Little hunter (СИ)

В этом не было ничего особо сложного — имелся список нужной документации, в самих документах не было ничего особенного, ничего нужного непосвященным, ничего такого важного, чтобы Дерек присылал за ними Питера — вполне обоснованно считавшимся вторым по силе волком в стае.

Но на своем пороге Эллисон видит именно Питера Хейла, и оборотню совсем несложно почуять разнообразнейшие оттенки злости и раздражения — жгучие ароматы, похожие на запах кайенского перца, раздражающие чувствительно волчье обоняние, но одновременно возбуждающие.

— Мы с племянником немного повздорили с утра, — вальяжно поясняет Питер, не делая попыток пройти в дом. — К тому же, я так не хотел этого делать, что ему просто пришлось послать именно меня.

Эллисон удивленно приподнимает брови, демонстративно удивляясь такой наглости, но отходит чуть в сторону, разрешая Питеру перешагнуть порог.

— Я выбрала почти все нужные документы, — девушка проводит мужчину в зал, где на широком обеденном столе разложены многочисленные папки, набитые пожелтевшими листами.

— Дерек добавил еще пару десятков, — Питер чуть кривится, протягивая девушке список.

Ровный, узкий, удобно читаемый почерк. Новых пунктов всего восемь, но Эллисон уже порядком замучилась копаться в бесконечных бумагах, поэтому с её губ срывается долгий, страдальческий вздох.

— Здесь весь архив? — Питер стягивает с плеч пиджак, аккуратно вешая на спинку стула. Хейл чувствует настороженность маленькой охотницы, а её настороженность ему совершенно не нужна. Волк затаивается, не делает резких движений, выжидает.

— Та часть, которая имеет отношение к делу и которая не оцифрована, — Эллисон кивает, неловко поправляя ворот серой мягкой туники, по-домашнему скрывающей все соблазнительные линии тела, кроме ключиц, шеи и стройных длинных ножек. — Может, что-то из этого есть в цифровом архиве, но совершенно точно не всё.

— Тогда ты займешься компьютером, а я бумагами, — Хейл вопросительно изгибает одну бровь, дожидаясь кивка девушки.

Большая часть документов действительно находится на жестком диске, Эллисон просто копирует их и скидывает на порядком забитую флешку. Это занимает от силы минут двадцать, в то время, как Питер все еще скользит взглядом по многостраничному каталогу, иногда начиная перебирать папки.

Эллисон затаивает дыхание, наблюдая. Сложно отрицать тот факт, что Питер чертовски привлекательный мужчина. Даже Лидия, капризная Лидия, со вздохом признавала это, добавляя, что «даже возраст не был бы помехой, если бы Хейл не был таким Хейлом». Уверенность грациозного сильного зверя, ноты самодовольства, привкус опасности — волнующий коктейль. Если долго думать об этом, долго смотреть на широкие ладони, на переливы мышц под тонкой рубашкой, то в груди становится душно, а низ живота слабо сводит от сладкой, предвкушающей дрожи.

Какая девушка, получив предложение о замужестве — и даже отказав, — упустит возможность пофантазировать о том, что было бы, дай она положительный ответ?

Эллисон стыдно признаваться самой себе, что её фантазии так и не зашли дальше брачной ночи — это было слишком.

Даже представлять себе нечто такое было слишком. Жарко, волнующе, пошло, неправильно.

Проводить ночи, скользя прохладными пальцами по набухшему клитору и твёрдым соскам, представляя над собой — в себе — мужчину в два раза старше себя — мягко говоря неправильно.

Питер чувствует слабый аромат девичьего возбуждения, чувствует смущение и едкие ноты стыда, грозящего снова переплавиться в раздражение.

— Я бы не отказался от стакана воды, — Хейл бросает на сидящую за ноутбуком Эллисон короткий, совершенно спокойный взгляд, — или чая. Серьезно, бумажная пыль — страшная вещь.

Раздражение стихает так и не оформившись — Арджент согласно кивает, соскальзывая со стула и, обойдя Питера, выскальзывает из комнаты.

Хейл уверен, что девушка остановит свой выбор на чае. Дождется, пока закипит чайник, заварит какой-нибудь чай, который нужно настаивать не меньше десяти минут, неспешно расставит чашки, блюдца и сахарницу на небольшом подносе… Организует себе передышку.

Это хорошо. Это именно то, что нужно ей и Питеру от неё — спокойствие, уверенность в себе.

Эллисон действительно приносит небольшой деревянный поднос, на котором стоит небольшой прозрачный заварник, две тонкие белые чашки на блюдцах, сахарница и даже блюдце с печеньем. Поднос Эллисон ставит на край стола, аккуратно разливая чай по чашкам и садится на стул, бросая вопросительный взгляд на Питера.

Хейл коротко кивает, вынимая из папки несколько документов и откладывая их в отдельную стопку, зачеркивает в списке очередной пункт, и, пододвинув стул к столу, садится напротив девушки, задумчиво рассматривая заварник.

— Черный пион? — Питер кивает на распустившийся на дне чайничка темный цветок, больше всего, если быть честным, похожий на морского ежа.

— Да, — губы охотницы трогает слабая улыбка.

Эллисон разбирается в чае, любит разнообразие его сортов — иногда её тонкие красивые пальцы пахнут самыми причудливыми сочетаниями чайных листков, и тогда Питер знает, что девушка снова заходила в свою любимую чайную лавку, наслаждалась запахами любимого напитка, предвкушала, как вечером заварит очередную находку в этом самом чайничке.

Светская беседа, разумеется, не клеится, поэтому, когда охотница снова скрывается на кухне с подносом, Питер снова возвращается к бумагам.

На это уходит еще порядка сорока минут, и то только потому, что Эллисон предлагает помочь, в четыре руки и четыре глаза дело идет быстрее.

— Внушительно, — Питер слабо кривится, оглядывая стопку собранных документов, делает несколько шагов назад и садится на диван, расслаблено откидываясь на спинку. Эллисон смотрит немного непонимающе, но не возражает. — Вам следует снова заняться оцифровкой, честное слово. Сама ведь видишь, насколько это экономит время.

— Да, наверное, стоит, — Эллисон зябко обхватывает себя за плечи, вопросительно глядя на мужчину, подходит к дивану и садится неподалёку. Не близко, даже не на расстоянии вытянутой руки, но это приглашение, и Эллисон, умная девочка, не может этого не понимать.

Питер сам придвигается ближе, наклоняется, проводя кончиком носа по виднеющемуся в вырезе туники плечу и по шее, наслаждаясь вожделенным ароматом.

— Не волнуйся, милая, — тихо произносит Питер, прижимаясь губами к бьющейся под тонкой нежной кожей жилке. Хейл намеренно не произносит «не бойся» — охотница почти наверняка воспримет это в штыки. — Я не сделаю ничего, что тебе не понравится. И ты всегда можешь пристрелить меня.

— Тогда мне стоит сходить за пистолетом, — немного ехидно отзывается Арджент.

— Если тебе так будет спокойнее, — Питер спокойно кивает, отстраняясь.

Эллисон удивленно моргает, медленно поднимается на ноги и на несколько минут уходит в другую комнату, возвращаясь с уже знакомым кольтом, зажатым в правой руке. У Питера есть целый арсенал масляно-пошлых подкатов для женщин с оружием, но ни один из них он не собирается использовать на Эллисон.

Хейл приглашающе проводит ладонью по своему бедру, спокойно глядя на девушку.

Эллисон сглатывает образовавшийся в горле ком, глядя на мужчину. Происходящее — не следствие спонтанного решения, не эмоции, не случайность. Эллисон не может оправдать это внезапным порывом — это было возможно ровно до того момента, как она вышла из зала, чтобы взять пистолет и вернуться.

Эллисон говорит себе, что это эксперимент. Попробовать — и забыть все постыдные, влажные ночные фантазии. Это хорошее оправдание для свободной, уверенной в себе девушки.

Отложить пистолет, чтобы снять тунику кажется глупым решением, поэтому девушка оседлывает бедра оборотня не раздеваясь, только приподняв подол до бедер, оголив нежную кожу цвета слоновой кости.

Питер откидывается на спинку дивана, медленно проводя ладонями от бедер до колен и обратно, с наслаждением исполняя давнюю мечту — запуская ладони под подол — и пускай не юбки, а домашней туники. Чувствовать сладостную дрожь отзывчивого чувственного тела — прекрасно. Питер чувствует, как девушка откликается на малейшие прикосновения его пальцев, бесстыдно скользящих по внутренней стороне бедер, по лобку, прикрытому тонким кружевом, по напряженному плоскому животу. Эллисон создана для ласки, и несложно догадаться, что от гормонально нестабильных подростков-оборотней, побывавших в её постели, должного количества ласки она никогда не получала.