Вкус запретного плода

— Я бы не хотел переводить вопрос в личную плоскость, потому что он касается нас всех. Звезды и исполнители эпизодических ролей, все мы боремся за нашу работу. И я — не меньше вас. Потому что работник без работы — бессилен. Он не может бастовать. Не может торговаться. Поэтому я поддерживаю этот план. Поэтому я изложил его исполнительному комитету и попросил разрешения представить вам. Но это еще не все, что я сделал.

Джеф замолк, как бы колеблясь, делать или нет признание, касающееся лично его. Эта преднамеренная пауза должна была усилить эффект того, что последует за ней.

— На следующей неделе я отправляюсь в поездку, которую не хотел совершать. Я полечу в город, в который не хотел лететь, чтобы выполнить ненавистную мне работу. Я буду там три недели репетировать роль в телепостановке, а потом сыграю ее в прямом эфире!

Да, именно так! Я становлюсь кочевником, цыганом. Не по собственной воле или в силу необходимости. Кинокартины могут исчезнуть — в этом случае я все равно останусь платежеспособным. Я еду, потому что ТКА заставило меня подписать контракт. Только после этого она согласилась предложить свой план!

Захваченный воздействием, которое его заявление оказало на аудиторию, Джеф решил до конца использовать общее настроение.

— И мне пришлось не только подписать контракт, но и заключить с ними джентльменское соглашение. Если вы примете сегодня этот план, я буду три года работать для ТКА на телевидении. Да, именно так! Одобрение плана будет, вероятно, означать, что моя карьера в кино закончена. Потому что я стану первой кинозвездой, пренебрегшей устным соглашением между студиями и прокатчиками об отказе от услуг киноактеров, работающих на их общего врага — телевидение!

Он чувствовал, как растет вера, признание, сопереживание этой актерской аудитории, понимавшей значительность его жертвы.

— Надеюсь, это позволит вам понять, как я верю в предложение ТКА. Что, по моему убеждению, оно означает для нашей профессии, этой Гильдии и всего города.

Джеф, скромный, смущенный человек, сел. Аудитория явно поверила в его спектакль. После мгновения тишины зазвучали продолжительные аплодисменты, убедившие Джефа в том, что хотя бы сейчас люди поддерживают его.

Наконец из зала поступило предложение поставить вопрос на голосование. Результат оказался следующим: «за» — четыреста шестьдесят два голоса, «против» — семьдесят три. После подсчета Эдгар Берри, выступавший от лица самой яростной оппозиции, попросил дать ему слово. Джеф заколебался, но сделал это.

— Приняв во внимание результаты голосования и мнения, которые я услышал после моего выступления, я хочу изменить мою позицию. Пусть наше решение будет единогласным.

Заявление Берри было встречено аплодисментами. Вскоре после полуночи, перед концом собрания, Джеф имел единогласное одобрение Гильдии, позволяющее Доктору и ТКА осуществить план.

Джеф поехал домой; его рубашка была такой влажной, что он поднял стекла в автомобиле, чтобы спрятаться от прохладного ночного воздуха.

Вернувшись к себе, он не стал подниматься наверх, чтобы проверить, дома ли Джоан. После вручения «Оскаров» они не имели физических контактов и почти не разговаривали. Они лишь в соответствии с договором аренды совместно владели домом. Юрист посоветовал им оставаться в таком качестве, поскольку в Калифорнии действовал закон о совместном владении недвижимостью. В отдельные моменты Джеф ощущал, что они испытывают друг к другу лишь презрение. Но он следовал совету Доктора — избегать развода и скандалов, пока будущая карьера Джефа не станет более прочной.

У него не было сил позвонить Доктору. Он прошел на кухню, чтобы взять холодного молока и перекусить. Напряжение опустошило его душу. Он испытывал голод, как после футбольного матча в колледже. Сейчас, как и тогда, ему хотелось выпить холодного молока и поесть. Когда раздались шаги Джоан, он поглощал цыпленка и запивал его вторым стаканом молока.

Она, похоже, не удивилась, увидев его. Ее появление было преднамеренным. Она смотрела на него, с трудом фокусируя глаза; это свидетельствовало о том, что она пьяна и знает об этом. В таком состоянии она всегда играла роль леди. Пока не открывала рта.

— Тебе обязательно производить столько шума? — спросила она.

— Мне казалось, я не шумел, — ответил он, стараясь избежать столкновения.

— Как только ты подъехал, двери начали хлопать одна за другой. Дверь машины! Входная дверь! Дверь кабинета!

— Извини.

Помня о совете Доктора, он говорил себе — никаких скандалов сейчас. Он надеялся, что, не получив отпора, она оставит его и вернется в спальню, но Джоан не сдвинулась с места.

— Она звонила! — внезапно произнесла Джоан.

Повернувшись, он спросил:

— Она? Кто?

— Не та шлюха Мартинсон из Техаса! — ответила Джоан, охотно сообщая ему о том, что она слышала о ней.

Ему не хотелось, чтобы она испытала удовлетворение, услышав его вопрос, но такова была ее цена, и он в конце концов заплатил ее.

— Кто звонил?

— Эта еврейская сучка из Чикаго!

Пытаясь скрыть свою реакцию на эту новость, он спросил:

— Она оставила сообщение?

— Только о том, что она звонила. Похоже, ей было нечего сказать мне, — произнесла Джоан.

— Хорошо, — сказал Джеф, желая закончить беседу.

— Она показалась мне взволнованной, — продолжила Джоан.

— Я сказал — хорошо! Я понял! А теперь довольно об этом!

— О’кей, — ласково сказала она, поняв, что ей удалось вывести его из себя.

Она повернулась, чтобы уйти. Прежде чем она подошла к двери, он остановил ее.

— Ты стерва! Тебе нужно владеть чем-то не для того, чтобы наслаждаться этим самой, а для того, чтобы не отдавать это другим!

Она повернулась и произнесла с улыбкой на лице:

— Пошел ты к черту, Джеф Джефферсон, кинозвезда!

Она ушла, хлопнув дверью кухни.

Его охватило желание повернуться к телефону. Он поднял трубку, начал набирать номер междугородной станции, но тотчас понял, что Джоан, вероятно, возьмет трубку второго аппарата. К тому же, напомнил он себе, в Чикаго уже два часа ночи. Произошло нечто плохое, очень плохое, раз Шарлен позвонила ему.

Возможно, начал фантазировать Джеф, возможно, ее отец умер и она захотела сообщить ему об этом. Или сказать, что она сама изменила свое решение.

Он позвонит утром. В семь часов по местному времени. В Чикаго будет девять.

Он встал раньше семи часов. Вышел в холл, остановился возле лестницы, прислушался. В спальне было тихо, в ванной не шумела вода. Похоже, Джоан спала. Возможно, сегодня съемки на студии начинались поздно. Джеф зашел в кабинет, аккуратно, бесшумно закрыл дверь, поднял трубку, набрал номер междугородной. Заказал разговор с мисс Шарлен Рашбаум и стал ждать.

Вскоре раздался звонок.

— Мисс Шарлен Рашбаум, — сказала телефонистка. — Вызывает междугородная.

— Мисс Шарлен еще не встала.

Это явно была горничная.

— Вам известно, когда она сможет подойти к телефону?

— После вчерашней вечеринки я не могу точно сказать.

— Вы хотите оставить сообщение, сэр? — спросила телефонистка Джефа.

Он мгновение поколебался.

— Да. Пусть она позвонит мистеру Джефферсону в Беверли Хиллз.

— Хорошо, сэр.

Телефонистка передала сообщение.

— Я скажу ей, как только она проснется. Хотя после вчерашней ночи я не знаю, когда это произойдет.

Он положил трубку и настроился ждать.

К полудню по чикагскому времени Джеф потерял надежду. Теперь можно сообщить Доктору о вчерашнем собрании.

Доктор тотчас взял трубку. Он слушал Джефа, но, казалось, Доктор уже все знал, потому что он произнес:

— Похоже, ты ловко обыграл свою поездку в Нью-Йорк!

— Ты понял как?

— Я получил отчеты, два разных отчета о вчерашнем вечере. Ты должен был позвонить, — с легким укором сказал Доктор.

— Я решил, что уже поздно.

— Для тебя никогда не бывает поздно, Джеф! — заверил актера Коун, хотя Джеф помнил много случаев, когда ему не удавалось связаться с Доктором даже днем, когда Коун находился в офисе.