Это было у моря (СИ)

— Нет, вот как раз от тебя. Активы бы никуда не делись. Тем более ты могла их получить только по совершеннолетию, или я чего не понял? А ты, моя милая, — вся ты, со своими этими глазами-ресницами и всем остальным, даешь в голову, как молодое вино. Если сам Мизинец на этом потерял бдительность, — ты воистину опасное приобретение. В тебе слишком много…

— Чего?

— Всего. Кто на тебя посмотрит — пропал. Наверное, потому что в тебе, как в настоящей женщине сочетается вот эта какая-то слабость — вызывающая желание заботиться о тебе, и совершенно несгибаемая жизненная сила — тебя бьют, а ты поднимаешь голову. Это завораживает. И опять же хочется заслонить тебя от всего мира, увезти, спрятать…

— Что-то непохоже, что тебе так уж не терпится меня увезти. Я-то как раз согласна.

— Ты-то, ясный перец, согласна. Потому что у тебя местами мозги совершенно Пташкины. Ты не о том думаешь. А стоило бы подумать о будущем — не о мужиках, которых на твою долю хватит, а о том, что ты вообще по жизни намерена делать, к примеру.

— Пойти в школу, получить образование, найти работу…

— Ты так говоришь, будто это что-то плохое.

— Меня все это не колышет, ты понимаешь?

— Меня колышет, зато. Положим, я женюсь на тебе. Ты малолетка без образования, я — полубеглец, потерявший работу. И что это будет — рай в шалаше? Поедем жить в мою хибару — что я получил по смерти любимого брата — с видом на овраг? Я буду искать приработок, чтобы нам было что жрать, а ты тем временем начнешь заводить разговоры про детей, про новую мебель. — заняться-то тебе будет нечем? Останутся лишь стол и кровать…

— Но у меня есть деньги. Наследство. Даже дом. И потом, ты мог бы попросить, чтобы тебе дали какую-нибудь работу… Мой дядя и знакомые…

— Вот нет. В примаки-содержанцы я не пойду. Ты охренела, Пташка? Я же все-таки мужчина, Иные тебя побери! Если я беру за тебя ответственность, то тащить ее буду сам! В цепных Псах я уже насиделся, хватит. Для разнообразия хочу попробовать сделать что-то стоящее. А вариант с нашим браком уводит меня от этого — как и тебя. Это нафиг нас обоих погубит, подрежет крылья. А разве так оно должно быть? Особенно у нас… Все эти разговоры про уникальность наших отношений, что ты так любишь заводить, уйдут в песок — а мы с тобой окажемся носом в грязной луже, из которой будем наблюдать, как жизнь проходит мимо. И рано или поздно ты возненавидишь меня за это — и будешь права. Если я сейчас поддамся на эту провокацию — я буду полным говном. И так-то не боги весть что. Но это — слишком даже для меня.

Санса слушала и ничего не понимала. Среди всего этого кошмара она уловила только одно — что он не увезет ее, не станет на ней жениться — из-за своей идиотской мужской гордости, что ему дороже ее самой.

— Ты… И что же будет? Что ты предлагаешь? Какую-нибудь чушь вроде «к тете и в школу»? А ты сам что будешь делать? Бросишь меня вот так?

— Мне так не кажется, что все, что мы с тобой прежде обговорили — чушь. Я продолжаю стоять на том, что думал и раньше. Ты полетишь к своим. Я поеду в столицу. Теперь тебе ничего не грозит — ну кроме некоторого недовольства твоих родственников. Но представь себе если ты — только что свежеовдовевшая, притащишь к порогу тетки еще одного муженька? Как это вообще будет выглядеть?

— Да мне насрать! Ты прячешься за условности! Вопрос в другом — ты и сам этого боишься. Ты не готов, да? Так и скажи тогда. Ты слишком ценишь свою дурацкую свободу, Иные бы ее взяли! Цепляешься за идиотское мужское достоинство! Носишься, как курица с яйцом со своей гордостью — даже вопреки здравому смыслу! Боишься ответственности за маленькую глупую девочку, да?

— Какой вздор! Какая нафиг свобода — если я до сих пор почти под подозрением?

— Ключевое слово — почти.

— Слушай, если бы я даже рвался из штанов — жениться на тебе — то все равно это невозможно. Ты несовершеннолетняя. Мы даже не знаем, кто твой следующий опекун. Без его разрешения то, к чему ты так стремишься — невозможно. Нас никто не поженит. Нет такого идиота на этой планете.

— Вот и нет. Ты же знаешь — есть свободная зона…

— Да. Вот сейчас я очертя голову, не будучи до сих пор отмытым от гребаной истории с трупами на берегу, взвалю тебя на байк — и повезу тебя через половину страны в эту твою свободную зону — брачеваться. Вот как есть — в нестиранных тряпках, без какого бы то ни было соображения на тему зачем это вообще надо. Конечно! Поехали. Притащимся на алтарь полузаконного брака подобно слюнявым подросткам, сбежавшим от родителей ради неземной любви. Пташка — тебе надо на хрен расти! Ты еще ну такое дитя, просто нет никаких сил! Не сделаю я этого. Вот нет. Прости.

— Ты просто трус. Жалкий несчастный трус. Я не хочу тебя больше видеть. Иди себе. Ничего не надо. Все эти твои подвиги ради любви — видимо, и нет никакой любви. Если даже убийство не в состоянии нас сплотить — что же тогда надо чтобы это произошло? Конец света? За секунду до столкновения с кометой ты примчишься к моему дому — и сядешь выть под дверью? Тогда уже будет поздно! Уже почти поздно, Сандор! Как ты не понимаешь? Жизнь нас разлучит, а все вокруг только помогут! А ты что — будешь стоять и смотреть? Будешь аплодировать и утешать себя мыслью что подарил мне «светлое будущее»? Не пойду я учиться. Вообще ничего не стану делать. Сяду в комнате, буду набухиваться- — прямо как ты, накуриваться до усрачки — и жалеть себя. Буду рушить свою жизнь — она все равно никому не нужна.

— Твоя беда в том, что ты сама себе не нужна. А с этим я помочь не могу, увы. Через это тебе придется пройти самой.

— Вот и отлично. Я начну прямо сейчас. А ты — проваливай! Уйди, я видеть тебя не могу….

Санса сквозь собственные истерические всхлипывания услышала, как тихо закрылась дверь. Ну вот и все. Она пошла ва-банк — и проиграла. Она и вправду никому не нужна. Даже ему. Враги повержены — путь свободен — и ей предстоит идти по нему самой… А она даже не может оторвать от пола ноги и сделать первый шаг… Санса плюхнулась на кровать и разрыдалась.

2.

Сколько прошло часов Санса не ведала. Она плакала и плакала — за себя, за всех погибших в этой бесконечной войне — за мать, за отца, за брата. Даже за своего «мужа» — он в чем-то, как и она сама — жертва. Кто виноват, что нас так обуревают страсти?

А Сандор ее не хочет. Она ему не нужна. После всего этого — он все еще сопротивляется, несет эту ахинею про образование, пытается скинуть ее на тетку, словно она — Санса — мешок с мукой. Ее мнение как всегда не учитывается. Ее опять берут и перекладывают с полки на полку. Все они одинаковые. И Сандор туда же… Сандор… На долю секунды она представила, как бы это могло быть — если бы он согласился. Они бы могли жить в ее доме на севере. Он бы нашел какую-нибудь работу, если ему так хочется. Она бы закончила школу — возможно перейдя на домашнее обучение, чтобы не вызывать слишком много разговоров и не скандализировать общество. Занялась бы живописью. Родила бы детей. И все было бы прекрасно, все было бы идеально. Не так, как он сказал. Не грязная лужа, — чистое озеро. И они шли бы себе по жизни рука об руку, любили бы друг друга, уже легально, не прячась в тень, не оправдываясь…