Это было у моря (СИ)

Серсея вышла на террасу. Гости пили раритетный коньяк – можно подумать, они могут в полную силу оценить этот напиток (вполне возможно, на самом деле эти мужланы предпочитают сивуху, просто пытаются соответствовать) - и курили. Серсея радушно улыбнулась – думать то, что она думала, ей это не мешало, даже наоборот. Мысли не должны оставлять следа на лице; лицо – это зеркало, обращенное наружу, а не внутрь. Только так и можно спрятаться и спастись…

Она налила себя коньяку. В принципе, дамам не полагается наливать себе напитки – так ее учили в детстве; но она уже не ребенок, это ее дом, ее коньяк, ее правила. Села в кресло, закурила.

- Этот был замечательный ужин, мадам, не могу не отметить. Роскоши и тут хватает, этим нас не удивишь, но вот с изысканностью, с классом, так сказать – беда, - заметил владелец клуба.

- Рада, что вам понравилось. Я не гонюсь за роскошью, мне важнее соблюдение традиций…

- И вы совершенно правы, говоря это, мадам. Традиции – это наше все. Особенно важно это для грядущего поколения, - сказал землевладелец, попыхивая сигарой, - кстати, у вас замечательные дети - чудесные. И мальчики, и девочка. Такие трогательные отношения… А из девочки вырастет красавица – вся в мать…

- Спасибо, вы очень любезны! (в пекло тебя, выходка Джоффри, конечно уж, не прошла незамеченной. И что-то еще там про Мирцеллу? Не стоило давать ей надевать это платье. Старые похотливые козлы! Что за мерзкий мир…)

- А кстати, что это за девушка сидела напротив вашего старшего? Та, что с рыжими волосами? Я ее раньше не видел, ни на концертах, ни у вас.

- А я вот имел счастье быть представленном в прошлый раз, когда был у вас, милая леди. Это, кажется, ваша племянница, да? Редкой красоты девица… - заискивающим голосом пропел владелец клуба.

- Двоюродная племянница, - нехотя бросила Серсея. (и что им за дело до Старк? Вынюхивают все. Бейлиш прав – не стоит затягивать с этой свадьбой.)

Землевладелец бросил на Серсею быстрый взгляд, и затушил свою сигару.

- Дело не в том, дорогой мой, что она красива. Красивых и в вашем этом «аэродроме» хватает – а кому они нужны? Уже через пять лет они из девочек-персиков превратятся в испитых бабищ. Дело совсем в другом. В ней чувствуется – как это у вас, у аристократов, говорится, мадам – да - порода! Это не просто плоть – а выгодное вложение в будущее. Хотя бы в семейное. А там – кто знает – да, любезная Серсея? Вы не знаете, занята она – эта ваша родственница? А то у меня двое сыновей на подходе, в этом году возвращаются из университета. Поучились за границей, пора и к делам. К родной земле, так сказать. И выгодная партия не помешает…

- Она уже обручена, насколько мне известно. Ее жених живет в столице (пропади ты пропадом, ишь какой хват. Это мой кусок, дружок – не суй свой плебейский нос куда не следует! Размечтался!)

- Жаль, жаль. В столице тоже дураков мало, такой шедевр пропускать…Однако, мы припозднились. Позвоню вам завтра – обсудить наши с вами дела про будущий год. Мне весьма интересно это ваше предложение…

- Да, конечно.

Владелец клуба поспешил в дом, неловко извиняясь - в сортир, конечно – а нечего было столько жрать…

Серсея облокотилась на стену веранды. Море после всего этого дождя было туманным и каким-то далеким… В саду и возле поверхности воды клубилась, радуясь теплому вечеру, куча каких-то мошек, видимых и невидимых. Их ловко схватывали кружащие низко над водой стрижи. Небо наконец прояснилось, у горизонта была видна широкая, легкая, как газовый шарф, желтая полоса. Тени в саду еще не обрисовались целиком, смутными силуэтами ютясь возле мокрых, капающих и шелестящих кустов. Ее бугенвиллеи тяжелыми кистями склонились до самого низа, своей бледной, хрупкой, уже теряющей летнюю свежесть изломанностью касаясь розоватого песка на дорожке.

- Хорошее у вас тут место. Дышится привольно

- Да, я как раз думала о том, чтобы его выкупить…

- Тогда поторопитесь – а то возьму да перехвачу у вас его. Можно иногда тут ночевать. Город у моря – все равно город. Нет такого спокойствия, тишины – песни эти, курортные забегаловки – пошлость, одним словом.

- Вот куплю этот домик – и милости прошу. Приходите в гости. Я вообще подумываю сюда перебраться. Ну, или почаще бывать. Буду вам рада. Очень. Одной так тоскливо…

Вот и закинула удочку. Как он ее теперь сцапает? Серсея легко коснулась рукава мужчины.

- Хороший у вас пиджак. Ткань нравится. Здесь покупали?

- Нет, жена привезла из-за границы. Она у меня много ездит. Молодая еще. Вас лет на пятнадцать, верно, будет младше, так, навскидку… Все ей интересно. Дома-то сидеть скучно. Но мне и не надо другого – уже хорошо, что она пока рядом с таким старым хрычом. А вы, моя любезная леди, приберегите нежность и взгляды для супруга – ни к чему это тут. Не стоит. Да и незачем вам сюда переезжать. Вы тут с тоски помрете. Куда вы без вашей столицы? Без развлечений, без театров-музеев. Тут только тишина - море – мысли всякие… Есть люди, которым это только во вред. Деятельные, активные люди. Вы как раз из таких – вот мне и интересно с вами иметь дело. Но только по деловой части, не обессудьте. Позвоню вам завтра, после обеда. Обсудим дела с этой серией концертов: если все сделать по уму – обоим будет выгодно это сотрудничество, не говоря уже о вашем резвом отпрыске. Если вас это еще интересует, конечно…

-Да, разумеется. А теперь прошу меня простить – надо проведать младшего сына, проверить, поел ли…

- Да, да, а я поеду уже. Прощайте. Спасибо за ужин.

- Была рада видеть вас. Доброй ночи.

Лицо – зеркало того, что снаружи. А что, если снаружи - ничего? Что тогда отразит это лицо? Туманное море? Пустоту? Наконец провернется на оси и отобразит все то, что накипело, разбухло и клокотало внутри все эти годы? Покажет миру тот вулкан, что готов был взорваться внутри нее? И пусть - гори оно все огнем – и дела, и время, и ее проклятый супруг. Иногда так утомительно быть сильной… Если бы не дети… Если бы не Джофф, ее золотой мальчик… Мирцелла, даже Томмен… Кто-то ведь должен. Не всегда можно думать о себе… Поэтому она завтра и возьмет треклятую трубку, когда позвонит этот мерзавец-педофил. Чтобы ему по дороге разбиться! Второй раз за месяц – видимо, она теряет хватку… Серсея ворвалась в свою спальню, захлопнула дверь. Включила свет, метнулась к зеркалу, желая и страшась узреть истину. На нее, как обычно, смотрело красивое, надменное, с четкими линями бровей холеное лицо. Глаза горели - от унижения, злости, обиды – даже ярче, чем обычно. Нет, она по-прежнему хороша, по-прежнему желанна… Просто эти ослы не понимают ничего в настоящей красоте. Еще бы – похвалили эту дуру Старк, с ее бледными глазами и кровавыми губами…Мерзость какая…

Серсея вытащила из стола еще одну пачку своих сигарет. Те, как и все, что ее окружало, были эксклюзивом - специальная смесь табака, ароматических трав и чуточку марихуаны для расслабления. Вышла наружу, погасила свет. Вся молодежь расползлась по комнатам: день вышел каким-то утомительным. Серсея и рада была остаться одна. Она слышала, как отъезжали машины гостей. Вот, умотались и хорошо. Она сбросила надоевшие туфли, от которых уже распухли ноги и прошлепала на террасу босиком, шелестя длинной юбкой по деревянному крашеному, слега шероховатому полу. Села в плетеное кресло, подтянув колени к груди. Все равно никто не видит. Кому тут на нее смотреть? Даже луны нет. Только тихий влажный сад – и мечущиеся маленькими черными молниями летучие мыши. Достала сигарету, собралась было прикурить – и вспомнила, что зажигалка-то осталась на кровати в спальне. Идти обратно не хотелось. На столике лежала тонкая книжечка рекламных спичек, что ей привез давеча дизайнер, с портретом сына на обложке. Наверняка уже отсырели. Она одну за другой ломала тонкие палочки - запахло серой - они дымились, но не зажигались. Ее охватило какое-то бессильное бешенство – и уже на автомате Серсея злобно добила последние две спички. Откуда-то из-за стены ей на колени упала зажигалка.