Мое побережье (СИ)

— Ты ведешь себя, как варвар!

В груди свернулось тугим узлом бешенство.

— А ты? Втюрилась и защищаешь?

Точно ударом под дых. Он… нет, он ведь…

Не может знать.

Я отпустила его руки и шагнула назад. Растерялась, врезавшись в грудь Стива.

Стив.

Осознание накрыло с таким облегчением, что захотелось истерично рассмеяться. Господи; вспомнилось, как он в прошлом году с неделю таскался за мной и интересовался, «как там мистер-щепка», и приглашал ли тот уже на последний ряд в кино, из-за того, что меня в очередной раз достало его поведение, и я пересела на химию к Стивену.

— Ты издеваешься или серьезно так думаешь? — мне было почти плевать, что он скажет. Все мое отношение к этому человеку заключалось в замкнутый круг того, что я либо мечтала послать его к черту, устав от бесконечных издевок и образа жизни, который он вел, либо обнять и тихо заплакать от радости, столько невероятных моментов и тепла он мог подарить.

Взгляд напротив стал немного спокойней; лезть на рожон более явно не собирался.

— Твой нынешний похож на него, по-моему, очевидно, — он тоже шагнул назад, эфемерно взмахнул рукой у собственного лица.

Злость имелась, но не била фонтаном. Скорее, неприятным раздражением зудела где-то за ушами.

Мне даже нечего было сказать.

Развернувшись, в конце концов, спешно направилась к раздевалке, любуясь на собственные ноги и хотя бы пытаясь не акцентировать внимание на липких взглядах одноклассников. Стервятники они, будем называть вещи своими именами. В неосознанном жесте скрестила руки на груди. Поежилась. Будто сей крошечный барьер способен защитить.

Прекрасно. Так я теперь в клубе воздыхателей Стивена Роджерса. Ай, пошло оно…

— Пеппер. — Я нарочно ускорилась. Нет, Старк, катись к черту. — Пеп, — звук ближе, шуршание тяжелой походки под подошвой кроссовок.

Смолкло.

Ну и бес с тобой. Только не надо завтра приползать и делать вид, словно ничего не случилось.

За спиной послышались шаги; видимо, стадо столкнулось с положением, что дневной показ очередного шоу имени старшей школы закончился. В голове гудело. С небес точно давила свинцовая усталость, выжимая последние соки и доводя до морального истощения.

Я уже мысленно выстроила глобальную цепочку действий, одним из звеньев которой было отправление со школы на общем автобусе, однако Хэппи оборвал все пути к отступлению, догнав и замерев памятником Вечному Миротворцу.

— Нет, — шаг в сторону, обрулить.

— Я же еще не начал говорить.

— Я знаю, — указательный палец с укоризной встретился с его мягкой грудной клеткой, — что ты пришел просить за него. Предупреждаю заранее: не выйдет.

— Просто подожди, хотя бы тут.

Фирменный «щенячий взгляд» обезоруживал. Пришлось собрать всю силу воли, чтобы ответить с каменным выражением лица:

— Я не собираюсь ехать в одной машине с этим, — ругательств не хватало. Я только рассерженно и шумно сопела, и на Хэппи, кажется, это действовало куда сильнее, — с этим! Меня бесят его заскоки через край, и он это прекрасно знает.

Хэппи подключил тяжелую артиллерию глубоких вздохов.

— Он очень просил уговорить тебя. — Я лишь фыркнула, на что Хэппи заторопился добавить: — И хотел тебе кое-что сказать. И показать. Что-то очень важное, он даже мне не сказал, — утрировал, паршивец, но знал, на какие точки давить.

Скольких глупцов сгубило любопытство?

Я демонстративно закатила глаза. Для вида. В груди, безусловно, уже зародился щекочущий комок любопытства. Чертовы мальчишки.

Встала в позу, делая лицо недовольным настолько, насколько вообще позволяла мимика.

— Я не буду ждать, пока он примет душ.

— Дома помоется, — Хэппи пожал плечами, демонстрируя искрометную смиренность и разделение моей точки зрения, да кивнул пару раз так, что я забеспокоилась за короткую встряску мозгов в его черепной коробке. Подобно тем собачкам с головой на крючке, которых в мое детство устанавливали на панели в машине. — Я, это, передам ему?

Он засеменил к раздевалке, не дожидаясь ответа, а я против воли улыбнулась и тут же закусила губу. Прекрати. Их мужская солидарность бесчестна по отношению к тебе. А он… а он придурок.

Парадную лестницу мы покидали втроем и в абсолютном молчании. Ничто не выносилось на обсуждение, но по сопящему, плетущемуся позади Хэппи становилось ясно: тренировку он пропустит. Напряжение, повисшее между мной и шествующим рядом Старком, напоминало тот глупый день, когда мне прилетело на физкультуре мячом по лицу.

Шелест природы на улице, как ни странно, успокаивал. Окружающее пространство было сплошь затянуто темно-серым цветом, и в первые секунды пребывания на воздухе, полного озона, мне почудилось, что идет дождь, однако капель не наблюдалось.

— Что это? — я выставила ладонь перед собой и с трудом пригляделась к осадкам — маленькие, белые точки.

— Град, — голос Тони затерялся в окрестном шелесте, с коим маленькие льдинки падали на асфальт, пружинили и замирали на ссохшихся листьях.

Диалог с ним, само собой, я продолжать не стала.

Музыку не включали. Ехали в тишине. И только стихия методично била по крыше, дивным образом умиротворяя. Завернуться бы в любимое цветастое одеяло, включить музыку, засесть за рисование. Да периодически поглядывать в окно, наслаждаясь маленьким экстазом души.

Казалось, температура воздуха в салоне вновь возросла на несколько градусов по Цельсию, стоило машине притормозить возле дома Хэппи.

Хоган проронил невнятное «всем пока», покуда я от возмущения не находилась с ответом.

— Было проще сначала высадить меня.

Реакцией Тони был разворот в противоположную от моего места жительства сторону. Ну, нет. Я и лишнюю минуту с ним проводить не хочу, не говоря о внеплановых поездках.

— Мы задержимся.

Вот так. Отрывисто и безапелляционно. Каков нахал.

— Извини? После всего сегодняшнего ты еще думаешь, что я буду молча выносить твои… дурацкие идеи? — Тони упрямо следил за дорогой, а я ощущала нарастающую злость при виде его невозмутимого профиля. Правда, на словах о «дурацких идеях» он будто поник, но быстро взял себя в руки.

— Я хочу кое-что показать, ладно? — мы остановились на светофоре, когда он обернулся с взглядом, с каким всегда просил последовать в очередное сомнительное заведение и составить компанию его безрассудству. — Это важно, — секундная заминка — опять на трассу. — Мне важно.

Я не ответила. Молча скопировала его жест, наблюдая мельтешащие белые льдинки в окне и людей, подымающих вороты своей одежды. Вступать со Старком в спорную дискуссию было решением далеким от разумного, как и ссориться в дороге, отъехав на приличное расстояние от спасительного участка «дом». А я была в располагающем настроении.

***

Место, в которое он меня привез, напоминало территорию, имеющую все благоприятные условия для тихого и тайного убийства.

Тони заглушил мотор; град за окном прекратился, ныне накрапывая мелким дождиком.

— Где мы? — упрямую все-еще-обиду вытеснял не подавляемый интерес.

Он будто не видел ничего странного в происходящем. Выдал короткое «м-м», уткнулся носом в телефон и в считанные секунды отправил кому-то сообщение. Отсутствие объяснений начинало раздражать, а высокий забор с провисшей, редкой проволочной сеткой и предупреждающими табличками «Осторожно, радиация!» и близко не внушал доверия.

— Старый, заброшенный промышленный комплекс, который я предпочитаю называть свалкой токсичных отходов, — наконец соизволил пояснить, пряча телефон в карман. — Его прикрыли в девяностых, сейчас туда суются только лица без определенного места жительства, если не боятся, что им на голову обвалится бетонная плита. Я… начал строить одну вещь, которая, если сложится, сослужит свое.

— Строить?

— Собирать, — Тони запустил пятерню в волосы, явно пытаясь привести в порядок мысли. — Я не хотел вам говорить, пока не доделаю, ну, или не облажаюсь, но мне, возможно, понадобится твоя помощь. Не уверен еще, но лучше предупредить. — Он на пару мгновений притих, задумчиво кусая щеку изнутри. — Помнишь вечеринку в начале октября, с которой вы с Хэппи уехали на такси? — я нахмурилась, с трудом воспроизводя события в памяти. — Тебе там не нравилось, и ты сидела со мной на диване, — щеки вспыхнули. Да, черт возьми, я помнила этот ужасный вечер. Мне до безобразия хотелось сбежать от неприятного общества, и я без конца жалась к его руке, как к самому родному, обхватывая ту, подобно живой плюшевой игрушке, напоминая себе не способного и минуты прожить без опеки ребенка. — Так вот, когда вы уехали, я познакомился с одним парнем, Брюсом Беннером. Он был единственным, кто среди этого пьяного сброда говорил на нормальном языке… мне стало душно, — по всей видимости, он решил вернуться к истокам своего вечера без нас, — я хотел выйти на балкон через комнату Джесси, но увидел у нее светящуюся стену, которую он-то и разглядывал.