Разорвать порочный круг (СИ)

Санса была тогда так перепугана и загнана в угол, что все ее сознание сошлось только на мысли о том, чтобы делать все правильно и быть милорду хорошей женой. Она подхватывала каждое его слово, движение, отдавалась на волю своим инстинктам, следовала каждому приказу и впитывала в себя всё, чему учил ее муж. Думая только о том, чтобы ничем не прогневать Рамси, Старк, накрытая с головой желанием как можно больше оградить себя от возможных наказаний, старалась разгадать, как лучше было себя вести, пробовала уловить и запомнить, что нравилось мужчине, а что нет. Всё время охваченная похотью и желанием любого людского контакта, чувствующая себя позабытой всеми и оставшейся в этом мире одной, уже смирившаяся со своей судьбой и предназначением, Волчица была одержима идеей стать Рамси хорошей женой и с готовностью впитывала в себя всю поступающую извне информацию, подстраивалась под мужчину, старалась определить, как бы получше выслужиться перед ним, подмечала, когда он был доволен, а когда — нет. В то время всё её внимание было приковано к милорду, и ни одно наказание, каким бы мягким или жестким оно ни было, не оставалось бездумно оставленным позади: Волчица пыталась понять, где крылась ее ошибка, выискивала взаимосвязь и, находя ее, старалась исправиться и быть у милорда на хорошем счету.

В памяти отложилась почти каждая ответная реакция мужа на ее действия, и одним из установленных Болтоном запретов Волчица нашла самовольные прикасания к нему. До сего часа она могла припомнить, по меньшей мере, четыре раза, когда попыталась дотронуться до мужчины и потерпела сокрушительное поражение, оказавшись, в конечном счете, один раз ударенной ладонью по ягодице, дважды неожиданно опущенной резким приказом милорда на колени и единожды опрокинутой на спину при попытке подняться в постели на руках и поцеловать нависавшего над ней Рамси в губы. Однако, вопреки этим запретам, бастард абсолютно не был против тех случаев, когда она сама прижималась к нему или старалась прикоснуться своим телом к его. Обычно такие моменты он не упускал, и Санса не оставалась без его внимания.

Сейчас же, сидя прижавшись одним боком к Рамси, нахохлившаяся и никак не могущая уснуть Санса не осмеливалась без спроса отойти к их вещам, а из-за того, что муж спал, и прижаться к нему чуть ближе было боязно. Поэтому она только время от времени приоткрывала глаза и кидала быстрый взор в его сторону, проверяя, спит ли он. Ведь если Болтон сейчас бодрствует, то можно было бы обратиться к нему, если же нет… то продолжать пытаться заснуть и так.

Дочь Старка поежилась и растерла свои плечи руками. Одно было хорошо: милорд более не связывал ей руки, и можно было свободно кутаться в плащи и устраиваться поудобнее.

Рядом с ней громко вздохнул Болтон и зашевелился, приподнял голову и сонно посмотрел на костер. Понимая, что это был ее шанс, Санса, пробуя привлечь к себе внимание и одновременно с тем не побеспокоить мужа, зашуршала одеждой, передернув плечами, чтобы согреться. Этот звук привлек к себе внимание бастарда, и тот, только прикрыв глаза, раскрыл их снова и, быстро мигая, с прищуром, взглянул на жену. Решая не затягивать, Санса жалобливо проговорила, чуть опуская голову и с покорностью глядя на мужа:

— Холодно, милорд, — беспомощно сказала она, а затем отвела свой взор от лица Рамси.

Не мигающий, пристальный взгляд лорда Болтона задержался на некоторое время на девушке, а затем бастард закатил от усталости глаза, мгновение подержал их закрытыми и, с явным усилием открыв их еще раз, достал руку из-под плаща и отвел ее в сторону.

— Иди сюда, — сонно буркнул он.

Чувствуя себя неловко, Санса все же спохватилась и заторопилась придвинуться к мужу, надеясь про себя, что теперь ей станет гораздо теплее и появится шанс на то, что она сможет наконец уснуть. Разрешивший подсесть жене к нему бастард обнял ее одной рукой, постарался запахнуть на них двоих верхний плащ, что просто лежал поверх его плеч, да, отловив два его конца, обвил руками талию жены. Облегчение омыло Старк, и она с благодарностью прижалась щекой к груди бастарда. Сидеть так было намного теплее, и создавалось некоторое ощущение безопасности, которое, сойдясь вместе с усталостью, начало притягивать к дочери Старка сон, и она, почувствовав себя гораздо лучше, закрыла глаза и постепенно прекратила вздрагивать от любого звука, отдавшись на попечение мужа.

********

Уханье устроившегося в кроне одного из облысевших по осени деревьев филина никак не способствовало крепкому глубокому сну. Шла шестая ночь с момента их выезда из Белой Гавани, а выспаться пока не удалось ни разу. Накопившаяся за это время усталость выливалась в повышенную раздражительность, с которой постоянно приходилось сражаться Сансе, и такую сонливость, что в послеобеденное время глаза девушки закрывались сами по себе и затем нужно было приложить много усилий для того, чтобы приоткрыть их и убедиться, что все было в порядке и милорд не был оскорблен или разозлен таким поведением жены. Однако и Болтон имел при себе грешок, ведь не раз был замечен Волчицей дремлющим на ходу по пять-десять минут к ряду. Ведь, к сожалению, возможность остановиться в крестьянском или гостевом доме на ночлег им до сей поры не подвернулась, и вот уже шестая ночь подряд проходила около разведенного костра.

В очередной раз дважды ухнул филин, и Санса разозленно и обреченно изо всех сил зажмурила глаза, пробуя хоть как-то задержаться во сне еще на некоторое время. Она положила голову на грудь мужа, прижалась к его телу одним ухом, а второе постаралась прикрыть мехом своего плаща — может, так ночное бдение мудрой, но очень надоедливой и не к месту разговорчивой птицы сделается для Волчицы чуть тише и не будет мешать спать.

Зашевелился теперь и Рамси, что в полусне поправил укрывающий их двоих плащ, натянул его повыше на грудь и, прикрыв дочь Старка до самой головы и тяжело вздохнув, вновь повесил голову. Посидев так немного времени, бастард вновь открыл глаза, скользнул рассредоточенным взором по костру и окружающей его с женой темноте, а затем опустил голову, положив подбородок на плечо Волчицы и прижавшись виском к ее затылку. Похоже, и у него без опоры спать не получалось.

Санса и помыслить никогда не могла, что будет спать вот так с милордом, расслабленно лежа у него на груди и согреваясь вместе с ним под плащом и покрывалом. Было в этом что-то свое, сокровенное, словно она спала в обнимку со своим прошлым, настоящим и, может быть, будущим. Прошлое это было затянуто туманом, в котором пропадали все воспоминания и оставалось лишь ощущение, что оно было, оставило на Старк отпечаток и ушло в небытие. Настоящее же было гораздо приятнее и спокойнее, в нем было меньше борьбы и неопределенности, проживать каждый день было намного легче. Будущее же походило на неизвестность, черную бездну, в которой было лучше держаться знакомых лиц.

********

Густой белый туман стелился по земле и скрывал в своей дымке стволы деревьев, и создавалось впечатление, что росли они не из почвы, а из бесформенных длинных облаков. Давно не видела Арья такой плотной пелены, в которой перед собой дальше нескольких метров ничего не мог разглядеть. И если еще в лесу ориентирами на пути становились темные высокие деревья, то в заснеженных полях не было видно даже дороги: сплошное бельмо перед глазами, в котором нельзя было различить, где заканчивалась земля и начиналось небо.

Приходилось ехать очень медленно и все время перепроверять дорогу, чтобы ненароком не сбиться с пути и не заплутать в этом лесу. Гнетущая тишина, в которую были погружены окрестности, давила на уши и трогала внутри девочки струнки беспокойства, подергивала их одним пальцем, а затем смотрела на реакцию их обладательницы, посмеивалась про себя над ее беспомощностью и открытостью для издевательств.

До Черного Замка нужно было ехать еще не один день, и такие туманы, как сегодня, были девочке не по нраву. Они не рассеивались ни утром, ни днем, а к вечеру делались еще плотнее. Будет, несомненно, очень жаль, если Арья, добравшись до Стены, не найдет там Джона и вновь окажется перед дилеммой, что же делать дальше. Одной ей Винтерфелл было не отвоевать и не восстановить, должна была быть поддержка, которой девочка пока нигде поблизости не видела. Идти по домам Севера она не была намерена — не доверяла более людям и не надеялась на их чистосердечную поддержку. Девочка была здесь никем, тенью родителей, явившейся из ниоткуда. Ни один из лордов не примет ее всерьез и не пожелает помогать без выгоды для себя, а Арья знала, на какую выгоду они рассчитывали, и не собиралась расплачиваться за поддержку этой «монетой». Она не Санса, нуждающаяся в защитнике. Лучше младшая дочь Старка затаится и дождется своего часа, будет двигаться, скрытой в тени, и выйдет на свет в нужный момент. Терпение, время и острый клинок сделают свое дело.