геометрии для доктора Хопкинса и сотрудников похоронного бюро «Снигсби и Молтерсон», которые, конечно же, не смогут решить эту задачу, учитывая узость дверей и коридоров. Не вынести им мое тело ни из этой комнаты, ни из дома.

— Я уже задумывался об этом, — кивнул я. — Особенно принимая во внимание лестницу. Но они смогут снять оконную раму и опустить тебя вниз, как гигантский рояль.

Майкрофт только фыркнул».

Я закусила губу во избежание улыбки, представляя себе диалог Шерлока и Майкрофта.

— Тебе идет это платье, — Тони вновь заговорил слишком внезапно, а книга в моих руках дрогнула. Я посмотрела на него вопрошающе, но он ничего не ответил, как нарочно избегая прямого зрительного контакта и глядя на подол.

Я невольно последовала его примеру. Это шутка? Или он подлизывается после всех сегодняшних событий? Что более вероятно. Платье всегда казалось мне обычным: ничем не примечательный черный трикотажный верх с коротким рукавом, круглым вырезом и сетчатой вставкой в верхней части, над грудью; полупрозрачная шифоновая юбка с подкладкой, и только маленькие белые птицы на ней делали его не похожим на траурное.

Неловкую тишину нарушил возникший на пороге спальни Брюс, объявивший о своем прибытии и разложивший аптечку на кровати. Я смущенно вернула книгу на полку, приближаясь к нему. Комната заполнилась резкими запахами.

— У тебя красивая железная дорога, — я положила руку на покрывало между нами и попыталась завязать разговор, нарушая воцарившееся молчание.

Брюс, сосредоточенно смачивавший бинты, улыбнулся. Тони демонстративно отвернулся к столу, стянул первый попавшийся журнал и якобы углубился в чтение.

— Спасибо, — ответил он. — Ей уже много лет, это подарок отца. Позволишь? — он скосил взгляд из-под очков; я, опомнившись, смущенно подала руку. — Раньше там было несколько фигурок собак и Кадиллак, но я их растерял. — Место, к которому он прикоснулся, адский защипало, и я невольно дернула ладонью. — Прости, но будет неприятно, — было видно, что он старается действовать осторожно, однако тянущая боль, казалось, доходила до самых костей и мерзко обволакивала те, заставляя закусывать губу и пытаться не захныкать в голос.