Окутанная тьмой (СИ)

В полной тишине и темноте они пролежали уже больше часа. В воздухе было явное напряжение, которое только возрастало. Все это время в номере не спали только двое – Люси и Венди. Эми уже полчаса назад с головой забралась под одеяло и сладко засопела, сон Райто и Адрианы всегда был крепким, им нужно было много сил. Венди же слушала тихое тиканье часов, слушала скрипение пружин на соседней кровати, где без конца ворочалась Люси. Марвелл точно помнила, что за этот час девушка уходила в ванну уже пять раз, тут же начинала литься вода, а спустя несколько минут она возвращалась, опять тяжело вздыхая, недовольно фыркая и ворочаясь, перекатываясь с одного бока на другой. Сон никак не шел к этим двум.

Марвелл, натянув край их общего с Эми одеяла, резко развернулась в строну пастели, где так же беспокойно лежала Люси, закинув руки за голову. Девочка молчала несколько минут, просто пытаясь рассмотреть очертания мебели вокруг, да и самой Хартфилии, но не могла. Было слишком темно, а тяжелые шторы не пропускали свет уличного фонаря, располагавшегося напротив. Венди продолжала молчать, будто давая Люси время поразмыслить еще немного, еще чуть-чуть, но надолго ее не хватило, она просто не выдержала этого молчания.

-Люси… – тихо позвала она, медленно придвинувшись к краю кровати, одеяло, которое так крепко обеими руками и ногами держала Эми, сползло, оголяя ногу, отчего по коже пробежала неприятная ледяная дрожь. Венди будто не заметила этого, все еще пытаясь увидеть лицо Люси, которое наверняка сейчас серьезное, но когда не видишь этот холодный, строгий взгляд становиться не так страшно.

-Что? – пружины матраса вновь скрипнули, но тут же затихли. Люси, как и Венди, придвинулась к краю своей кровати, но в отличие от девочки она прекрасно видела в темноте. Она видела ее испуганное, взволнованное личико, видела холодную дрожь, пробегающую по ее телу, видела, как она постоянно кусает губы, как всегда, когда сильно волнуется. Чувствовала Люси и страх, которым был пропитан воздух, только вот чего боится Венди.

-Сегодня я чуть не раскрыла себя, там, на балу. Когда ко мне с такими серьезными лицами шли Эльза, Грей и Нацу, я безумно хотела броситься к ним, обнять и заставить улыбаться. Им не идет серьезность, я запомнила их совершенно другими… – тихо, почти бесшумно, одними губами произносит Венди и замирает на мгновение, забыв как дышать. Она боится услышать что-то страшное в ответ, ведь Люси наверняка неприятно слушать такое, что ее ученица почти предала ее и весь ее план. Вот только сейчас был иной случай, Венди хотела рассказать об этом, хотела раскрыть душу, считая, что на добро не ответят злом. Люси не ответит ей злом…

-Это не плохо, глупая, если ты чувствуешь что-то, значит, ты живая, – слишком холодно, слишком спокойно и бесчувственно произносит Люси в ответ, будто и не живая вовсе. Просто кукла, которой дали возможность говорить и двигаться. А Венди закусывает от обиды губы, проклиная себя за несдержанность, ведь она знала, что сейчас не время для таких разговоров, чувствовала это, но все равно полезла не в свое дело. Люси тихо фыркает, поднимает глаза и смотрит в потолок, понимая, что еще чуть-чуть и ее бесчувственность доведет ее малышку до слез. А ведь она их так ненавидит, слезы – символ слабости и того, что человек живой, что он что-то ощущает, но не в случае Люси.

-Почему, почему ты говоришь так спокойно об этой, тебе ведь не все равно, не ври мне, я-то знаю об этом. Ты и сама еле сдерживалась, когда заметила на себе взгляд Нацу, помнишь? Он так смотрел на тебя, с какой-то надеждой, а ты дрожала, помнишь? Ты даже замерла на мгновение, я это видела, не ври мне, пожалуйста, никогда мне больше не ври, Люси, – Венди чуть ли не плачет, часто моргает, прогоняя непрошеные слезы. Для нее это не слабость, для нее это выражение истинных чувств, того, что творится на душе человека. Ей больно, Люси это знает, вот только ей в разы больнее, ведь Венди, сама того не зная, своим разговором задевает самую больную тему, которая давно исполосовала сердце девушки глубокими, кровоточащими порезами.

-Нет, мне не все равно, ты ведь и сама это прекрасно знаешь. Для чего тогда я устроила весь этот балаган? Смерть, поджог, исчезновение, для чего? Ты знаешь меня как никто другой и знаешь все мои тайны, грехи и желания. Поэтому не спрашивай глупостей, ты знаешь все ответы. Это не мой дом и я не посмею вернуться сюда, – Люси всегда думала и считала так, все эти чертовы полтора года, в далеких скитаниях, так сильно отделяющих ее от родного города, в котором осталось что-то, что всегда звало ее назад – гильдия. Как бы сильно она не убеждала себя в обратном – безрезультатно. Но останавливает ее только одно – совесть не может позволить ей вернуться сюда после всего того, что она натворила. Боль от воспоминаний медленно, будто растягивая удовольствие, наносит еще одну глубокую, кровоточащую рану по ее сердцу, где и так не осталось целого, невредимого места. Везде кровь, боль, обрывки светлых, радужных воспоминаний, которых она просто недостойна.

-Ты ведь веришь, где-то глубоко в душе, что они примут тебя, я это знаю точно. Все они примут тебя, так же как и я, так же как и Эми. Они не отвернуться, не бросят, не предадут, стоит только им довериться и рассказать, они все поймут, – Люси горько усмехается, чувствуя, что уверенность вновь зарождается в сердце Марвелл и пылает в ней нескончаемым пламенем. «Наивная малышка» – она верит в чудеса, как и раньше, доверчиво стремится к свету и тянет Люси за собой. Тянет ту, которая уже смерилась, привыкла к темноте, свыклась с болью. Ту, которая привыкла к ненависти, привыкла к самой себе. Больше нет слез, нет желания убить себя, перемотать свою жизнь назад, как кинопленку, чтобы вернуть свою прежнюю жизнь, чтобы все было как раньше. Теперь Люси знает, кто она, знает и зачем она здесь. У нее есть цель и ее она достигнет, не смотря ни на что. Ее путь долгий, трудный, но она пройдет его, даже если придется идти по чужим трупам…

-Моя судья – Смерть, а не ваш Бог. Только ей решать, сколько мне еще бродить по свету, только ей. Она решит, отпустить все мои грехи или же нет, позволить мне сгнить вместе с ними, – и Люси верила в это. Именно эта повелительница всех мертвых отобрала ее жизнь и просто держала ее в своей костлявой ладони, прекрасно зная, что кто-то все еще борется за жизнь девушки. Она позже и вернула ее, сделав из Люси очередную слугу, судьба которой управлять и властвовать над другими демонами. Она не та, которая будет подчиняться, Люси скорее убьет кого-нибудь лишь бы достигнуть своей цели. И что-то всегда подсказывает Хартфилии, что ее вера не напрасна.

-Ты все равно человек, а не лживый демон. Ты – Люси Хартфилия из Фейри Теил и ею ты останешься навсегда, до конца своих дней, запомни это. Ты человек, сама ведь недавно говорила, что если человек плачет, значит, он что-то чувствует. Говорила ведь, Люси, – девушка усмехается, подавив смешок. «Меня моими же словами? А ты рисковая» – а Венди довольна, она не отступит, не будет плакать напрасно, будет выше этого. Она будет всегда стремиться к свету и руку Люси не отпустит никогда.

-Человеком я осталась только для тебя, глупая, только для тебя, – Райто и Адриана никогда не пытались убедить ее в том, что она человек. Они дьявольские псы, подчиняющиеся только демонам, поэтому сомнений нет, Люси – демон. Разве можно назвать обычным человеком девушку, которая убивает яростно, жестоко, даже глазом не моргнув? Нормальный никогда не скажет, что Хартфилия человек, но Венди это явное исключение из всех правил. Она до сих пор не хочет принять то, что Люси демон, все эти полтора года.

-Для всех волшебников из гильдии – наших друзей – тоже. Стоит им только рассказать и они все поймут, сама ведь знаешь, – Люси опять поднимает глаза к потолку, недовольно морщиться, невольно сведя брови на переносице. Ну, вот опять глупая малышка пытается переубедить ее, опять пытается заверить, что все маги примут ее, будут носить на ручках, стоит им только рассказать, а вот у Люси совершенно другое мнение. Она предала их, бросила, с чего им прощать ее? Глупо. «Глупая Венди, пора уже взрослеть, малышка» – рассказать им будет слишком рискованно и в случае полнейшего провала это будет дорогого стоит, например, жизни Люси. Хотя нет, она не дорогая, она – пустая, никому ненужная, ничего не стоящая…