Окутанная тьмой (СИ)

Хартфилия старательно пыталась спрятаться, затеряться среди безумно орущей толпы, постоянно поправляя капюшон, пряча волосы и лицо. Людей было полно и потому, чтобы остаться незамеченной, можно было не прилагать никаких усилий, но в девушке опять появилось странное чувство, постепенно переходящее в панику, это была ее личная паранойя. Ей постоянно казалось, что кто-то смотрит прямо на нее, что из-под капюшона выбивается прядь волос, что кто-то дышит ей в спину, дотрагивается до нее, шепчет ее имя – это все ее воображение. Люси понимала, что все в порядке, что никого рядом нет, но ничего не могла поделать. Ее гильдия, когда-то ее семья, была слишком близко, чтобы чувствовать себя нормально, чтобы быть спокойной и раскованной, сильной и бесстрашной.

Сердце постоянно пропускало удары, и каждый раз по телу, по ее венам вместе с кровью разносилась новая порция боли, отчаяния и ненависти к самой себе. Сегодня, всего минуту или может быть две назад, она видела выход своей гильдии. Шумный, торжественный, с тысячами разноцветных, ярких шаров, быстро исчезнувших в небе, вместе с безумными криками зрителей – так приветствовали победителей. Она видела всех волшебников – их лица казались такими знакомыми и родными, но только в начале. Потом она видела, как быстро ее воспоминания о них сменялись резкими, грубыми чертами лица, помрачневшими взглядами и кривыми улыбками – только у некоторых. Радостней всех улыбалась Леви, махая всем ручкой, и выглядело это мило и забавно. Рядом с ней стоял Гажил, придерживал за руку, заботливо касался ее живота – настоящий отец. На душе стало горько и противно, ведь у нее – у Люси – никогда не будет так. Это слишком сладко, слишком радостно, слишком для демона.

Опять чувство вины захлестнуло ее сердце, заставляя сжиматься, болью отдаваясь во всем теле. На глаза, наверное, как и всегда у людей в такие моменты, должны были набежать непрошеные слезы, но у нее их не было. Не хотелось плакать, было просто больно, обидно и гадко. Хартфилии оставалось только горько улыбаться, понимая, что все, это конец, ведь нет, ничего нет. Как там она говорила Венди ночью? Нет слез – нет чувств – нет человечности. Вот только сердце все равно болит, но от этого легче не становится.

Венди стоит рядом с Люси, уже не смеет отойти от нее ни на шаг. Девочка смотрит на представление – танец команды поддержки – с широко распахнутыми, сверкающими счастьем и весельем глазами. Дрожащими, постоянно потеющими от волнения руками она держится за железные перила, отделяющие один ряд сидений от другого, ведь безопасность превыше всего. Ей нравится все это, так красиво, чарующе и необычно – она видит такое впервые.

Эми стоит около Венди, выглядывает из-за плеча подруги, немного дрожит, боится, искоса виноватыми глазами смотрит на балкон Фейри Теил, расположенный на другой стороне стадиона, прямо напротив их. Там шумно, кто-то с кем-то спорит, но все равно она находит среди новых незнакомых лиц такие родные и близкие ей. Они были так добры, приютили ее, дали дом, семью, позволили жить счастливо в такой легкой, веселой атмосфере, где нет места печали. А она даже ни разу не сказала им осознанное, благодарное спасибо и сейчас ей было стыдно за это. До покрасневших щек, будто натертых чем-то, до нескольких маленьких слезинок, исчезнувших на глазах при очередном порыве ветра.

-Сейчас идут последние минуты, дабы волшебники из гильдий смогли поддержать своих героев, дать им последние советы и наставления, которые помогут им одержать победу в самом главном бою! – весело, громко прокричал ведущий, аж до тошноты весело. Его боевой настрой не передался только Люси, остальные кричат в ответ, ожидая, когда же эти минуты, наконец, завершатся.

Люси уже давно поняла, что не может, просто не имеет права больше держать двух маленьких и до сих пор, не смотря на все тренировки, беззащитных девочек рядом с собой. Слишком часто они подвергались опасности, и это будет весьма эгоистично продолжать таскать их с собой по свету, чтобы только быть уверенной, что с ними все хорошо. Хартфилия слишком к ним привязалась, это было заметно. Ей было важно знать, что они целые и невредимые, что они тепло одеты в такую погоду, что они хорошо покушали, что они вовремя ложатся спать, и спят крепко, долго, как и положено девочкам их возраста. Но все это до дрожи по всему телу глупо, нельзя держать их всегда рядом, просто нельзя.

«Нельзя так поступать. Ты ведь не эгоистка. Подумай о них»

Настойчиво шепчет внутренний голос, пытаясь убедить Люси, что все правильно, все так, как и должно было быть тогда. Они вернутся домой, к друзьям, будут жить радостно под голубым небом и вскоре забудут все то, что связывало их с ней. Весь тот ужас, который она показала им.

«Времени уже нет, решай»

Она уже и так попортила им жизнь, забрала их детство, отставив вместо светлых, радужных воспоминаний кровь, боль и демонов. Они не должны были это видеть, не должны были об этом знать. Пора исправлять ошибки, совершенные так давно. Еще не поздно оградить их от потерянных, пока еще не поздно.

«Подумай о них об их счастье. Таким ты его видишь?»

Кровь, чей-то крик, боль, снова кровь.

«Таким? Таким? Таким?»

Они стоят и смотрят на все такими сияющими счастьем глазами, их губы вытянуты в искренние улыбки, застывшие на их лицах надолго. Они счастливы здесь, сейчас, именно в этот момент. Так почему она не может подарить им его навсегда? Отдать им их свободу? Пусть всегда улыбаются, пусть радуются всему на свете. Так наивно, искренне, по-детски, как им и положено.

«Пора»

Сердце в очередной раз сжимается – вот она безысходность, когда хочешь оставить все как есть, но не можешь. Знаешь, что это неправильно, что все должно быть по-другому. Руки предательски дрожат, белеют, когда Люси сжимает их в кулаки, пытается унять дрожь – не помогает. Сунет их в карманы, так надежнее, так меньше шансов выдать себя, свое волнение и засевший где-то глубоко в груди страх.

«Говори»

-Если хотите, если так сильно скучаете, то можете сходить туда, я подожду здесь, – наклонившись к ним, тихо шепчет, заранее зная, что голос так же бы дрогнул, разбивая ее уверенность. Обе девочки замирают, не смеют обернуться, думают, что им послышалось или Люси просто шутит, смеется над ними. Но Хартфилия серьезна, смотрит так же пристально, строго, а ее лицо ничего не выйдет кроме внеземного спокойствия, как и всегда. – Я не шучу, – и тут же ей безумно хочется добавить, что да, она шутит, глупо, жестоко шутит, но Люси молчит. Не смеет сказать ни слова, она знает, что так правильнее. Девочки не замечают, что в конце ее голос все же дрогнул, будто не желая, чтобы она говорила это, они думают, решают что-то для себя, перешептываются, а Хартфилия не слушает, просто не хочет этого слышать. Хотелось прикусить себе язык, чтобы больше никогда не сметь говорить такие вещи, приносящие столько боли и отчаяния. Она не сомневается, что после всего, что было, они выберут гильдию и их выбор ей понятен. Тоска по дому, боль в сердце и желание вернуться сюда – все это было в них, это она дала им эти чувства, они не делись никуда до сих пор. – Идите уже, – злобно фыркает напоследок, лично подталкивая их туда своим напором, а они не смеют ослушаться. Бросают на нее косые взгляды и, наконец, поворачиваются в ту сторону, чтобы побыстрее дойти. Люси печально смотрит им в след. Она их не осудит, не упрекнет в своем выборе. Это не они бросают ее – это она бросает их.

«Наивные малышки»

Они убегают, даже не зная, вовсе не подозревая, что она уйдет сейчас же, в эту же минуту. Люси впервые за это время нарушит данное им когда-либо обещание – она не будет их ждать, она оставит их здесь, где все когда-то так красиво начиналось. Может это и жестоко, в какой-то мере, все же эгоистично, но их приключение закончилось, это его логический конец. Они будут здесь счастливее, им будет здесь лучше, им здесь рады. В гильдии им дадут намного больше, чем смогла бы дать она. Друзья, семья, образование, работа, любовь – она же может дать только боль и ненависть к кому-то. Она не может больше держать их рядом – птенчикам пора на волю, им пора домой.