Семь цветов страсти

Ал замолк, обводя глазами присутствующих. Все молчали, не зная, как отнестись к странному рассказу Герта.

— И ты, конечно, сразу смекнул, в чем дело? — хмыкнул Сол.

— Ах, я вообще ни черта не понял. Наскоро распрощался со стариком и выбросил из головы всю эту дребедень… Но вот в октябре прошлого года я узнал, что в поместье Дикси возвышается эта чертова Вайстурм! Я треснул себя ладонью по лбу и даже перекрестился. Если честно, я немного струхнул…

— Ал, у тебя получилась новелла из жизни «славного ковбоя и выдающегося мыслителя Алана Герта». Речь, насколько я понимаю, идет совсем о другом… — Тихо, но настойчиво вклинился Сол.

— Тогда рассказывай сам новеллу о «героическом и мудром иудее Соломоне Барсаке».

— Увы, я недостаточно красноречив. И от природы скромен. Передаю «микрофон» тебе, Герт. Только переходи сразу к делу.

8

— Мне кажется, я знаю, что должен сейчас услышать. — Вклинился в разговор глухой голос Барона. — Я даже уверен, что слышал эту историю тысячу раз, рассказанную голосом Дикси над моей больничной кроватью, затем невразумительным английским Рудольфа. Потом мне все очень красочно пересказала Труда, особенно, про мою руку и госпожу Девизо. Я также слышал по радио о процессе над неким синьором Хоганом, застрелившем режиссера Тино в ответ на оскорбление его личности. И еще я читал о случившейся здесь истории в парижском журнале и даже видел свое фото. Правда, узнать ни того, ни другого не мог — ни истории, ни себя! — Майкл положил на колени жены свою забинтованную руку и Дикси покачивала ее как ребенка.

— И вот наступил торжественный момент: господин Герт прибыл прямо из Лос-Анджелеса, а Соломон Барсак — из Рима, чтобы рассказать нам всю невероятную правду. — Продолжил Майкл. — Прошу вас, друзья, не торопитесь и постарайтесь быть как можно красноречивее. Нам с Дикси доставляет огромное удовольствие чудесная притча о нашем воскрешении.

Алан глубоко вздохнул, сосредотачиваясь, и приступил к рассказу:

— …Конец октября. Я ушел из киномира и с головой погрузился в свой маленький автомобильный бизнес. Невеста бросила меня, великие идеи разбежались. Детишки из местного приюта, куда я регулярно вносил пожертвования, подарили мне ко дню рождения надувную куклу. Нет, не из секс-шопа. Настоящую Красную шапочку!

Звонок Барсака чуть не сбил меня с ног! Пьян, как свинья, подумал я. «Руффино — Сатана! Шеф — преступник! — кричал Сол. — Эта банда жаждет крови. Им требуется два трупа, — два!» Понадобилось минут двадцать, чтобы понять, что за контракт заключила с некой фирмой Дикси и каков замысел финала. «Вот сволочи!» — взвился я. — «На „Оскаров“ тянут, бессмертие в истории кино им понадобилось… Мразь, подонки!» Мы изощрялись с Соломоном в ругательствах, а время не ждало, — я-то сидел в Лос-Анджелесе, а в австрийский Вальдбрунн уже отправился из Рима этот монстр-извращенец Руффино… Но Алан Герт на трюковых съемках собаку съел, как и на «психологии», между прочим. — Он с вызовом посмотрел на Дикси. — Живо все прикинул: возможные мотивировки, длительность диалогов плюс время на развитие действия — то есть на дорогу, сборы команды. И понял: поспею лишь к финалу, а если эти стервецы сработают чисто, подстелю героям «соломку» — ведь снимаются они без дублеров… Сказал Солу: двигай, старик, в поместье, и действуй по их сценарию. Нигде не отклоняйся, чтобы не спугнуть злодеев. Они ведь ради «высокого искусства» на все пойдут. А сам ты вряд ли сумеешь уладить дело. Не проявляй инициативы, но потяни время. Раньше 23.00 чтобы ни души на Башне не было…

— Я не сразу понял из разговора с шефом, что они хотят получить «второй дубль», то есть осуществить провалившуюся идею с самоубийством… Далась им эта Башня! — Сол задумчиво изучал рисунок на скатерти. — Но когда сопоставил факты: срочный выезд операторов, Стервятника, неожиданное «откровение» Зази со мной, то понял — жидовской своей хитрой жопой допер — меня используют в качестве «подсадки», чтобы спровоцировать здесь кровавую бойню. Ни времени, ни идей у меня не было. Не звонить же в полицию — заберут в дурдом, а пока разберутся, будет уже поздно. Я целиком доверился Алу… Да у меня и выбора не было, я лишь тянул и тянул, стараясь выиграть время и предотвратить катастрофу. Но Хоган действовал быстрее. После того, как «стервятник» предъявил Майклу компромат, сюжет развивался по закону цепной реакции… Я лишь успел дать распоряжение дворецкому тайком пропустить машину с помощниками Ала. Пришлось поклясться на иконе Божьей Матери, что действую в интересах хозяев. Не знаю, почему старик поверил мне…

— Вот уж действительно, была нервотрепка! — Спохватился Ал. — Все в этот день опаздывало — самолеты, поезда, часы… Когда я с тремя каскадерами из моей бывшей группы и с нашей страховочной сеткой подрулил к поместью, пробило одиннадцать часов!.. Боже! Я, кажется, набил морду придирчивому охраннику и еще приложил одного крепенького паренька, дежурившего с камерой прямо под Башней. А на Башне! Красота-то какая! Стоят двое в обнимку и ни за что не держатся — только друг за дружку. А сзади поднимается огромная луна, окутывая парочку бледным, загадочным сиянием… Ну прямо сцена на кладбище из «Жизели»… Только еще хуже

У парня в руке что-то зажато, — пригляделся — скрипка! Отлично, думаю, может, еще играть будет. Ан нет: никаких музицирований. Едва мои ребята сетку растянуть успели — вспорхнули голубки. И камнем — в наш сачок. Только струны взвизгнули…

Дикси сжала ладонями виски и, алебастрово побледнев, откинулась на спинку кресла.

— Прекратите, Герт! Что за изуверские шутки — ты ж не из компании Руфино. — Соломон подскочил к Дикси и протянул ей бокал вина. — Один глоток, детка!

Майкл смотрел прямо перед собой пустыми, остановившимися глазами. Сол встряхнул его за плечи:

— Без паники, господин Артемьев! Здесь в любом парке мальчишки на «тарзанке» с башен прыгают, и еще платят за удовольствие… Вы-то в Пратере тогда здорово порезвились!

Михаил глубоко вздохнул, возвращаясь к реальности, и улыбнулся:

— На пратерских аттракционах было очень страшно… Я словно несся в пропасть, очертя голову, боясь не дотянуться, не догнать Дикси… А на Башне — блаженно… Теперь я знаю: нет выше радости, чем радость прощения. — Он наклонился к жене, коснувшись ее щеки губами.

— Никогда не забуду тот поцелуй наверху, на последней точке… Ни пленка, ни холст, ни слова не способны передать это. Они бессильны уловить запредельное. В том, что случилось там, на башне, в том, что произошло с нашими судьбами, с жизнью каждого из нас — есть замысел высшего Режиссера. Я не устаю благодарить Творца за великую щедрость… — Смутившись, Дикси умолкла.

— Милая, это говорит твоя душа! В нее-то и хотели влезть «фирмачи». Они задумали вывернуть потроха наизнанку, препарировать душу и заснять, как этот механизм работает! Только не дарованными им средствами — не «великой силой искусства», нет! Скальпелем патологоанатома. Мерзавцы! — Сол в сердцах саданул кулаком по столу. Задребезжало серебро, всплеснулись в бокалах винные бури. — Они промахнулись… Мне удалось проникнуть в тайники «фирмы» и уничтожить их проклятый архив. Пусть теперь охотятся на старика Соломона — не очень-то перспективное занятие. В художественном смысле! — Он хрипло, невесело засмеялся.

— И кто тебя просил?! — возмутился Ал. — Архив мог стать неопровержимой уликой в судебном процессе. Теперь Руффино, отделавшись от Шефа, постарается выйти из воды чистеньким… Ничего, скоро этот хамелеон проглотит свой язык! — Ал победно сверкнул глазами. — Немедля запускаю новый фильм. «Полет над лунным садом». Дикси в главной роли. Господин Артемьев — консультант. Ты, Сол — действующее лицо и оператор. Симбиоз документа, психологического разбирательства и трагедии. Да и финал у меня снят — натуральный, без дублеров! Это же настоящая «пуля»… Ну, конечно, без страховочной сетки…

— Ал… Я, наверно, не поняла? Ты хочешь подхватить идею «фирмы», досняв их «сценарий»?!. Ты и вправду полагаешь, что смерть и любовь неразлучны? — Дикси недоуменно озиралась, ища сочувствия у присутствующих.