Семь цветов страсти

— Не видел ничего подобного, честно, Заза. Эта пленка дорогого стоит. Как и вся эта история! — Руффо с жаром зашептал: — Нам чертовски, сатанински повезло… Мы сидим на золотой бочке, старина!.. Только вот что. «Башне» нужен мощный финал. Апофеоз! Великая любовь будет убита гаденьким, мерзким. Бессмертное — смертным. С хрустом костей и размазанным по старинному булыжнику мозгом. Нужны современные Ромео и Джульетта, сыгранные гениальными актерами до конца. Гиперреализм на широком экране. Украденное у судьбы Таинство — таинство смерти — на глазах миллионов зрителей… Дикси — красавица и хорошая актриса, жаль, мы не дали ей отсняться у Герта в крупной роли. Но в нашем сценарии она станет звездой века. А произведения маэстро Артемьева получат широкую известность. Посмертно… Боже, кто из нас не мечтал о посмертной славе!

— Мне больше по вкусу прижизненная. — Пробурчал шеф, задумавшись над манифестом Хогана. — А ты не перегибаешь палку, маэстро?

— Ничуть! Наша задача — прорыв в неведомое. Нам необходимы два трупа, ты понял, Заза? Два — слившиеся в последнем объятии.

— Ты сбрендил, Хоган. Садист и маньяк. — Заза не скрывал опасливого отвращения, граничащего с восторгом. — Хотя, во многом прав… Мне и самому не терпелось, чтобы эта пара вспорхнула в звездное небо… Кружева, флердоранжи, скрипка — полет над лунным садом… А потом — бац! — Заза вздрогнул, представив хруст костей, и призадумался. — Но как нам удастся загнать на эшафот этих счастливчиков? Они сейчас так сильны… Даже если пытать каленым железом…

— Существует куда более действенный способ, чем железо и дыба. Пытка недоверием. — Улыбнулся Руффо. — Как раз для наших героев…

— Но просчетов теперь быть не должно. Ювелирная точность, как в цирковом номере. Кто же буде это снимать?

— Какая разница? Для оператора концовка должна стать полной неожиданностью. Как, впрочем, по официальной версии, и для всех нас. Мы хотели уберечь музыканта, но не смогли… Увы, шлюшка Девизо потащила его за собой. — Изобразил скорбную гримасу Хоган.

— А может, нам стоит использовать Сла? Тщеславен, глуп, к тому же — неравнодушен к красотке, а значит, легкая добыча.

— Хорошая идея, шеф! — Оживился Руффо. — Надо сделать так, чтобы в Вальдбрунн вместе со мной явился Барсак. Нет, разумеется, не как единомышленник и помощник. Сол ненавидит меня и не поверит мне ни на йоту… Но он прекрасно сгодится в качестве врача! — Хоган смачно чмокнул свои вытянутые пальцы. — Чудесная идея, ай да Руффо, ай да голова!

— Не понял. Мы должны его уговорить, подкупить, обмануть?..

— Мы сделаем из него отличную подсадную утку. А затем — насквозь погрязшего в грехах козла отпущения. Для тех, кто вздумает затеять следствие.

— Хорошо, я вызову Сола, постараюсь примириться с ним и командирую в замок.

— Никаких приглашений! Ты что, Заза?! Пусть рвется к тебе сам и умоляет доверить ему переговоры с нашими героями.

— Сол не поверит, что Дикси стерва.

— Для него ты выдашь другую версию, Заза, сделав исчадьем ада господина Артемьева. Пусть катится в поместье разбираться и запутает голубков еще больше. А уж там я сработаю не хуже Шекспира! Гора трупов и скорбный голос мудреца: «Нет повести печальнее на свете, чем повесть Ромео и Джульетте».

Руффо захохотал мелко и дробно, как от щекотки.

5

Соломону уже второй раз звонили коллеги из Лаборатории, конфиденциально сообщая, что в Вальдбрунн командирован Хоган и «группа слежения». Барсак сообразил, что все это неспроста. Он давно уже вышел из игры, ссылаясь на болезнь и выплатив неустойку фирме.

Преувеличенное недомогание Сола было предлогом отстраниться от дела. Он не обманул Дикси, передав шефу ее ультиматум и присовокупив к нему свой: если за «объектом» не прекратится наблюдение, он выходит из игры. Барсака заверили, что красотку оставили в покое и посоветовали отдохнуть. Все это устроилось так просто, что сомневаться в обмане не приходилось. «Сделали из меня соучастника, чтобы при случае посадить в дерьмо. А уж случай, видать, будет не из простых».

В сентябре Соломону получил толстый конверт, в котором оказалась тетрадь с крокусами, мелко исписанная рукой Дикси.

Заголовок «Дневник Д. Д.» был зачеркнут алой краской и сверху ею же выведено: «Признание Доверчивой Дряни»

Сол углубился в занимательное чтение с весьма нелицеприятными отзывами в свой адрес. Дойдя до последних страниц, больной вскочил, ринулся в ванную, наспех побрился, затем, не раздумывая, облачился в свою походную джинсовую пару и громко выругался. Какого черта пороть горячку, когда есть телефон!

Дворецкий передал трубку хозяину и Сол впервые услышал четко и вполне легально голос, который не раз воровски подслушивал.

— Я знаю о вас от Дикси, господин Барсак. Что? Нет, нет, она чувствует себя прекрасно… Были кое-какие трудности, но недоразумение уладилось… Мы собираемся вскоре пожениться.

— Я убежден — вы получите лучшую жену на свете, господин Артемьев… Только… — Сол замялся, не представляя, каким образом может предупредить Майкла об опасности. Да и стоило ли пугать Дикси? Возможно, он слишком зол на шефа и придумывает несуществующие беды? — Прошу вас об одной любезности, маэстро…Это связано с моим здоровьем и последним, хм, горячим желанием заснять торжество на пленку. Ведь вы планируете сыграть свадьбу весной? Подумайте, зачем вам затягивать? И я бы смог запечатлеть этот день своей камерой… Ведь именно я открыл экрану Дикси…

— Понимаю, Соломон… Кажется, понимаю. Хорошо, какой ориентир для бракосочетания по европейскому календарю предлагаете вы?

— К чертям календарь! Смотрите в окно, дружище и подарите ей свое сердце как только расцветут крокусы…

В последнее время сильнее, чем когда-либо, Соломон Барсак чувствовал себя иудеем. Какая-то подспудная древняя мудрость, таящаяся в его крови, пробивалась к разуму, но застревала на полпути, переполняя сердце. Сердце подсказывало ему, что надо доверять знакам, намекам судьбы: цветущим на тетради Дикси веселым подснежникам. И надо быть хитрым и осторожным в всем, что касается «фирмы».

Если в замок отправляется Руфино — значит, близится финал. Зная «творческие установки» шефа, Соломон предполагал, как далеко может пойти смелый «авангард» в «реабилитации Вечных ценностей». И он потребовал у шефа аудиенции.

Шеф выглядел смущенным, он явно избегал серьезного разговора с Солом. Но после некоторых уверток ему пришлось выложить все начистоту.

— Мы водили тебя за нос, старик. Извини, для меня искусство прежде всего. Жаден, жаден, мать родную готов продать… Царство ей небесное… Личные отношения мешают делу. Ты слишком прикипел к нашей красотке, снимая ее горячую постельку. Это и понятно — меня самого от твоих шедевров потянуло на сладкое. Но дело прежде всего: Соломон Барсак взбунтовался и фильм досняли другие ребята. — Шеф печально вздохнул. — Надеюсь, ты не в обиде за гонорар?

— Досняли?! Разе работа с объектом № 1 завершена? — Сол ехидно изобразил удивление. — По контракту осталось пять дней — не верится… Идете с опережением графика.

— Ну осталось кое-что, — шеф досадно поморщился. — Ты, наверно, в курсе: голубки засели в своем «родовом гнезде», планируя пожениться, как только уладятся все формальности с разводом маэстро. Что и говорить — перемена в биографии господина Артемьева весьма впечатляющая: нищий лабух из дикой страны попадает прямиком в европейские аристократы. К тому же Дикси — не из последнего десятка и влюблена по уши. Ловко он охмурил нашу красавицу… Судя по всему, — шеф доверительно понизил голос, — как я сумел убедиться из кинодокументов, у россиян могучий сексуальный потенциал. Напаханная целина. Раньше весь пар шел в идеологию и «военку», а теперь — нате, разрешили — вперед! Куда там американским секс-символам!

— Но ведь они действительно… Как бы это сформулировать, шеф, для твоих ушей поделикатнее, — любят друг друга. Именно так, как здесь талдычил все время этот сипатый толстозадый Руфино. Любят по-настоящему.