Вкус запретного плода

В последних словах маленького человека прозвучала явная насмешка. Но Джеф не посмотрел на него или на кого-то другого, хотя он почувствовал, что сидевшая рядом с ним Клер замерла.

— Первая реплика. Начали! — внезапно произнес режиссер.

Не глядя в сценарий, Джеф произнес свои первые слова из его диалога с девушкой. Он не старался играть, но к концу первой сцены все поняли, что он приехал сюда подготовленным, знающим текст и характер героя, что он серьезно относится к работе актера. Читка прошла хорошо. Профессионализм Джефа успокоил труппу. Он не был очередным голливудским баловнем, которого им придется тащить на себе на протяжении всех репетиций.

Во время читки возник лишь один неловкий момент. Режиссер читал за отсутствующего мальчика, игравшего сына банкира. Берни преднамеренно пародировал детский голос, давая всем понять свое презрительное отношение к истории и сценарию. После этого атмосфера стала более напряженной, но Джеф сдержал свой гнев и закончил сцену под фальшивые вопли мальчика, запертого в сейфе с часовым механизмом.

Все это время Фредди Фейг сидел в конце стола; его лицо постепенно становилось все более багровым. Джеф чувствовал, что его собственное лицо тоже горит, но он ничего не говорил.

Когда читка закончилась, они встали из-за стола. Клер Колтон уронила свой экземпляр сценария на пол. Страницы разлетелись. Джеф помог ей собрать их. Она воспользовалась этим моментом и прошептала:

— Не позволяйте этому самоуверенному наглецу действовать вам на нервы. Вы великолепны. Похоже, мне будет приятно влюбиться в вас.

Но ее слова ободрения были чисто профессиональными. До конца дня она рассказала Джефу о своих детях и муже, преуспевающем стоматологе, который позволял ей играть на сцене лишь потому, что оба малыша ходили в детский сад, и работа делала ее счастливой.

Тем временем Фредди подошел к режиссеру. Джеф никогда не узнал, что именно сказал ему Фредди. Несомненно, речь шла о поведении и манерах Берни. Когда беседа закончилась, Берни вернулся к труппе и заговорил более вежливым и любезным тоном.

— Мы почти уложились по времени, так что больших сокращений не будет, просто кое-где подожмем материал для сохранения темпа. В остальном все отлично!

Джеф знал, что его подготовка не была напрасной тратой времени. При разборке сцен он первым начал работать без сценария. Однако в каком-то смысле подготовленность Джефа, похоже, разрушила Берни. Дважды, когда Джеф с опозданием реагировал на указание режиссера, куда ему следует двигаться, Берни брал его за руку и отводил в нужное место.

На третий раз Джеф произнес достаточно громко, чтобы его услышала вся труппа:

— Я слышал, что вы — неприятный тип, но мне не говорили, что вы — гомик.

— Что это значит, черт возьми? — злобно спросил режиссер.

— У меня однажды был массажист, — невозмутимо сказал Джеф. — Он касался меня точно так же. Я не понимал, почему, пока он не начал приставать ко мне. Поэтому я вздрагиваю каждый раз, когда вы касаетесь меня.

— О! — Берни сделал вид, будто объяснение удовлетворило его.

— Поэтому, будьте добры, — сказал Джеф, — не прикасайтесь ко мне. Просто говорите, чего вы хотите. Думаю, я пойму.

Он почувствовал, что с этого момента он завоевал симпатию труппы. Когда пришло время ленча, Клер и Гомер Клинтон спросили Джефа о его планах. Поскольку Фредди ушел, Джеф отправился с ними в большой ресторан, расположенный на Бродвее. По дороге Клер сказала:

— Вы разозлили его.

— Чем? Я старался этого не делать.

— Во-первых, знанием ваших слов.

— Это плохо?

— Берни любит, когда актеры приезжают с Побережья неподготовленными, беспомощными. Это дает ему ощущение господства, власти и пополняет коллекцию историй для вечеринок о том, как он научил очередную звезду играть или спас чью-то игру от полного провала. Это его единственный шанс быть большим человеком, — печально произнесла она.

— Я знаю этот тип.

— Но он хороший режиссер, — добавила Клер. — Думаю, у вас больше не будет с ним проблем.

Затем она внезапно спросила:

— Это действительно было? С массажистом?

Джеф улыбнулся.

— Конечно, нет.

— Это хорошо, — сказала она.

— Почему?

— Не знаю. Наверно, я рада, что гомикам не удается добираться до таких мужчин, как вы. Вас осталось немного.

— Что, по-вашему, произошло бы, если бы такой массажист действительно существовал? И он стал бы приставать ко мне?

— Мне неприятно думать об этом, — сказала она. — От таких мыслей по моей коже ползут мурашки. У меня два сына.

— Хорошо, мамочка, я никогда не буду забавляться с гомиками. Даю слово.

Они оба рассмеялись.

Джефа радовало общество женщины, с которой можно было дружить без намека на роман.

Когда они добрались до ресторана, Джеф извинился, прошел к телефонной кабинке и позвонил в отель. Никаких новостей относительно Шарлен. Она не появилась. Не звонила. Он попытался убедить себя в том, что она сейчас едет из Чикаго. Перед уходом из ресторана Джеф снова позвонил. Никаких вестей.

После ленча они продолжили подробный разбор сцен. Знакомились с перемещениями по сцене, расположением камер и предметов реквизита. После такой работы кажется, что сцена никогда не станет снова цельной. Но после каждого такого разбора Берни заставлял их дважды сыграть сцену от начала до конца. Это помогало.

Фредди Фейг был прав. Гном был злым, жестоким хером, но абсолютно компетентным режиссером. Это помогло Джефу пережить первый день репетиций, хотя его начало, казалось, оправдывало все опасения, которые испытал актер, когда Доктор заговорил с ним о постановке телеспектакля в Нью-Йорке.

Когда они репетировали последнюю сцену, в зале появился Фредди Фейг. Его сопровождал высокий мужчина в деловом костюме. Незнакомец смотрел на происходящее весьма скептически. Когда репетиция закончилась, Фредди пересек зал. Мужчина следовал за ним. Фредди явно хотел что-то сказать Джефу с глазу на глаз. Его спутник, похоже, стремился не допустить этого.

Когда они подошли к Джефу, актер застегивал воротник рубашки и надевал галстук. Фредди пришлось представить высокого человека без предисловия и объяснений.

— Джеф, это Карл Брюстер из ССД. Он занимается счетом «Алюмко».

Джеф улыбнулся, пожал руку Брюстеру, который тоже улыбнулся, хотя и не смог скрыть свое беспокойство. После короткой вежливой беседы Брюстер отошел поговорить с режиссером. Было ясно, что Брюстер задает какие-то важные вопросы. И что эти вопросы касаются Джефа. Актер вспомнил, что Брюстер был тем самым человеком, о котором его предупреждал Доктор.

— Чем он так обеспокоен? — спросил Джеф Фредди.

— Первое, что вы должны усвоить относительно телевидения, — объяснил Фредди, — это то, что управляющие рекламных агентств всегда нервничают. При каждой постановке они изводят режиссеров вопросами. Хорош ли сценарий? Не слишком ли он длинный? Подходит ли труппа?

— Подходит ли звезда? — сердито перебил Джеф.

— Тут нет ничего личного. Они спрашивают о каждой звезде. Оливье играл у нас в качестве гостя, и они беспокоились даже насчет него. Таковы правила игры. Без нервотрепки эти ребята заскучают.

Клер подошла попрощаться. Она неожиданно поцеловала Джефа в щеку.

— Я сделала это, — поддразнила она Джефа, — теперь я могу пойти домой и сказать моему мужу — сегодня я поцеловала знаменитую кинозвезду. Это пробудит в нем ревность. Ничто не делает еврея-стоматолога более страстным, чем ревность.

Они оба засмеялись; Джеф спросил:

— Вы замужем за евреем?

Улыбка внезапно исчезла с лица Клер.

— Да, а что? Вам это не нравится?

— Нет. Я просто хотел знать. Если вы согласны говорить на эту тему. У вас получается? Я имею в виду, на самом деле?

— Да, получается. Поверьте мне.

Она произнесла это с сочувствием, и он тотчас понял, что она догадалась, почему он спрашивает.

— Спасибо. До свидания. Увидимся утром.

Он взял руку Клер, поцеловал ее, потом поцеловал актрису в губы.