Колечко с бирюзой

– Егорка! – бросилась ему навстречу Надежда Васильевна. – Что с Наташей? Я весь день от телевизора не отхожу. Только сейчас сообщили, что она ранена...

– Слава богу, ничего страшного! – Егор обнял мать. – Даже без операции обошлось. Просто повезло, что Пеликану не хватило сил бросить нож. Но в больнице ей придется с недельку полежать. Да, а ты с чего здесь оказалась? Неужто решилась Таньку бросить?

– Таньку пусть отец пока караулит. Я как прослышала, что за страсти у нас творятся, сразу прилетела. – Надежда Васильевна несколько раз мелко перекрестилась. – Спаси и сохрани ее, господи!

Егор быстро прошел в гостиную и уже оттуда крикнул матери:

– Мама! «Ниву» пригнали?

– Пригнали! Что ты с ней такое сотворил? Отца же инфаркт хватит!

– Не беспокойся, пока он там с Татьяной, я все приведу в порядок, лучше прежней будет скакать! – Егор появился на пороге. – Посмотри, пожалуйста, в машине Наташину сумочку. Найди ее паспорт, пока я помоюсь и переоденусь.

– Вечно у тебя то спешка, то горячка! – проворчала Надежда Васильевна и отправилась в Наташину спальню, куда уже успела отнести сумочку.

Через несколько минут она вернулась в гостиную, где Егор решал перед зеркалом вопрос: побриться или оставить щетину до вечера. Он с недоумением оглянулся на мать, заметив в зеркале ее сильно побледневшее лицо.

– Егорка, объясни мне наконец, что здесь все-таки происходит?

Егор пожал плечами:

– По-моему, все и так предельно ясно. Но самое главное то, что сегодня я собираюсь сделать официальное предложение одной хорошо тебе известной даме, надеюсь, ты догадалась кому?

– Я-то догадалась, а вот это что такое? – Надежда Васильевна протянула ему несколько фотографий. – Откуда у Наташи взялись твои и Славкины снимки? Причем цветные, у меня таких отродясь не водилось!

Егор медленно опустился на диван, неотрывно вглядываясь в одну из фотографий. Мать заметила капельки пота, выступившие на лбу ее сына. Он сильно побледнел и непонятно охнул. Надежда Васильевна кинулась на кухню, налила в стакан холодной воды... и замерла как вкопанная. В гостиной раздался громкий смех, и Егор позвал ее:

– Мамуля! Скачи сюда незамедлительно!

Обхватив голову руками, Егор хохотал над разложенными на коленях фотографиями. Поднял на мать глаза, вытер выступившие от смеха слезы.

– Мать, ты ж у нас известный Штирлиц, а что пацаны в кроссовках и в джинсе, не заметила. Мы отродясь такие джинсы не носили, тем более кроссовки!

– Егор, что стряслось? – Надежда Васильевна в недоумении приблизилась к нему, взяла в руки фотографии и вгляделась в хорошо знакомые детские мордашки. – Кажется, я схожу с ума!

– Успокойся, мамуля, ты в своем уме и в полном здравии, а я вот дурак, дебил и идиот в одном лице! Она провела меня, как сопливого младенца! Меня, который на подобных штучках зубы съел! Господи! Но я даже представить себе не мог, что она отрежет косу и выкрасит волосы в темный цвет... – Егор ласково провел пальцем по фотографии. – Ведь она все время меня подталкивала, намекала. Я же был, как та лошадь, которой мешок на голову надели, а она все бежит и бежит по кругу... Ох, мама, эта женщина когда-нибудь действительно сведет меня с ума!

– Егор, – рассердилась мать, – ты толком объяснишь мне, что происходит?

Сын счастливо улыбнулся, обнял мать и поцеловал ее в лоб.

– Ты нашла Наташин паспорт? – И когда та утвердительно кивнула головой, протянул руку и потребовал: – Гони его сюда! – Егор открыл маленькую темно-красную книжицу на странице с фотографией и вернул его матери. – Гляди, перед тобой та самая дивчина, из-за которой я еще в восемьдесят девятом чуть не свихнулся!

На Надежду Васильевну смотрела совсем еще юная светленькая женщина с огромными печальными глазами и толстой косой, перекинутой через плечо. Егор прижался щекой к материнскому плечу и проследил, как она перевернула страничку.

– А здесь она чуть старше, но уже без косы... Скажи, совсем другая женщина?

– Ладно, не оправдывайся! – Надежда Васильевна перевернула еще страничку, другую... – Итак, если не ошибаюсь, твоих сыновей зовут Петром и Егором? А я, старая, четырнадцать лет живу и не знаю, что у меня подрастают два внука!

– Можно подумать, я это знал! – пробурчал Егор. – Без всякого сомнения, это мои сыновья, а твои внуки. – Он подхватил мать за талию и закружил ее по комнате. – Живо доставай мой парадный мундир и крикни водителю, что я задержусь еще на полчаса! Да! Срежь в цветнике самые лучшие розы, а я пока физиономию приведу в надлежащий вид!

– Егор, шальной! – Надежда Васильевна покачала головой и снова всмотрелась в фотографию. На ней Наташа и двое мальчишек стояли, обнявшись, на фоне широкой реки и закрывающих горизонт лесистых сопок.

Егор появился из ванной через четверть часа, задумчиво оглядел парадный китель и красивый букет из темно-алых роз и усмехнулся:

– Матушка, ты пошто эти цацки не сняла?

Надежда Васильевна недовольно поджала губы:

– Это не цацки, а государственные награды. Пусть Наталья видит, за кого замуж идет!

– По-моему, все-таки лучше обойтись без них! – Егор сконфуженно почесал в затылке.

– Ничего подобного! Ты не каждый день предложение делаешь!

– Да-а! Здесь, конечно, случай особый! То один как перст, и вдруг сразу и жена, и почти взрослые сыновья! Полный боевой комплект! – Егор опять взял в руки паспорт Наташи. – Одного, мать, не пойму: по какой дури я не узнал ее? Словно пелена на глаза легла! – Он в недоумении пожал плечами. – Я постоянно чувствовал, что здесь что-то не так... А ведь голос, улыбка, взгляд – все прежнее, даже манера делать выволочки не изменилась! Точно, мама, пора мне на пенсию! Узнает кто, как Егор Карташов погорел на женских штучках, засмеют безбожно!

– Успокойся! – Надежда Васильевна дернула его за влажный чуб. – Больше, чем уверена, виной всему твое дурацкое самолюбие. Представляю, как ты повел себя, если Наташа не решилась тебе признаться.

– Вел я себя хуже самой последней скотины, ты это верно заметила!

– И я, как женщина, ее прекрасно понимаю и очень ей сочувствую.

Егор тяжело вздохнул:

– Конечно, я еще тот негодяй, но зато знаю, почему она тогда бросила меня и почему детей родить решилась...

Надежда Васильевна сложила в сумочку фотографии и строго посмотрела на сына.

– Теперь, надеюсь, ты хоть раз в жизни примешь правильное решение, немедленно отправишься к Наташе и попросишь прощения. И не дай бог, если она тебя не простит! – Она промокнула платочком скатившуюся по щеке слезинку. – Видно, и вправду материнское сердце что-то чувствует. Не зря ж я ее в гости пригласила. Верно, господь подсказал!

– А про мальчишек ты знала?

– Знала, но из-за суматохи с Танькой мы не успели ни поговорить как следует, ни фотографии посмотреть. Все б тогда гораздо раньше прояснилось. – Она ласково посмотрела на сына и улыбнулась. – Но что у вас так быстро все сладится, я на это даже боялась надеяться!

– Но надеялась, сознайся, мамуля! Иначе не скрыла бы от меня, что гостья твоя молодая и красивая.

Мать рассмеялась:

– Я же знаю тебя как облупленного! Скажи я, что она молодая да красивая, тебя бы сюда на аркане не затащить!

Егор преувеличенно тяжело вздохнул:

– Кажется, ты быстро споешься со своей невесткой. И тогда держись, старый бродяга Карташов! – Он подошел к телефону и набрал номер Степанка. – Слушай, друг, не в службу, а в дружбу помоги! Мне нужно срочно зарегистрировать брак с Наташей!

– Не понял? – насторожился милиционер. – Что это тебя понесло? Собирался же только предложение сделать, но если так уж не терпится, переговорим об этом завтра. Думаю, дня через три...

– Ты меня не понял! Если я говорю «срочно!», это значит – сейчас!

– Кто-то из нас двоих точно рехнулся, и я подозреваю кто!

– Это твоя работа всех подозревать, но ты должен меня понять! Помнишь, я рассказывал тебе про девочку, которая выхаживала меня в госпитале во Владивостоке?